Вламываюсь в подвал. Затаив дыхание, спускаюсь по лестнице. Запах крови дразнит и заставляет вспомнить о голоде. Значит, он был здесь… Миную последнюю ступеньку, сжимая в руках оружие, выхожу на середину. Никого. Лишь в центре на полу большая лужа крови и прядь белокурых волос, наполовину ставшая багровой.
Осознание того, что Астрид умерла, неожиданно вгоняет меня в тоску. И это вызывает удивление. Ведь я сам желал ей смерти, столько раз рисовал в своем воображении, что наступит такой день и я смогу поквитаться с ней за все, что она меня вынудила сделать. А теперь, когда кто-то уничтожил ее, освободив меня тем самым из ее цепких лап, у меня не проходит ощущение горькой потери. Что это? Внезапно всплывшая человечность? Стокгольмский синдром? Стоит ли искать ответ на это? Как это ни грустно, он какое-то врем мне будет ее не хватать.
Айлин уже дома. Она еще до конца оправилась от аварии, но ей уже значительно лучше. Переломы срослись, раны затянулись и превратились в едва заметные шрамы. Поднимаюсь к ней в комнату, чтобы поболтать и узнать, как у нее дела. Но прежде, чем успеваю взяться за ручку, слышу голос Америго:
— У меня есть свой дом в Кейптауне. Знаешь, это по-настоящему райское место! Переехав туда, наконец понял, что такое иметь свой угол, осесть где-то. Там, я ощущаю себя счастливым. Океанское побережье, белый песок. Ветер, пропитанный запахом солнца и свободы, с легким привкусом соли. Рядом с местом, где живу, расположен маяк. Иногда я пересекаюсь с его смотрителем. Это древний дед, с длинной, седой бородой. Он никогда не расстается со своей серой кепкой. Не удивлюсь, если он даже спит в ней… А еще он мастер рассказывать истории. Поначалу и не поймешь — правда это или вымысел. Но потом становится неважно — настолько это ладно и интересно у него получается… Я бы хотел познакомить тебя с ним. Вы бы подружились и по вечерам он бы угощал тебя крепким чаем со сладостями, которые сам готовит.
Нет, ну надо так размечтаться? Усмехаюсь про себя. В дверь настойчиво звонят, и я не слышу, что ему отвечает Айлин. Сбегаю вниз, чтобы узнать кого принесло. Дэшэна нет дома, он отправился на поиске жилья поблизости. Мне удалось убедить его, что близнецам небезопасно жить рядом с вампирами и он ко мне прислушался. Отворяю, вижу на пороге юношу в форме курьера.
— Могу я увидеть мистера Зотикуса Дорадо? — наклонив голову вбок, интересуется он.
— Это я.
— Простите, но вы можете предъявить какой-то документ, удостоверяющий, что это действительно вы? — смущенно просит он. Достаю из кармана пиджака регистрационную карточку, показываю ему. Тот довольно улыбается. — Эту коробку вам просила передать госпожа Пайпер. Лично в руки.
— Благодарю, — забирая из его рук наследство, оставленное Астрид, произношу я. — А на словах она ничего не просила мне передать?
— Нет, мистер Дорадо, не просила, — звонко отвечает мальчишка. Даю ему на чай, и он торопливо уходит. Задумчиво смотрю на его тощую фигуру, пока та не скрывается из вида. Поднимаюсь на второй этаж, сажусь на пол, открываю коробку. Вынимаю оттуда пару толстых папок, две видеокассеты, две флэшки. В самом низу натыкаюсь на конверт. Вскрываю его и меня охватывает волнение.
«Здравствуй, Зотикус! Если ты читаешь это, значит, мы уже никогда больше с тобой не встретимся. Я попалась. Поэтому я пишу тебе, осмеливаясь просить, чтобы ты закончил это за меня. Так, как считаешь нужным. Да, я хотела для этого ублюдка суда, пыточных камер, разоблачения. Мне казалось, что это правильно, справедливо. Сейчас же я жалею, что просто не остановила зло любым удобным мне способом. Сколько бы жизней я тогда спасла! Ты не похож на меня — и в этом моя последняя надежда. Оставляю тебе видео с моим участием — это единственная улика против Томаса Графа. Раньше мне было страшно ее обнародовать. Я очень хотела жить, но теперь мне все равно.
Передаю так же в самые надежные руки все документы и улики, собранные мной против Арсена Сержери и Айлин Дорадо. Уверена, что никто не сможет распорядиться ими более правильно, чем ты. Больше никому о них ничего неизвестно, так что ты будешь их единственным хранителем.
Я бы очень хотела попросить прощение у Дэшэна, но трусость никогда не позволит мне сделать этого… поэтому прощу прощения у тебя. За то, что воспользовалась ситуацией и пытала его для своих нужд. Мне жаль, правда. Очень жаль.
Вот и все. Прощай. С теплом, от всего сердца. Милена Куин».
Откладываю исписанный лист в сторону. Мне больше не надо беспокоиться за сына, что всплывет его преступление, его снова будут пытать или того хуже — посадят в тюрьму. Переживать за Айлин, лгать брату… Лучшего подарка, чем этот, Астрид бы не смогла для меня придумать. Глазам становится горячо, и я ловлю себя на мысли, что скучаю по ней.
Справившись со своими чувствами, начинаю разбирать бумаги.
Останавливаюсь возле ворот тюрьмы. Сегодня Ви должны выпустить на свободу. Антонелла скрепя сердце сделала все, что я от нее хотел. Правда, забрать заявление оказалось гораздо сложнее, чем подать. На слово ей там не поверили — слишком уж серьезные обвинения она выдвинула, чтобы сделать это не подумав. Ко всему прочему они были подтверждены экспертизой. Ей пришлось добиваться проверки на детекторе лжи, под вакциной, чтобы убедить следователя, что в прошлый раз ее обвинения были ложными и сейчас она говорит правду по доброй воле. Когда законники наконец остались довольны результатом, то выписали Антонелле крупный штраф за ложные показание и запрет в течении трех лет появляться в Лондоне. Ну и не вести никаких дел с Вианором. Не думаю, что она расстроена таким поворотом событий. Впрочем, после визита в жандармерию, мы с ней больше не общались.
Какое-то время Кай остается в моем доме, но я помогаю ему оформить новые документы и отсидеться в Новой Гвинеи, на что тот радостно соглашается. И обещает мне пониженную скидку на любые свои услуги. Чудесно, у меня теперь есть личный киллер.
Бросаю взгляд на часы. Ви задерживается на полчаса. Из-за того, что он признал себя виновным по одному из пунктов обвинений, после освобождения ему грозит суд и скорее всего, опала. И на свободу он выходит исключительно под мое поручительство.
Наконец ворота открываются и на улицу выходит Вианор. Морщится от яркого солнца и прикрывает рукой глаза. Вылезаю из машины, иду к нему навстречу. Он выглядит всклоченным, чересчур бледным. На висках трупные пятна.
— Ну, вот как можно быть таким идиотом? — не сдерживаюсь я, после коротких объятий. Ви понуро смотрит на меня.
— Давай без нотаций. И так тошно, — просит он.
— И правильно, что тошно! Так и должно быть. Какого черта ты к ней поперся? Знал ведь, чем все кончится! — злюсь я.
— Антонелла сама позвала меня, а я не смог отказаться… — виновато отвечает Ви. — Я так понимаю, она не по доброй воле решила отозвать обвинения… Твоих рук дело?
— Моих. Не могу сказать, что это было приятно, — садясь за руль, говорю я. Вианор вздыхает, устраивается рядом. — Но главное, что все позади.
— Что с ней теперь? Где она? — тревожится Ви. — Ты ведь не убил ее, правда?
— Ви, забудь о ней. Вам даже подходить друг к другу нельзя. Как законник, ты должен понимать…
— Бывший законник, — поправляет меня Вианор. — Я был уволен сразу же, как только оказался в кабинете следователя. У меня теперь ничего нет.
— Хороший повод для начала новой жизни, не находишь? — пытаюсь как-то приободрить его я.
— Было бы еще ради чего жить, — окончательно раскисает Ви. — Ты меня ни о чем не спрашивал, и я расцениваю это как доверие… Но все же мне важно, чтобы ты знал, что я не сделал ничего из того, в чем она меня обвинила.
— Если бы я считал как-то иначе, то не стал бы тебя вытаскивать, — отвечаю я. Ви слабо улыбается и прикрывает глаза. Ему потребуется немало времени чтобы прийти себя и пережить личную трагедию. И я сделаю все, чтобы поддержать его.
