— Прости, я не специально… Просто… Просто это… — её напуганные глазки не находили себе места.
— Т-с-с-с… — невозмутимо прошипел Златоликий, прислонив палец к раззявленной клыкастой пасти своей золотой маски.
Эльза послушно кивнула. К этому времени десятник Фирз уже стоял рядом с ней, сурово оглядывая потолок и стены шумного зала.
— Там, — коротко добавил десятник, указывая пальцем на стоящую в центре зала цистерну.
Златоликий обернулся, с жужжанием подстраивая свои визоры под убогое освещение. На мостике, что опоясывал цистерну, словно кольцо Сатурна, висели изувеченные тела. Не меньше десятка и все освежёваны как кролики. С них заживо сняли кожу, заставив долго и мучительно умирать. Зрелище, от которого кровь стынет в жилах.
— Циклон уже здесь. Надо возвращаться, — сухо и как всегда монотонно заключил Златоликий, не отрывая взгляда с ошкуренных и подвешенных жертв.
— Здравая мысль, — с дрожью в голосе согласилась Эльза, скинув с плеча «разящий».
— Поддерживаю, — кивнул Фирз, уставившись в напуганные глаза своей жрицы.
Как только они приняли решение, в ту же секунду раздался неприятный, но уже знакомый скрежет и гул, едва различимый в общей какофонии заводских шумов. Это был звук закрывающихся дверей.
— Что за? Это двери? — послышались разрываемые статикой помех голоса поджигателей.
— Да! Кто-то закрыл двери! — надрывно воскликнул Фирз, нервно тряся своей винтовкой.
— Прошу Вас, мистер, ведите себя сдержаннее, — несколько раздражённо сделал замечание Златоликий, грубо похлопав десятника по плечу. — Вы же не хотите привлечь к себе излишнее внимание?
— Уже привлёк, — коротко добавил один из Либератту.
И действительно, впереди, в дальнем конце зала, появился крупный тёмный силуэт, скрываемый полумраком. Силуэт неподвижно стоял между непрерывно тарахтящих и дребезжащих станков, словно голодный волк выискивающий слабые места в пришедшем на пастбище стаде. Его лица было не разобрать, но в том, что он видит их и наблюдает за ними, сомневаться не приходилось.
Вскоре рядом с наблюдателем появились ещё две фигуры, такие же тёмные и малоподвижные.
— Отходим назад. Медленно, — распорядился Ёрмунганд, не спуская глаз с незваных гостей.
Клин Либератту принялся отступать, неспешно пятясь назад и удерживая под прицелом прячущегося в полумраке противника. Ситуация стремительно выходила из под контроля. Нужно было как можно быстрее добраться до двери и вновь открыть её, воспользовавшись консолью управления. Но на этом, казалось бы, небольшом отрезке пути может произойти что угодно.
Фирз поспешно пристегнул фонарик к своему «разящему», пролив тем самым свет на мрачные закутки невыносимо грохочущего зала. Желтоватый круг принялся прыгать по расположенным по обоим сторонам промышленным механизмам подсвечивая то, что невооружённым глазом разглядеть было сложно. Группа напряжённо и медленно пятилась назад, пока не добралась до тех самых злосчастных дверей, которые как и ожидалось были закрыты.
— Босс, визуальный контакт утерян, — по-военному быстро отчитался один из змееголовых, по-прежнему продолжая вглядываться в полумрак.
Действительно, те силуэты, что недавно появились в противоположном конце цеха, к этому времени уже успели бесследно испариться, так словно их и не было вовсе. Словно это были призраки или неприкаянные тени, что обречены на вечные скитания в этом нелицеприятном месте.
— Займитесь дверью, миледи, — предложил Златоликий, тревожно оглядевшись по сторонам.
Создавалось впечатление, что исчезновение этой троицы из поля зрения его не на шутку разволновало. Жрица Рик послушно кивнула, украдкой взглянув на обезумевшие лепестки таинственного посоха-зонтика, что в этот самый момент с жужжанием вздрагивали и вихлялись, так, словно они чего-то бояться. Лепестки эти мерцали ярким и под определённым углом даже слепящим светом, но полумрак при этом разгоняли весьма скверно. Даже наоборот, порождали излишни тени, что непременно отвлекали создавая иллюзию движения.
Эльза уже было развернулась, что бы направиться наконец к дверям, как произошло нечто необъяснимое и пугающее. Мерцающие и невыносимо тусклые лампы накаливания, что висели на стенах и потолке, в одно мгновение погасли, погрузив просторный промышленный зал в непроглядную тьму. Тьму столь густую и вязкую, что даже заблаговременно приготовленный Фирзом фонарик не мог её рассеять. Невыносимо дребезжащие и тарахтящие станки наконец-то замолчали, погрузившись в сон. Воцарилась звенящая, гробовая тишина, нарушить которую никто не осмеливался. Не было ни слов, ни шагов, ни движений. Даже дыхание не было слышно, поскольку каждый член группы его невольно задержал. Задержал словно подсознательно или инстинктивно, так как будь-то бы того требовал пробившийся сквозь поколения опыт древних времён. Опыт далёких предков, что сводился к незапамятным временам пещерных людей, обитающих во тьме один на один с немыслимыми ужасами и кошмарами прошлого. Сейчас отряд оказался в такой же пещере, погружённый во тьму и окружённый диким зверьём, жаждущим крови. Эльза осторожно взглянула на Фирза, он был напряжён и бледен. Затем она взглянула на дверную консоль, она была черна и обесточена, как и всё остальное в этом пещераподобном цеху. Сейчас, обесточенная переборка тяжеловесной заводской двери стала для них непреодолимой преградой. Преградой, запершей их в столь жуткой и ужасной западне.
— Это конец, — чуть слышно прошептала жрица, медленно опустившись на колени.
Ошеломлённый и до предела перепуганный десятник, беспрестанно размахивающий по сторонам своей винтовкой, на мгновение замер, с непониманием уставившись на Эльзу.
Девушка же, отложив оружие в сторону, достала из кармана бусы-чётки с небольшим деревянным распятием и принялась бормотать что-то неразборчивое, молитвенно сложив ладони вместе. По её щекам снова катились слёзы, а губы нервно дрожали. Как же Эльзе хотелось, что бы сейчас рядом с ней был её верный Лексад, а не этот наглый и самоуверенный десятник. Чёрный Паладин защитил бы её, он бы спас её из этой адской ловушки. Но Паладина рядом не было…
— Что с ней? Одержимость? — предположил один из Либератту, мельком взглянув на девушку.
— Нет. Что-то другое. — Несколько секунд помедлив, разглядывая стоящую на коленях жрицу, заключил Златоликий. — С нами «эгзарцист», в радиусе сотни метров от него действует поле, препятствующее инвазии Циклона. Так что, господа и юная леди, не разбредайтесь далеко. Чтобы не произошло… — тихим и монотонным голосом проинструктировал Ёрмунганд, наглядно указывая ладонью на истерически трясущиеся лепестки своего посоха-зонтика.
— Лучше скажи, что нам теперь делать, умник, — раздался хриплый, искажённый статикой голос одного из поджигателей. Отчего-то Фирзу показалось, что слова эти принадлежали именноРаймонду. Хотя в прочем, он мог и ошибаться.
Ёрмунганд, уставился своими зеленоватыми визарами, что так грубо расслаивали тьму своим мерцанием, на поджигателя, явно намереваясь ему ответить. Но его прервал шипящий шум статических помех, сменившийся бездушным машинным голосом системы безопасности.
— Внимание! Промышленный сектор отключён. Производится переброска энергетических резервов в сеть матричного поля «пенумбры». Просьба соблюдать спокойствие и оставаться на своих рабочих местах, — оповестил безэмоциональный компьютер.
— Дерьмо! — яростно скалясь, выругался Фирз.
— Согласен, — кивнул Ёрмунганд, вновь оглядываясь по сторонам. — Всё не вовремя. Очень не вовремя…
Спустя пару минут, со всех цеховых закутков и даже откуда-то сверху, стали доноситься отчётливо различимые в гробовой тишине звуки. Торопливый топот беспокойных ног, бегущих куда-то во тьме. Тяжёлое дыхание, разрываемое неестественными конвульсивными всхлипываниями. Чуть слышные стоны тех, кто изнывал от мучительного нетерпения, прячась от своих жертв за массивными промышленными устройствами. Отдалённый, сдавленный смех, что сменяла припадочная отдышка безумия. Все эти звуки моментально заполнили собой весь цех и стремились проникнуть глубоко в душу, сея в ней панический ужас грядущего кошмара. Само осознание того, что бежать некуда, уже порождало обречённые мысли. А если ко всему этому прибавить непроглядную, гнетущую, совершенно не проницаемую тьму, то и последние крупицы надежды моментально развеивались, не оставляя взамен ничего кроме смирения в принятие своей судьбы.
