Потому что тела были выложены в одну линию... тщательно выстроены, чтобы привести меня к двери, ведущей в подвал. Слуги в старомодных униформах, охранники в бронежилетах; все они умерли так же легко, как и ужасно. Кровь была повсюду, большая часть которой все еще была липкой на ощупь, и длинные, темно-красные полосы, тянулись по стенам от артериальных брызг. Воздух был густо пропитан смрадом от нее, и когда я дышал через рот, то ощущал вкус меди. Я, наконец, добрался до конца линии и остановился перед дверью, которая осталась услужливо приоткрытой, приглашая меня спуститься в подвал... Я знал, что меня ждали там, желая показать, что произошло с семьей Гриффина, и Мелиссой.
Я распахнул дверь рукой. Длинный ряд каменных ступеней вел вниз, ярко освещенными бумажными фонарями. И сидя привалившись к голым каменным стенам на каждой ступеньке был труп служащего или охранника, пристально уставившихся вниз на ступеньки мертвыми глазами. Я осторожно ткнул ближайшего пальцем. Труп слегка качнулся, но не показал признаков воскрешения, чтобы напасть на меня. Я начал спускаться по ступенькам, тщательно придерживаясь середины, и пока я проходил мертвецов, время от времени один из них медленно поднимал голову и смотрел на меня, нашептывая тайны заблудшим, далеким голосом.
– Пламя огней такое обжигающее здесь. Даже птицы сгорают здесь.
– Что-то держит меня за руку, и не отпускает.
– Они пьют наши слезы, как вино.
– Нам не нравится быть мертвыми. Это совсем не то, что нам обещали. Тебе это также не понравится.
Я приложил все усилия, чтобы не слушать их. Ад вызывал отчаяние, и всегда врал. Кроме случаев, когда правда могла навредить вам больше.
Наконец я достиг основания лестницы. Это заняло изрядно времени. Я понятия не имел, как далеко я спустился, но должно быть я был глубоко под поместьем к настоящему времени, может быть, в самом центре холма, на котором оно стояло. (Поговаривают, что Гриффин возвел холм и поместье в одну ночь...) Дверь была совершенно невзрачной на вид, вновь слегка приоткрытая, приглашая меня зайти внутрь. Я распахнул ее ударом ноги и вошел в каменную палату, как будто за спиной у меня была армия. И действительно, там были все они – семья Гриффина. Иеремия и Мэрая, Уильям и Глория, Элеонора и Марсель, и все они распяты, пригвождены к холодным каменным стенам. Кровь еще капала из жестоких ран на их пронзенных запястьях и лодыжках. Они смотрели на меня молча, широкими, умоляющими глазами, боясь сказать что-нибудь. Мелисса Гриффин сидела в одиночестве в центре каменного пола, внутри пентакля, линии которого были начертаны кровью ее семьи. На ней все еще были рваные остатки черно-белой рясы послушницы, хотя плат был оторван. Кто-то хорошо отделал ее, вероятно, просто потому, что мог. Кровь высохла на ее синяках и опухшем лице, но все еще осталась спокойная, непоколебимая благодать в ее глазах, когда она посмотрела на меня.
Я кивнул и улыбнулся ободряюще, скорее для себя, чем для нее. Моей первой мыслью было то, насколько она была похожа на Пола как на Полли, но был внутренний свет и мир в Мелиссе, которого никогда не находил Пол. Я подошел и осторожно встал на колени перед Мелиссой, стараясь не прикасаться к любой из линий пентакля.
– Привет, Мелисса. Я Джон Тейлор. Я искал тебя. Рад наконец-то встретиться. Не волнуйся. Я вытащу тебя отсюда.
– А мою семью? – спросила Мелисса.
– Я сделаю все, что смогу, – сказал я. – Для некоторых из них может быть уже слишком поздно, но я специализируюсь на безнадежных делах.
– Ну, разумеется, мистер Тейлор, – сказал спокойный, полный ненависти, знакомый голос. – В конце концов, вы сами являетесь самым безнадежным делом.
Я оглянулся и там был он, прислонившись к дальней стене, с руками, сложенными небрежно на груди, улыбаясь, как будто у него были ответы на все вопросы и несколько тузов припрятанных в руке. Человек, стоявший за всем этим с самого начала. Человек, которого я Видел, убивший всех тех монахинь в часовне.
Дворецкий, Гоббс.
Я медленно поднялся на ноги и повернулся, чтобы посмотреть на него.
– Я знал, что что-то не так с тобой с самого начала, но просто не мог себя заставить поверить, что все это сделал дворецкий.
– Добро пожаловать в реальное сердце и душу поместья Гриффинов, мистер Тейлор. Так отрадно, что вы смогли принять участие. Развлекательная программа начнется в ближайшее время.
– Да что ты говоришь. – Я начал приближать к нему, но остановился, когда он оттолкнулся от стены. Не сделав практически ничего, он вдруг стал выглядеть очень опасно, и нисколько ни человеком. Я принял вальяжную позу и одарил его лучшей презрительной усмешкой. – Мне стоило догадаться, что это ты в тот момент, когда я услышал твое имя. Гоб это старое имя Дьявола. Твое имя не Гоббс, а Гоб – принадлежащее Дьяволу.
– Точно, – сказал Гоббс. – Удивительно, сколько людей упускает самые очевидные факты, даже когда ты суешь их прямо под их глупые смертные носы.
– Хватит, – сказал я. – Мы уже упустили время для цивилизованного разговора. Покажи мне свое истинное лицо. Покажи мне, что ты на самом деле.
Он засмеялся надо мной.
– Твой ограниченный человеческий разум не сможет справиться с таким ужасным существом, коим я являюсь. Только одного взгляда на мою истинную сущность будет достаточно, чтобы твой маленький умишко разлетелся на части. Но есть форма, которую мне нравится использовать, когда меня вызывают в эту унылую смертную плоскость...
Он вытянулся и искривился тем образом, который не имеет ничего общего с геометрией материального мира, и вмиг Гоббс исчез, и нечто совсем иное появилось на его месте. То, что никогда не было, не могло быть, просто человеком. Он был огромен, почти под двенадцать футов высотой, склонившийся, чтобы вписаться в каменные стены подвала, его рогатая голова царапала свод потолка. Его кроваво–красная кожа была покрыта сочащимися чумными язвами, и большие перепончатые крылья простирались вокруг него, как ребристый багровый плащ. У него были раздвоенные копыта и когтистые руки. Он был гермафродитом, с чрезвычайно раздутыми мужскими и женскими органами. От него воняло серой и страданиями. И его лицо... Мне пришлось отвернуться на мгновение. Его лицо было полно всей злобы, боли и ужаса в мире.
Вся семья Гриффинов закричала при взгляде на демона в его истинной форме, и кажется, я тоже.
– Знаю, немного средневековое, – сказал Гоббс, мягким, мурлыкающим голосом, одновременно как испорченное мясо и детский плач, и рычание голодного волка. – Но я всегда был традиционалистом. Если вещь работает, придерживайся ее, вот что я скажу.
