Ознакомительная версия.
– Херд, Жила, вы тут еще посидите, хорошо? Условный стук тот же, чужих не впускать.
Дружинники с пониманием склонили головы. Из-за перегородки высунулась Нэрис:
– Ивар, ты надолго?..
– Как получится, милая, – неопределенно отозвался муж, уже одной ногой стоя на улице. – Но за четверть часа вряд ли обернусь. Так что отдыхай, не жди.
Дверь хлопнула, на мгновение впустив в дом завывания метели, и все стихло. Леди Мак-Лайон с тяжким вздохом сползла с кровати. Бросила унылый взгляд на стол, где, накрытая с головой, лежала Хейдрун. До отдыха ли в такой компании?
Нет, покойников Нэрис не боялась. Она целиком и полностью разделяла мнение Ивара, что бояться стоит живых. И наглядный пример делил с ней сейчас одну комнату… Леди отвела глаза от бугрящейся простыни, кое-где покрытой засохшими бурыми пятнами. Сдернула с постели лоскутное одеяло, набросила поверх. И, развернувшись, наткнулась взглядом на саквояж у кровати. Внутри него, в потайном кармашке, лежал маленький стеклянный пузырек.
Метель бушевала с какой-то отчаянной, озверелой яростью. Небо слилось с землей, превратив все вокруг в одно сплошное серо-белое месиво. Снежные вихри, налетая друг на друга, плясали в безумном танце, валили с ног, швыряли в лицо колючую ледяную россыпь. Творимир, тяжело опираясь на буковый посох и прикрыв лицо рукавом, пробирался по сугробам к гостевому домику. Шел он, кажется, уже целую вечность: усталость, бессонная ночь, полная тревог, встречные порывы ветра и метущий в лицо снег порядком вымотали воеводу. К тому же, что и говорить, отвык он в Шотландии от этакой круговерти – когда даже ноздри полны ледяной белой каши, и ни вздохнуть лишний раз, ни моргнуть.
Как велел Ивар, старшую (а теперь уже и единственную) невестку конунга Творимир проводил. После, памятуя о непогоде, прихватил забытый кем-то у дверей буковый посох да со спокойным сердцем поворотил назад. И давно бы уже дошел, кабы не метель! Отдуваясь и застревая в сугробах, русич топал вперед, мечтая только об одном: добраться поскорее до благословенного очага. А потом рухнуть на тюфяк и забыться сном хоть на полчаса – завтра-то вряд ли посчастливится…
– Стой, кто идет?! – тревожно донеслось сквозь завывание ветра.
Творимир стряхнул с бровей налипший снег и поднял голову. Сквозь молочную муть впереди проступило колеблющееся желтое пятно. Воевода сощурился – нет, глаза его не обманули. То ли фонарь, то ли факел, и держит его какая-то тощая смазанная фигура.
– Эх! – успокаивающим тоном отозвался русич. Он узнал голос горе-часового, того самого, что давеча на пару с леди Мак-Лайон грел уши у задней двери. Нескладный такой, одно название, а не дружинник. Как там бишь его кличут, Йорни? Или Бьёрн? Так и не определившись, воевода поспешно двинулся навстречу обеспокоенному бойцу. Имя его – дело десятое. Как бы дротик не метнул, дуралей, от излишней бдительности!..
Окутанная белыми вихрями фигура часового качнулась навстречу гостю. Остановилась, поджидая. И, подняв факел повыше, расплылась в знакомой щербатой улыбке:
– Творимир! А ты чего тут бродишь? Пурга страшная!
Русич неопределенно развел руками. И, страдальчески поморщившись от новой порции колючего снега в лицо, натянул на лоб сползший капюшон. Норманн, заметив это, склонил голову набок:
– Заплутал, что ли? Оно и верно, давно такой метели не было. Пойдем, сведу к твоим, гостевой дом тут рядышком. Все одно мне во дворе еще час торчать до смены. А зачем? Кому оно сдалось, в такую бурю, против конунга козни строить?
Сердито брюзжа вполголоса, дружинник развернулся и уверенно зашагал вправо. Русич последовал за ним. В болтовню Йорни он не вслушивался, знай себе топал след в след и тихо радовался, что в самом скором времени стряхнет наконец с себя несколько фунтов опостылевшего снега, протянет руки к огню…
– Ах ты ж!..
Факел впереди коротко вспыхнул, чудом не погаснув под очередным резким порывом ветра. Норманн резко затормозил. Творимир недовольно заворчал – ну, что там еще? Дорогу забыл? Аль вести передумал? Йорни, подавившись новым невнятным восклицанием, попятился. Налетел спиной на Творимира, торопливо вздернул факел вверх и принялся озираться по сторонам. Русич мысленно плюнул. Вот свезло же! Этот молокосос сам в трех столбах путается, а тоже еще, в провожатые лезет!
– Ты видел? – Голос дружинника был хриплый, словно от страха. – Ты их видел?
Творимир шагнул вперед, обогнув замершего норманна. Огляделся. Как и предполагалось – никого. Вот уж правду говорят, лиха беда начало! Мало ему пурги, мало хлопот, так еще и…
– Эх?
Слева в стремительном вихре мелькнула темно-серая юркая тень. Мелькнула и исчезла, зато появилась вторая – уже справа. Собаки? Воевода насмешливо ухнул – хорош ярл Гуннар, коль его бойцы живности домашней боятся. Псы у северян здоровые, лютые, но уж своих-то знают?
Хотя, ежели подумать, двор-то конунгов. А Йорни не из его дружины. Не говоря уж о Творимире. Еще и правда вцепится какая шельма! Русич поудобнее перехватил посох. К собакам, в отличие от волков, он относился вполне терпимо, но и ноги свои ему были дороги.
– Эх!
Вновь налетевший порыв ветра, хлестнув по глазам снежной плетью, заставил зажмуриться. Воевода тихо зашипел. Вытер лицо рукавицей, разлепил веки – и встал как вкопанный: прямо перед ним, вся в белых завитушках метели, каменным изваянием застыла остроухая собачья фигура. Большой серый пес с черной мордой, похожий на волка, стоял прямо перед Творимиром и, не мигая, смотрел на него. Русич почувствовал себя неуютно – глаза бесстрашной псины были пронзительно-голубые, в грозовую синеву, с яркими звездочками зрачков. Он никогда не видел у собак таких глаз.
Отбросив неприятные мысли, Творимир замахнулся на пса палкой. Однако бесстрашную скотину жест воеводы не впечатлил: пес лишь встопорщил уши и принюхался, словно раздумывая, достоин ли двуногий его пристального внимания. Посох снова взлетел кверху, целясь прямо в центр гладкого серого хребта, но пес не стал его дожидаться. Текучим движением вывернувшись из-под удара, он сделал молниеносный бросок вперед, перехватил толстую деревяшку челюстями…
– Эх!
Рывок с проворотом – и опешивший Творимир понял, что его пальцы сжимают воздух. А толстенная буковая палка зажата в капкане белых собачьих клыков. Ровно посередине. Глубоко внутри заворочался потревоженный зверь, но русич усилием воли заставил его утихнуть. Прорываться, пока у пса пасть занята? Так ведь он тут не один, остальные со спины броситься могут. Йорни сопляк, помощи от него не жди, а если Гуннарова дружинника порвут невзначай, командир с него, Творимира, шкуру спустит – довольно им и ярловой дочки, еще за бойцов чужих отвечать не хватало! Только что ж теперь, так и топтаться по колено в сугробах, как слепой на распутье?.. Словно прочитав мысли воеводы, пес тихо фыркнул. Потом повернул башку, внимательно посмотрел Творимиру в глаза и резко сжал челюсти. Хрустнуло – громко, коротко, и по обе стороны черной морды упали в снег две половинки посоха. Швырнется, нет? Русич медленно попятился. Заслонил плечом тщедушного часового, чуть прикрыл веки, сосредотачиваясь… И вдруг понял, что обороняться им больше не от кого.
Ознакомительная версия.
