Зато Кен лишь тихо хихикнул. И протянул салфетку в ответ на возмущенный взгляд гостя.
— Прошу заметить, сударь, — безмятежная улыбка мне всегда удавалась, — это я еще не начинала допрос с пристрастием. Лучше сдавайтесь. Итак?
— Это вы пользуетесь моим хорошим расположением, — якобы недовольно проворчал Бонд, при этом подлив себе еще супа.
— И дальше собираюсь пользоваться, — радостно закивала я.
— На обратном пути ваш прекрасный супруг привлек внимание компании подвыпивших гвардейцев. Так что пришлось его спасать, пока он не нарушил всю конспирацию.
— Да вы мои герои! — Ни капли иронии в голосе, честное слово!
Тут как раз очень кстати прибыл мясной пирог, и оба мужчины положили себе по солидной порции, приправленной моим ожидающим взглядом. Ну, хорошо же начали, продолжайте!
— Теперь будем ждать, — хмыкнул Далтон тоже практически без иронии, спрятав все ехидство за стеклами очков. — Состояние его высочества пока слишком нестабильно. Мы все рассчитываем на улучшение, но если об этом узнают заговорщики, то может произойти новое покушение, уже не магическое. Конечно, я приставил к принцу своих людей. Но все равно следует соблюдать максимальную осторожность, пока его высочество полностью не восстановится.
— Главное, проклятие снято! — с усталым удовлетворением произнес Кеннет.
— Да, самое время заняться собственной судьбой, — внимательно посмотрел на нас Бонд. — Повенчаться наконец! Не понимаю, почему вы до сих пор этого не сделали?!
— Да, я помню про запрет всем храмам нас венчать. Но попробовать стоит. — Кеннет стоял у зеркала, поправляя шейный платок, и разговаривал с нашими отражениями.
— Ты меня уговариваешь или себя? — хмыкнула я, разглядывая золотые цветы в своих светлых волосах. Хотелось их чем-то оттенить, но ленточками вышло бы ужасно безвкусно.
В этом мире самый необходимый аксессуар для заключения брака — золото. Лучше всего цветы в прическе невесты и массивная булавка из благородного металла в шейном платке жениха. А цвет остального наряда никого не волнует.
Но я все равно выбрала из своих платьев самое светлое — жемчужно-бежевый шелк, почти незаметная вышивка в тон. И плащ с подкладкой из золотистого меха, с широким и глубоким капюшоном. Кеннет на свой классический черный костюм накинет такой же.
— Что говорит королевский лекарь? — Поморщившись, я вытерла влажной салфеткой помаду. Жирное на губах, фу… размазывается постоянно. И мужа не поцеловать.
Здешняя косметика сильно недотягивала до уровня, к которому я привыкла в моем прежнем мире. Но зато помогала занять руки и не нервничать в ожидании торжественного выезда. Так что я сидела с кисточкой в руках и пробовала разные оттенки.
Прошло уже больше недели с того дня, как Кеннет под видом помощницы лекаря побывал во дворце и снял проклятие с принца. Все заинтересованные лица до сих пор хранили по этому поводу каменное молчание. Это давало надежду, что и заговорщики остаются в неведении.
К сожалению, принц не подскочил сразу с кровати. До сих пор все оставалось зыбко, непонятно, опасно. Во всяком случае, вчера новости от лекаря нас не обрадовали. Может, сегодня будет иначе?
Кеннет уже пообщался с Бондом, но мне не успел пересказать, о чем они там разговаривали по зеркальной раскладушке. Да-да! У моего мужа теперь имелся свой личный мобильный артефакт.
У меня такого же пока еще не было, но Джонас твердо пообещал: скоро появится.
Переговорные устройства — новомодная, почти секретная и редкая разработка в стадии тестирования. И мой друг детства вписался в проект чуть ли не волонтером, чтобы обеспечить нам места среди «тестировщиков».
— «Состояние его высочества нестабильно» — вот что он говорит, — недовольно процедил Кеннет. — И что на полное восстановление потребуется еще несколько недель, так как разум слишком долго находился в… отключенном состоянии.
Несколько недель. М-да. Жаль, что наши недели все уже истекли. Сегодня был тридцатый день с того момента, как я утащила Кеннета с виселицы. И тянуть дольше мы не могли. Завтра наверняка заявятся королевские гвардейцы и попробуют отменить помилование, так как мы не выполнили условия.
Почему мы тянули до последнего? Все просто. Отвлекали внимание от принца, надеясь, что он вот-вот очнется. Тыкались по очереди во все близлежащие храмы. Демонстрировали отчаяние и попытки покинуть город. Нам успешно мешали и проникались нашей обреченностью. Причем настолько успешно, что из людей королевы возле покоев его высочества остался всего один соглядатай. Чисто на всякий случай, как я поняла.
А у принца полным ходом шел курс магического восстановления. Но об этом не сообщили даже отцу.
Ведь чтобы обвинить королеву, надо предъявить слабому сердцем монарху адекватного здорового сына. Просто, учитывая все переживания, свалившиеся на бедного короля, он мог не вынести столь сильного двойного потрясения. И тогда не совсем еще излечившийся принц оказался бы в заботливых руках мачехи. А уж она бы подсуетилась и помогла ему отойти в мир иной вслед за отцом, причем, скорее всего, уже без всякой магии.
Очень кстати сегодня был какой-то большой религиозный праздник. Поэтому мы решили нагло поехать в главный столичный храм и потребовать нас обвенчать в присутствии кучи благородных свидетелей.
Этот «последний жест отчаяния» хорошо вписался в дымовую завесу вокруг его высочества. Да и нам не смогут без причины отказать на глазах у толпы.
— Ты сделал все, что мог, — в который раз произнесла я. — И продолжаешь делать. У нас все получится.
Кеннет подошел, наклонился и поцеловал меня в открытое плечо. Подал руку, и мы вместе спустились в холл.
Там нас уже ждали Селестина, которая должна была быть моей свидетельницей, и Гаспар, приглашенный свидетелем для Кеннета.
Бывшая подружка все еще выглядела отвратительно, хотя и ожила немного. Ей было запрещено не то что видеться с Робертом, но даже пытаться отправить ему записку. Я не вдавалась в подробности, но Кен каким-то образом взял с нее магическую клятву, лишив девчонку возможности провернуть все по-тихому.
И вроде бы Бонд по просьбе моего мужа внушил Селестине, что любая ее попытка связаться с любовником угрожает не только ей и ее семье, но и Роберту. Дескать, он под прицелом заговорщиков, малейшее подозрение — и любимый пострадает.
Вот после этого Селестина принесла клятву, для надежности, чтобы не поддаться соблазну. И страдала всю неделю молча. Даже ко мне не подходила.
Оно и к лучшему. Не до нее. Хотя я и видела со стороны, что девочка начала о многом задумываться и сопоставлять факты.
Наверное, сработал «детокс» — в отрыве от постоянно бьющего по гормонам жениха мозги у Селестины слегка прояснились и начали хоть что-то соображать. Нестыковок-то хватало.
— Ничего не
