Но больше всего Эльзу Рик беспокоило даже не это, а тот неловкий конфуз, что произошел, когда обессиленная жрица вновь начала обретать своё утраченное сознание. Затуманенный, погружённый в какую-то дремоту разум не позволял ей сориентироваться и быстро принять решение, сопоставимое с её положением и статусом. Отчего-то ей на мгновение причудилось, что это отец несёт свою маленькую непослушную Эльзу, которая заигралась допоздна и уснула прямиком среди игрушек. Несёт, что бы уложить её в кроватку, укрыть колючим одеялом и поцеловать в лобик, непременно пожелав при этом спокойной ночи. Эльза Рик, неосознанно и совершенно непринуждённо, обняла держащего её на руках десятника, столь крепко прижимаясь к нему, что тому на мгновение даже пришлось остановиться.
Осознание случившегося произошло лишь тогда, когда Фирз занёс девушку в её келью. Жрица встрепенулась, словно пытающаяся улететь птица, а после в голос разрыдалась. Разрыдалась толи от обиды, толи от страха или пережитого стресса. Сложно сказать из-за чего именно, но слёзы градом катились из её прекрасных глаз. Фирз тут же поспешил поставить её на ноги, обескураженный происходящим, а жрица, сразу же как почувствовала твердь под ногами, с остервенением принялась колотить своими кулачками по груди ошеломлённого десятника.
— Как ты смел? Как ты мог? — истерически кричала девушка, задыхаясь от захлестнувших её эмоций. Она громко рыдала, при этом ни на секунду не переставая колошматить лишённую брони грудь сурового гвардейца.
— Успокойтесь миледи! Возьмите себя в руки! — молящим голосом попросил Фирз, схватившись за её тонкие плечи, в надежде утихомирить, — это всё стресс, миледи. Просто стресс и ничего больше. Всё кончилось, Вы в безопасности! — уверял десятник, пытаясь удержать брыкающуюся девушку.
— Вон! Убирайся! Охрана! Охрана! — во весь голос завопила Эльза, предпринимая тщетные попытки вырваться.
Фирз, напуганный столь громким поведением своей жрицы, инстинктивно и совершенно непроизвольно сделал то, что первое пришло ему на ум. Надеясь утихомирить или хотя бы заставить её замолчать, десятник поцеловал юную Эльзу. В ту же секунду жрица перестала брыкаться и кричать, замерев и не сопротивляясь. Фирз целовал её снова и снова, наслаждаясь мягкостью губ и гладкостью юной кожи. Через пару минут, когда гвардеец наконец-то смог совладать с этим порывом и осознать сколь глупым и даже опасным был его поступок, он отпустил перепуганную девушку и осторожно, с опаской, сделал шаг назад.
Эльза стояла смирно и внимательно смотрела в его усталые глаза. Девушка уже не плакала и не кричала, но от того стала ещё более пугающей и непредсказуемой.
— Убирайся из моей комнаты, грязное животное, — сухо произнесла жрица, отстранённо поправляя свои белокурые локоны.
— Миледи, я не знаю, что на меня нашло… Я приношу свои искренние извинения… Я… — растерянно начал оправдываться Фирз, не смея смотреть в строгие глаза юной жрицы.
— Пошел вон! — рявкнула девушка, притопнув ножкой.
Да, сейчас, вспоминая всё это, Эльза Рик чувствовала какие-то странные смешанные чувства. Впрочем, ни одно из чувств, что образовывали эту смесь, ей совершенно точно не нравилось. Первый поцелуй, подумать только. И с кем? С каким-то солдафоном и дезертиром. Это немыслимо и мерзко. Но куда более мерзко то, что этот поцелуй ей понравился. Сейчас, шагая за Златоликим и его сателлитами, жрица беспрестанно размышляла о наглом десятнике, который ко всему прочему пытается поучать её морали. С тех самых пор, когда ещё в детстве она лишилась отца, ей катострофически не хватало родительского внимания и заботы. Её мать дни напролёт проводила на советах, а оставшееся время в уходе за лордом Лексадом. Маленькая Эльза росла одна, под присмотром нескольких монахинь, которых она ненавидела больше всего на свете. В прочем и монахини эти тоже недолюбливали Эльзу, не гнушаясь прибегать к розгам в целях воспитания. Друзей у маленькой Эльзы никогда не было, её все боялись и обходили за добрую сотню метров. Да и это не мудрено, кто хочет водиться с пятилетней жреческой дочкой? Отбери у неё игрушку или ненароком толкни и всемогущие жрецы инкриминируют тебе то, за что и на костёр запросто можно отправиться. Маленькая девочка была изгоем, лишённым родительской любви. То бремя власти, что упало на неё после смерти матери, стало её единственной забавой во всей этой безрадостной жизни.
— Это часть нашей сделки, миледи. Сделки, на которую пошёл мистер Персивальд. — внезапный, монотонный голос прервал тягостные воспоминания юной жрицы, вернув её в не менее мрачную реальность.
Златоликий чуть обернулся, блеснув визарами своей устрашающей змеиной маски.
— Какие ещё сделки могут быть с демонопоклонниками? — злобно бросила в ответ девушка, поправляя болтающуюся на плече винтовку, ремень которой то и дело норовил соскользнуть с покатого наплечника вновь обретённой брони. Брони, которой Эльза и Фирз заблаговременно разжились перед отправкой на это непростое дело.
— Всё просто. Мы обеспечиваем эвакуацию мирных жителей, а мистер Персивальд проводит нас в Северную Крепь, — неприятный, нечеловеческий голос Златоликого пробирал до мурашек.
— Привести вас в Крепь… — чуть слышно повторила жрица, разочарованно помотав головой.
— Именно так. А Вы, миледи, нужны нам, что бы объяснить своим рабочим цель нашего визита. Видите ли, если к ним заявятся чужаки в Доминионской броне, то разговор не заладится. А если с этими чужаками будет такая леди как Вы, то… — пояснил Ёрмунганд, осторожно пряча сложенную в несколько раз карту, в карман своего лёгкого бронежилета.
— То они подчиняться… — догадалась жрица, внимательно разглядывая мерцающий посох-зонтик, на который опирался Златоликий при каждом своём шаге.
— Вот и славно, миледи, — чуть слышно и елеразборчиво процедил монотонный голос из под золотой маски.
Следующие пол часа прошли в тишине. Тишине, которую изредка нарушал низкочастотный гул изнывающих от неукротимой бомбардировки стен. А так же хаотичный, совершенно асинхронный стук шагов, что моментально разносился превосходной акустикой древнего коридора. Ещё одним из немногочисленных звуков стремящихся нарушить воцарившуюся тишину, было шипящее пыхтение клапанов шагающих за жрицей поджигателей.
По мере приближения к заводу в коридоре начали появляться редкие и тусклые лампы, что заменили собой потрескивающие и воняющие гарью факелы. Лампы эти работали не стабильно, часто мерцали. Да и свет, что исходил от них был каким-то жёлтым и чахлым. На стенах встречались старые, изрядно выцветшие указатели, оповещающие, что мануфакторий уже близко.
Следя за грациозно вышагивающей Эльзой, Фирз напряжённо хмурил своё усталое, полнящееся напускным безразличием лицо. Единственное, чего он хотел так это поскорее сбежать из крепости. Сбежать подальше от этой злобной, но до безумия красивой жрицы. Эльза тем временем сняла с пояса свою маску и поспешила спрятать прекрасное личико за стальным ликом девы Марии. Закончив возиться с креплениями, она нахлобучила на голову капюшон своей робы и в очередной раз обернулась, что бы пронзить Фирза пугающим взглядом сияющих в полумраке визоров. Как бы она хотела избавиться от него. Вытащить его из своей головы словно занозу, что увязла глубоко под кожей и не хочет уходить.
Десятник же в ответ лишь улыбнулся и наигранно помахал ей рукой, словно приветствуя после долгой разлуки. Разъярённая девушка лишь недовольно фыркнула и поспешила отвернуться.
Фирз же скинул с головы капюшон и задумчиво провёл ладонью по влажным от пота волосам. Сейчас он поймал себя на мысли, что во всей этой группе он единственный у кого нет маски. Единственный, кто не прячет своего лица. Впрочем, десятник прекрасно понимал все преимущества защитных масок, в особенности преимущества их хитроумных оптических систем. При недостатке или наоборот, чрезмерном избытке света, эти устройства могут спасти жизнь своему носителю, позволяя своевременно сориентироваться и принять решение. Но ему такая роскошь не светит. Кто он такой? Обычный вояка-гвардеец, каким-то чудом дослужившийся до десятника и оставшийся в этом недозвание навсегда. Порывшись в кармане своей робы, он вынул помятую пачку, из которой изъял последнюю, да и то уже начатую и когда-то недокуренную сигарету. Спичка в коробке тоже оказалась последней и как на зло, в отчаянной попытке прикурить, она сломалась. Фирз неразборчиво выругался, не выпуская из рта сигарету.
