Андрей с Йозефом остались вдвоем, решили чуть-чуть посидеть и заказать еще немного алкоголя.
Между тем людей в зале значительно поубавилось. Это не удивительно, завтра на базе официальный рабочий день. Люди хотели выспаться, чтобы утром чувствовать себя более менее в форме.
Горяев выпил еще пару рюмок. Разговор теперь особо не клеился, и они со Штайнмайером сидели почти молча. Возможно, дело было в том, что Андрея очень зацепили невнятные обрывки фраз, которые бормотал Пол перед тем, как в адском беспорядке выпитый им алкоголь погасил его разум. Все бы было ничего, но в купе с тем, что Пол говорил, когда еще мог кое-что соображать, слова эти заставили Горяева снова погрузиться в терзавшие его последнее время навязчивые мысли. Конечно, в любой другой ситуации, да что говорить, наверное, еще месяц назад, Андрей отреагировал бы на такие речи совершенно спокойно, как на бытовую мелочь. Но только не теперь! Уж больно странная вещь получалась. Позиция, которую Пол упорно отстаивал «мы ничего не решаем…», «у нас нет выбора…» потом эти обрывки пьяных фразы «…они…что надо…видят…»
«А вдруг он что-то знает, — думал Горяев и тут же сразу успокаивал себя: «Ну, если бы и знал что-то серьезное, то вряд ли бы сказал». И сразу же снова накручивал: «С другой стороны, напился как детектор лжи, — Горяев печально усмехнулся, вспомнив фразу из фильма, — и начал болтать лишнее…то чего не должен был…»
Попрощавшись на выходе из кафе со Штайнмайером, который направился в медицинский корпус за какими-то лекарствами, Андрей медленно пошел к административному зданию.
Он шагал по соединяющей постройки базы аккуратной дорожке из серого гравия. Мелкие камешки характерно шуршали под подошвами его ботинок. Андрей задумчиво глядел себе под ноги, продолжая размышлять над событиями дня, которые теперь ульем роились в его голове, цепляясь друг за друга и смешиваясь одно с другим.
Выпитый этим вечером алкоголь и в довершении несколько странное поведение Пола еще больше расшатали и без того неуравновешенное эмоциональное состояние Горяева, сделав его крайне обостренным и болезненным. В голове, вслед за скользящими мыслями, пульсировал своеобразный комок разочарований и подозрений.
Большинство персонала уже давно отдыхало перед завтрашним рабочим днем, поэтому на «улицах» исследовательского городка было пустынно.
«А вдруг он работает на них», — размышлял Горяев, в очередной раз, переключившись на происшествие с Полом. «С другой стороны, он говорил, что на базе недавно, как и я. Ну и что, что недавно. Причем здесь это. Допустим, что и недавно. Это еще ничего не значит. Ну а мог и вообще соврать…»
Следом за этим у Андрея возникла неприятная мысль, что за ним кто-то следит. Именно мысль, никакими реальными ощущениями объективно не подкрепленная. Скорее всего, она была подсознательно вызвана предыдущими размышлениями о Поле и навязчивых идеях самого Горяева, терзавших последнее время его разум, о еще одной скрытой от него тайной реальности базы.
Он остановился и, постаравшись быть максимально естественным, словно любуясь окружающими пейзажами, пристально посмотрел по сторонам. В поле зрения никого не было.
«Ну, конечно же, никого нет, — с облегчением подумал он, обращаясь к самому себе, — не нужно сходить с ума, всему есть пределы, успокойся…»
Смешно, но, несмотря на то, что Горяев до конца и сам не верил в то, что за ним может кто-то следить, после того, как он, посмотрев по сторонам, смог в этом убедится, ему стало значительно спокойней.
Постаравшись не думать больше ни о чем подобном, Андрей, однако, зашагал дальше гораздо энергичнее. Тревожное состояние видимо затаилось, но не ушло (хотя он бы себе в этом не признался), и подсознательно проявилось в желании Горяева добраться до своей комнаты как можно быстрее.
Ворочался в кровати всю ночь в безуспешных попытках уснуть. Его мозг, словно отцепившийся вагон, под завязку нагруженный тревогами, двигался под уклон, набирая скорость. Горяев не в силах был сам контролировать раскручивающуюся все сильнее спираль размышлений. Словно одновременно в его голове были и мысли о Мире, и об исследованиях, своей ответственности, сомнениях в возможности и правильности выбора, и посещающие его все чаще навязчивые идеи о том, что от него что-то скрывают; а тяжелым отвратительным фундаментом всего этого лежали слова, сказанные Полом.
Он встал рано, лежать в кровати не было смысла, сон так и не пришел к нему. Андрей закрыл дверь номера, аккуратно ступая по лестнице, спустился на первый этаж и покинул здание. В слегка заторможенном состоянии, характерном для человека, который не спал всю ночь, Горяев поплелся к инженерному ангару.
Не то чтобы ему там было что-то нужно, просто решил подышать воздухом, чтобы как-то прийти в себя и пошел первым попавшимся маршрутом.
Холодный утренний воздух, кажется, немного взбодрил его и прогнал гнетущую тяжесть в голове, ну или, по крайней мере, сделал ее не столь ощутимой.
Андрей постепенно обогнул ангар с правой стороны и, проходя мимо его ворот, обратил внимание, что они не вполне плотно закрыты.
— Уже кто-то работает, — тихо вслух произнес он, печально улыбнувшись; и из любопытства подошел ближе.
Андрей потянул за тяжелую створку больших ворот, попытавшись приоткрыть ее, но она не поддалась, тогда он подошел вплотную и заглянул внутрь в проем между створкой ворот и стеной, проем этот был не больше полуметра.
Через секунду Горяев застыл как вкопанный. В глубине ангара в слабом свете, проникавшем в его помещение через небольшие, наполовину открытые люки по бокам округлой крыши, он увидел неясные очертания фигуры стоявшего к нему спиной человека огромных, как ему показалось, габаритов. Человек склонился над лежавшей на полу ангара полуразделанной тушей, похоже, оленя. Тушу разглядеть было гораздо легче (Горяев даже увидел разводы крови на бледной разорванной плоти животного), чем человека. Все дело было в том, что фигура была облачена в какой-то черный бесформенный балахон, очертания которого было довольно трудно рассмотреть в слабоосвещенном пространстве.
Глаза Андрея немного привыкли к темноте, и теперь он стал различать чуть больше. А тем временем, огромная фигура наклонилась еще ниже и начала, как будто рыться, искать что-то, запустив руки прямо вглубь плоти животного.
Горяев стоял как вкопанный, не зная, что делать и боясь пошевелиться, чтобы не выдать свое присутствие.
И все же не в силах больше находиться здесь, наблюдать эту отвратительную картину, он стал осторожно медленно-медленно коротенькими шагами пятиться назад. Отойдя от ворот метра на два и слегка правее, он развернулся и, стараясь ступать аккуратно и бесшумно, но в тоже время как можно было быстрее, пошел прочь.
