основании развернули туловище ростом в четыре фута на сто восемьдесят градусов. Они обеспечивали полную свободу перемещения в двух измерениях, как это могли делать автоматические пылесосы.
Сверху на цилиндрическом туловище крепилась сферическая «голова», на которой были установлены лучшие датчики, какие только смогла достать Мэдди: пара видеокамер с высоким разрешением для создания стереоскопического зрения, пара микрофонов, настроенных в диапазоне человеческой речи, призванных выполнять функцию ушей, пучок особо тонких пробников на кончиках гибких антенн, которые должны были действовать в качестве носа и языка, заменяя эти человеческие органы чувств, а также многочисленные тактильные датчики, гироскопы, акселерометры и тому подобное, чтобы создавать роботу ощущение прикосновения, притяжения, перемещения в пространстве.
Однако самые дорогие компоненты находились ниже головы, в верхней части цилиндрического туловища: две руки на шарнирах, с параллельно-эластичными активаторами для воспроизведения свободы движения человеческих рук, заканчивающиеся парой самых продвинутых протезов-кистей, покрытых медицинской пластикожей. Утверждалось, что эта кожа, с встроенными датчиками температуры и нажатия, соответствовала чувствительности настоящей кожи и даже превосходила ее, а искусственные пальцы так хорошо моделировали человеческую руку, что могли не только затянуть на винте гайку, но и взять один волосок. Наблюдая за тем, как Пелена проверяет руки, сгибая и разгибая пальцы, Мэдди поймала себя на том, что бессознательно повторяет те же движения своими пальцами.
– Ну что скажешь? – спросила она.
Ожил экран, закрепленный на голове робота, показав пару мультяшных глаз, симпатичный нос-пуговку и две абстрактные изогнутые линии, изображающие движение губ. Мэдди гордилась тем, что сама полностью разработала «лицо» и написала к нему программное обеспечение. За образец она взяла свое собственное лицо.
Из динамика под экраном раздался голос:
– Сделано очень хорошо. – Это был голос молодой девушки, звонкий и мелодичный.
– Спасибо, – сказала Мэдди. Она следила, как Пелена передвигается по комнате и крутит по сторонам головой, окидывая глазами-камерами окружающую обстановку. – Тебе нравится твое новое тело?
– Любопытно, – сказала Пелена тем же тоном, что и раньше. Мэдди не поняла, то ли Пелена действительно была довольна, то ли просто еще не научилась модулировать голос, выражая эмоциональное состояние.
– Я могу показать тебе все то, чего ты до сих пор не ощущала, – поспешно сказала Мэдди. – Ты узнаешь, что это такое – передвигаться в реальном мире, а не быть просто призраком в компьютере. Ты поймешь то, о чем я рассказываю, сможешь путешествовать со мной, я познакомлю тебя с мамой и другими людьми.
Пелена продолжала передвигаться по комнате, разглядывая награды Мэдди и сувениры на полках, названия книг, плакаты на стенах, модели космических кораблей, висящие под потолком, – свидетельства того, как с годами менялись интересы Мэдди. Она направилась в угол, где стояла корзина с плюшевыми зверями, но остановилась, так как кабель натянулся, не позволив ей доехать до цели всего каких-нибудь несколько сантиметров.
– Пока что без этого кабеля не обойтись, поскольку объем данных от датчиков очень большой. Но я работаю над алгоритмом сжатия, так что мы сделаем тебя беспроводной.
Пелена сдвинула поворачивающийся экран с нарисованным лицом вперед и назад, изображая кивок. Мэдди обрадовалась тому, что позаботилась об этом, – во многих трудах по робототехнике, посвященных взаимодействию человека и робота, подчеркивалось, что лучше остановиться на схематическом изображении с преувеличенными эмоциями, чем слишком подробно воспроизводить человеческое лицо и сталкиваться, таким образом, с эффектом «зловещей долины» [65]. Порой чисто виртуальное представление оказывалось лучше попыток добиться полной достоверности.
Пелена задержалась перед сплетением проводов и электронных компонентов на одной из полок.
– Что это?
– Первый компьютер, который сделали мы с папой, – сказала Мэдди. И тотчас же перенеслась в то лето почти десять лет назад, когда отец научил ее применять закон Ома, чтобы подбирать нужные сопротивления, и читать электрическую схему, переводя ее в настоящие радиодетали и настоящие проводники. Ей в нос снова ударил запах горячего припоя, и она улыбнулась, несмотря на то что глаза у нее стали влажными.
Пелена взяла громоздкую конструкцию в руки.
– Осторожней! – воскликнула Мэдди.
Но было поздно. Печатная плата разломилась в руках Пелены, и обломки упали на ковер.
– Извини, – сказала Пелена. – Я полагала, что прилагаю нужное давление с учетом того, из каких материалов это сделано.
– В реальном мире вещи стареют, – сказала Мэдди. Наклонившись, она подобрала с ковра обломки, осторожно зажав их в руке. – Они становятся хрупкими. – Она посмотрела на свои первые неумелые попытки пайки, отметив комки припоя и погнутые ножки элементов. – Полагаю, тут у тебя нет никакого опыта.
– Извини, – повторила Пелена, и голос ее по-прежнему прозвучал звонко.
– Не важно, – сказала Мэдди, стараясь изобразить великодушие. – Считай это своим первым уроком о реальном мире. Жди меня, я сейчас вернусь.
Выскочив из комнаты, она быстро вернулась со спелым помидором.
– Этот выращен на какой-то крупной ферме, он даже рядом не стоял с теми, что мы с бабушкой выращивали в Пенсильвании, и все же ты можешь его попробовать. Не надо говорить мне о ликопене и содержании сахара – просто попробуй.
Пелена забрала у нее помидор – на этот раз ее механические руки действовали осторожно, пальцы едва примяли нежную кожицу овоща. Она посмотрела на помидор, зажужжали объективы ее видеокамер, наводя резкость. Затем один щуп на голове решительно выдвинулся вперед и одним движением проткнул плод.
Мэдди почему-то подумала о комарином жале, протыкающем кожу на руке, или о бабочке, сосущей сок из цветка. Ей стало не по себе. Она так упорно стремилась сделать Пелену человеком, но с какой стати она решила, что та этого хочет?
– Очень вкусно, – сказала Пелена. Она повернула свой экран к Мэдди так, чтобы та увидела, как ее нарисованное лицо изобразило улыбку. – Но ты права: с домашним помидором он не сравнится.
– Откуда ты знаешь? – рассмеялась Мэдди.
– Я перепробовала сотни сортов помидоров, – сказала Пелена.
– Где? Каким образом?
– До войны богов все крупные производители готовых блюд и рестораны быстрого питания использовали автоматику для разработки рецептов. Папа устроил мне экскурсию по нескольким таким заведениям, и я попробовала все сорта помидоров от «амаль» до «вишневой зебры». Больше всего мне понравилась «Белоснежка».
– Рецепты создавались машинами? – спросила Мэдди. До войны она любила смотреть кулинарные программы, и повара там были настоящими художниками, они творили. У нее в голове не укладывалось, что рецепты разрабатывались компьютерами.
– А то как же. Эти заведения работали в огромных масштабах, и приходилось оптимизировать так много показателей, что люди с этим просто не справились бы. Блюда, изготовленные по рецептам, должны были быть вкусными, но чтобы при том их можно было приготовить из продуктов, полученных в ограниченных рамках современного механизированного сельского хозяйства. Нет ничего хорошего в разработке какого-нибудь замечательного рецепта, полагающегося на домашние сорта, которые невозможно выращивать в промышленных объемах.
Мысленно вернувшись к своему разговору с матерью, Мэдди поняла, что та же самая концепция определяла создание продуктовых наборов:
