— Ты и видишь Катерину, — сказала я. — Мариэла оставила мне только оболочку, ее душа не в силах бороться со мной.
— Мне бы очень не хотелось, чтобы это было так, — нахмурился Валерий.
— Ах, оставь, пожалуйста! Что тебе хотелось, никого не волнует. Я говорю о том, что есть, — я встала, потому что не в силах была больше сидеть неподвижно. Валерий молча следил, как я перемещалась туда-сюда по комнате. — Я обрела теперь новую жизнь, но она не устраивает меня. Совершенно не устраивает.
— Но почему?
— Потому что это не для меня.
— Но все эти годы такая жизнь была как раз для тебя!
— Черт тебя возьми, Извеков! Я Катя! Понимаешь, я — Катька Орешина!!
Он тоже встал и попробовал удержать меня от нервной беготни. Я схватила его за руку:
— Уведи меня отсюда, Валерий!
— Куда?! — удивился он.
— Обратно, в Сылве! Немедленно, прямо сейчас!
— Тихо, тихо, — он сделал попытку толкнуть меня в кресло, но я вырвалась. Тогда он успокаивающе поднял руки: — Не надо кричать! Все равно я не могу никуда тебя увести, тем более в Сылве. Там, наверное, все уже рушится, все погибло.
— Но ты же можешь придумать что-нибудь! Тебе под силу открыть новую дверь.
— Я не стану этого делать! Я больше не хочу разрушать ничью жизнь! — заорал Валерий прямо мне в лицо. — Ты что, хочешь, чтобы твои родные вернулись и не нашли тебя нигде? Ты подумала о них хоть немножечко?!
— А ты подумал! Ты уже подумал за меня и все решил. Снова все решил! Ты решил, что я должна быть тебе благодарна за этот тихий омут? Это что, по-твоему, предел моих мечтаний?
— Несколько недель назад мне показалось, что у тебя был некий предел мечтаний… — глухо сказал Валерий. — Мне также показалось, что кто-то меня о чем-то умолял…
— Прости меня, Валера… — у меня вдруг подкосились ноги, и я вцепилась в руку Валерия, стараясь не упасть. — Я, наверное, совершенно неблагодарная тварь. Но я хочу снова вернуться к своему брату.
— Твой брат живет в этом доме. И он скоро придет. Ты же не хочешь причинить ему неприятности. Вряд ли он их заслужил. А твои родители? У Кати Орешиной не было родителей. Разве живые родители не достаточная причина, чтобы остаться с ними?
От слов Валерия у меня закружилась голова. По очереди сменяя друг друга, в голове моей скакали мысли, одна противоречивее другой. Да, Валерий был прав, совершенно прав. Но как же можно отказаться от того, что осталось там?..
— Валера, мне нужно вернуться к Юрию! Он тоже не заслужил ничего из того, что я ему подстроила! К тому же здесь все здоровы и счастливы, они и без меня прекрасно обойдутся! Я нужна по-настоящему только Юрке!!!
— Красивое и жестокое заблуждение, — отрезал Валерий.
— Да пойми же ты, наконец, что я не могу жить в мире, в котором нет самого главного! — я осела бы на пол, если бы Валерий меня не подхватил. Я с силой вырвалась из его рук. — Почему же ты меня не понимаешь?! Мне не нужен даже самый счастливый мир, если в нем нет Олега!..
— Глупая девчонка, ну что ты говоришь?! Неужели я должен и мужа тебе рекламировать?
— Не надо об Одере. Ты ничего не знаешь о том, как я, Катерина Орешина, отношусь к нему!.. И ты мог бы не делать вид, что мое отношение к Олегу тебя удивляет…
— Я не делаю никакого вида. Я даже кое-что тебе принес, — Валерий отстранил меня, поддернул рукав и снял с запястья обтянутый синим бархатом браслет.
Я выхватила его, прижала к себе и обессиленно прислонилась к плечу Валерия. Я снова была готова горячо благодарить его.
— Пожалуйста, Валера, верни меня домой, к ребятам.
— Я не могу позволить себе сделать такое. Ты должна быть здесь!
— А если я умру, и моя душа перейдет в последний аналог, я смогу сама пройти в свою реальность? — идея пришла неожиданно и показалась единственным спасением.
— Сможешь, — кивнул Извеков. — Но учти, что никто не знает, чего захочется той, третьей женщине после того, как ты влезешь в нее со своими намерениями. Возможно, ее личность справится с вами обеими, и подчинит вас себе. Так что не стоит пробовать. У тебя нет причин для самоубийства. Сейчас я уйду, ты успокоишься, и все пойдет своим чередом.
Он осторожно усадил меня в кресло. Я, наверное, должна была остановить его и попробовать убедить его в том, что мне лучше знать, как я должна поступить. Но странное оцепенение не дало мне и рта раскрыть. Я вцепилась в браслет Олега, как в свою последнюю надежду.
Это было все, что осталось у меня от той жизни. У меня было новое тело: куда более красивое, чем у Кати. У меня теперь было тонкое, безупречное классически красивое лицо и невероятно пышные кудрявые волосы. Но у меня осталось то, что не могло измениться от простого подселения души. У меня осталась нежная привязанность к брату. И то, о чем раньше я никогда не думала, любовь к Олежке.
Там он был просто старший друг. Опытный, надежный, веселый. Мне не хотелось теперь думать, что так же, как и со мной, он вел бы себя и с любой другой девушкой, которую передали бы под его ответственность. Мне хотелось иметь исключительные права на его помощь, поддержку, на его улыбку, и даже на его упреки. Но теперь это было глупо. Он остался там. И я теперь меньше всех имею на это право.
— Валера! — я подняла голову и оглядела комнату. Извеков исчез. Сколько минут я просидела в своем оцепенении? Мне показалось, что прошло всего несколько секунд.
«Валера!» — я призвала его, не надеясь получить ответ. И действительно, он промолчал, видимо, твердо решив не поддаваться на новые капризы Кати-Мариэлы.
Я надела браслет на руку, откинулась в кресле и закрыла глаза. Пусть Валерий говорит свое. Пусть Одер настойчиво пытается вывести меня из раздвоенного состояния зарождающейся шизофрении. Я знаю, чего хочу, и я этого добьюсь.
Я уснула сразу же, тяжело и беспробудно, как научилась делать это в последнее время, отдаваясь моим последним надеждам — снам.
Легкое головокружение. Искорки боли в висках. Переливчатые круги перед глазами… Темнота постепенно рассеялась. Медленно проступили знакомые уже очертания номера в гостинице Сылве. Полумрак, скрывающий мелкие подробности интерьера. Тяжелые шторы опущены. В спальне тихо. Человек лежит на развороченной постели вниз лицом, не раздевшись и даже не сняв ботинок. Длинные медные волосы спутались и разметались по спине. На одежде пыль, грязь, копоть, масляные пятна. Где это только Олег лазил? Мне захотелось подсесть рядом, запустить пальцы в эти жесткие непокорные волосы и приласкать Олега. Но отсюда, из сумасшедшей дали, я могла только влезть в его сон.
Это был тяжелый, мутный и жестокий клубок бреда, который нельзя было разделить на какой-то связный сюжет. Олег лез по груде развалин, перебираясь через покореженные прутья арматуры, обломки блоков и груды битого стекла. Сильные порывы ветра несли клочья бумаги и пыль. То тут, то там раздавалось сдавленное вымученное собачье скуление. Слыша его, Олег бросался из стороны в сторону, пытался своротить какие-то плиты. «Где же ты, где ты?» — почти беззвучно шевелились его губы. — «Я найду тебя!»
