– Сволочь! – завизжала Мэрайя. – После всех этих лет вместе, ты даже не думаешь обо мне?
Иеремия мучительно повернул голову, чтобы посмотреть на нее.
– Я бы спас тебя, если мог, любовь моя, но после всего того, что мы сделали... ты действительно думаешь, что Небеса примут нас? Мы упивались нашими преступлениями и нашими грехами, и теперь мы должны расплатиться. Прояви хоть немного достоинства, женщина. – Он снова посмотрел на меня. – Спаси их, Тейлор. Остальное не имеет значение.
– Да кого волнуют эти чертовы дети? – завопила Мэрайя. – Я никогда не хотела их! Я не хочу умирать! Ты обещал мне, что мы будем жить вечно и никогда не умрем!
Иеремия улыбнулся.
– Какой мужчина не врет женщине, чтобы получить желаемое?
Я посмотрел на Мелиссу, скорчившуюся, потрясенную, и избитую, но каким-то образом еще непокоренную в центре кровавого пентакля. Мне все еще было трудно смотреть на нее и не думать о Полли… И это заставило меня снова подумать о золотом ключе, который Пол так отчаянно сунул мне, когда умирал. Он должен открывать что-то важное, но что? Небольшой золотой ключик... как тот, что Иеремия использовал для открытия скрытой двери в бальном зале. Может было другое скрытое помещение, здесь в подвале? А если так, то, что оно могло скрывать? И затем я вспомнил Иеремию, говорящего мне, что оригинал его договора с дьяволом хранился здесь в подвале, под замком и ключом, потому что, хотя документ не мог быть уничтожен, условия могли все еще быть переписаны… кем-то с правильными связями на Небесах или Аду…
Я задействовал свой дар, мой внутренний глаз начал открываться, а потом захлопнулся снова, когда Гоббс закрыл его. Я боролся с демоном, используя все свои силы, но он был демоном, а я был только смертным... Я в отчаянии посмотрел на Мелиссу.
– Помоги мне, Мелисса! Я могу помочь тебе и твоей семье, но ты должна помочь! Это пентаграмма не может сдержать тебя, Невеста Христова! Она принадлежит Аду, а ты поклялась Небесам! Борись с ней!
Какой бы истощенной, удрученной и избитой она не была, Мелисса кивнула и бросилась на невидимую стену пентакля. Своим собственным совсем иным образом, Мелисса могла быть столь же сильной и решительной, как ее дед. Она бросалась на невидимую стену снова и снова, даже при том, что она причинила ей боль, громко напевая молитвы, пока дед смеялся и подбадривал ее. Марайя истерично рыдала, Уильям и Элеонора изо всех сил поддерживали Мелиссу, а Глория и Марсель молча наблюдали, не рискуя надеяться... И, пока демон Гоббс оглядывался по сторонам, шокированный подобным бунтом среди тех, кого он считал сломленными, я сфокусировался на своем даре... и заставил свой внутренний глаз открыться.
Мой Взор показал мне секретное пространство позади стены с левой стороны от меня, и потайной замок, скрытый в каменной кладке. Я рванулся к нему, вставил золотой ключ в замок и открыл его. Участок стены скользнул назад, показывая старый свиток пергамента, засунутый в расщелину в камне. Я вытащил пергамент и развернул его. Я немного знаю латынь, ровно настолько, чтобы признать, когда вижу ее. Контракт с адом, подписанный Иеремией Гриффином собственной кровью.
Я достал шариковую ручку и быстро вычеркнул положения применимые к потомкам Иеремии. И молился, что частицы освященного распятия все еще находившиеся в моей пишущей руке, добавят достаточно святости, чтобы сделать изменения обязательными.
Демон Гоббс перестал концентрироваться на удержании Мелиссы внутри пентакля и повернулся ко мне, воя от злости. Огонь хлынул на меня из вытянутой руки, но я держал перед собой пергамент, контракт, который не мог быть ничем уничтожен… и огонь не касался меня. А затем гвозди держащие Уильяма и Элеонору и Глорию и Марселя прибитыми к стене, вырвались из их пронзенной плоти и исчезли, и четверо из них беспомощно упали на холодный каменный пол. Они изо всех сил пытались встать на ноги, в то время как Гоббс застыл в состоянии шока и удивления.
– Спустите меня вниз! – вопила Мэрайя. – Вы не можете оставить меня здесь!
– Конечно, могут, – сказал Иеремия. – Мы там, где должны быть, дорогая. Тейлор, уведи мою семью отсюда!
Мелисса прорвалась через барьер пентакля и растянулась у моих ног. Я поднял ее.
– Нет! – взревел Гоббс, голосом слишком громким и слишком ужасным, чтобы его вынести. – Я увижу всех вас мертвыми, прежде чем позволю уйти!
И я использовал свой дар, чтобы вновь найти солнечный свет, и принести его ко мне, прямо в подвал глубоко под поместьем Гриффина. Блестящий свет хлынул вниз на Гоббса, удерживая его в ярком кругу как жука, насаженного на булавку. Гоббс закричал, а Иеремия засмеялся. Мелисса схватила меня за руку.
– Пожалуйста, разве вы не можете помочь ему…?
– Нет, – сказал я. – Он давно уже определил свою судьбу. Он там, где ему положено быть. Но не ты, и не остальные. Для них все еще есть надежда. Помогите мне вывести их отсюда.
– Скорей! – завопил Иеремия, стараясь быть услышанным сквозь крики Гоббса. – Он идет!
Я чувствовал это. Что-то огромное и невообразимое неумолимо поднималось из места подо всеми местами, прибыв требовать то, что было его. Мы должны были уходить, пока еще могли. Между собой, мы с Мелиссой вели остальных. Каменный пол ходил ходуном и разваливался на куски у нас под ногами. Ужасное присутствие билось в эфире, и ни один из нас не посмел оглянуться назад. Иеремия все еще смеялся, а Мэрайя кричала в ужасе. Я вытолкал членов семьи Гриффина через дверь подвала. И внезапно мы оказались во внутреннем дворе, снаружи парадной двери поместья Гриффинов, и там была сестра Жозефина с Рукой Блаженства вытянутой перед нею.
– Я же говорила вам, что они не смогут удержать меня! – сказала она, и поспешила вперед, чтобы помочь легкораненым. Мы пошли так быстро, как только могли по пустому двору, затем остановились и оглянулись, когда все огни в поместье внезапно погасли. С протяжным, громким стоном похожим на умирающее животное, огромное здание медленно разрушалось само в себя, обрушиваясь и распадаясь, и наконец, исчезло в огромной затягивающей яме наверху холма.
Все мы стояли вместе, каждый думая о своем, и держась друг за друга, наблюдая падение дома Гриффина.
Я не устраиваю похорон. Мне не нравится обстановка или службы, и я знаю слишком много о Рае и Аде, чтобы получать хоть какое-то утешение от ритуалов. Я не посещаю могилы людей, чтобы проститься, поскольку знаю, что они не там. Мы хороним только то, что осталось. И, кроме того, большую часть времени я рад, что определенные люди мертвы и не беспокоят меня больше.
