Устроив своих питомцев как можно удобнее и освежившись с дороги, я спустился в гостиную, чтобы всласть поболтать с Фрэнком. Он с таким воодушевлением говорил о предстоящем путешествии, будто уже успел объездить все те места! Я будто своими глазами видел прекрасные фьорды Исландии и ее поразительные пейзажи, вечные льды Гренландии, куда лето приходит лишь ненадолго, но цветущая тундра прекраснее многих тропических лесов… А особенно меня зацепил рассказ о долине гейзеров на Камчатке: там из-под земли били струи горячей воды и пара, и даже в лютые зимние морозы в долине было тепло и цвели цветы. Как знать, не отыщется ли там какой-нибудь редкий кактус? Вряд ли они растут под ледяными куполами Гренландии, но в таком странном климате – почему бы и нет? И я с удивлением почувствовал, казалось бы, много лет назад затихший исследовательский зуд… А что? Съездить ненадолго, посмотреть одним глазком (прекрасный каламбур, Вик, похвалил я себя), а с моими питомцами теперь прекрасно справится Ларример…
– Добрый вечер, господа, – поздоровался кто-то, и я очнулся от грез, в которых пробирался среди фонтанов кипятка, в россыпи водяных капель играла радуга, а впереди меня манил диковинным алым цветком кактус моей мечты.
– Добрый вечер, – отозвался я машинально, Фрэнк тоже ответил на приветствие, и вновь явившийся оставил нас, занявшись бренди и свежей вечерней газетой.
Я его не знал, должно быть, это был кто-то из появившихся в нашем обществе сравнительно недавно.
– Юджин Чандлер, – негромко пояснил Фрэнк, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Чем-то на тебя похож.
– В смысле? – удивился я, поглядев на того. – По-моему, ничего общего.
И правда, похожим у нас был разве что цвет волос. Роста Чандлер оказался среднего, сложения крепкого. Насчет цвета глаз ничего сказать не могу, не разглядел, а такие костистые лица с крупными чертами часто попадаются кое-где в глубинке. Кисти рук у него тоже были крупные, но, видно, ухоженные. Чандлер гладко брился и ничего, даже отдаленно напоминающего бакенбарды, не носил. Впрочем, он вряд ли старше меня, какие тут бакенбарды!
– Я не о внешности, – сказал Дигори. – Я о том, что он тоже перестал путешествовать не так давно. Малярию подцепил или что-то вроде, я не вникал.
– Печально, – вздохнул я, подумав, что Чандлер еще легко отделался.
– Еще как! – Фрэнк наклонился ко мне и зашептал на ухо, нимало не смущаясь тем фактом, что объект обсуждения сидит не так уж далеко. – Он у нас ведь музыкант… Ну, на фортепиано и мы с тобой бренчать умеем, но одно дело пьеску сыграть, а другое – сочинить!
– Так он композитор? – удивился я.
– Ну вроде того. Сам пишет, сам играет… Когда он тут концерты дает, я стараюсь куда-нибудь подальше уйти, – сознался Фрэнк, – а то Лайза воет. Он говорит, что черпает вдохновение в воспоминаниях. Честное слово, лучше бы продолжал путешествовать! Мы как-то попутчиками оказались, скучно было, еще долго поезд стоял, с путями что-то случилось… Ну вот, выяснилось, что Чандлер и на банджо неплохо бренчит, и на губной гармошке умеет… Но главное – не просить его что-нибудь свое сыграть.
– Что, так плохо? – шепотом спросил я.
– Своеобразно, – уклонился от ответа мой друг. – Если не повезет, сам услышишь. Хотя… вдруг тебе понравится? Это я в музыке ничего не понимаю, а ты вроде разбираешься немного… А еще, – он снова перешел на шепот, – Чандлер недавно в каком-то конкурсе принимал участие. Что-то там музыкальное при каком-то театре.
– И? – с интересом произнес я.
– О нем даже в газете написали.
– Серьезно? – я посмотрел на знаменитость. Знаменитость прихлебывала бренди и явно наслаждалась какой-то заметкой.
– Ага. Там сперва было полстраницы восторгов в адрес победителя, француз какой-то, забыл его фамилию… А в конце говорилось, мол, что за ерунда, какие-то иностранцы могут и сочинить, и сыграть, а у местных дарований какой-то сумбур вместо музыки! Это про Чандлера, если что, – уточнил Фрэнк. – Он потом ходил туча тучей.
– Мистер Дигори, вы сплетник, – строго сказал я, но не выдержал и улыбнулся.
– Вы тоже, мистер Кин, раз выслушиваете мои истории, – не остался он в долгу, но тут же примолк: Чандлер встал и подошел к камину.
Посмотрев какое-то время на огонь, он задумчиво скормил ему газету, страницу за страницей, отряхнул руки и вышел из гостиной.
– Он со странностями, – подтвердил Фрэнк мои подозрения. – Наверно, в газете опять про того музыканта написали. Надо попросить Оллсопа, чтобы еще один номер принес. Что за манера – жечь газету, когда ее еще другие не прочли!
– Да уж, – согласился я. Мне показалось, будто Чандлер как-то странно движется. И еще вот эта манера отряхивать руки – один в один тетушка Мейбл!
При мысли о тетушке Мейбл, счастливо путешествующей по свету с мужем, мне тут же вспомнилось мое персональное наказание – Сирил. Да, тетушка знала, что я могу справиться с кузеном, но для этого мне нужно было не спускать с него глаз… глаза двадцать четыре часа в сутки! Сирил становился невероятно изворотлив, когда дело касалось его драгоценной свободы, и стоило мне отвлечься на подготовку к выставке, как его и след простыл. И ладно бы он любезничал с миссис Вашингтон, так нет! Я слышал, что у них произошла какая-то размолвка, дело чуть не дошло до травли собаками, и кузен теперь изволил дуться. А бедная женщина, между прочим, дошла до того, что позвонила мне, дабы справиться, куда запропастился этот негодник! Если бы я знал… Во время нашей последней встрече Сирил был небрит, изрядно пьян, да к тому же наговорил мне гадостей. Когда я стал упрекать его за разгульный образ жизни, кузен в ответ вспылил: он еще молод и хочет сполна насладиться своей молодостью, и только такая старая замшелая развалина, как я, может его за это упрекать! А его, Сирила, не устраивает тихое бесцветное существование вроде моего…
Он выдал мне это прямо в лицо, пренеприятно усмехаясь. Разумеется, Сирилу были неизвестны обстоятельства моей прошлой жизни, но он, сам того не зная, ударил точно в самое больное место. Я ответил что-то о своем намерении снова путешествовать, и, признаюсь, теперь эта перспектива манила меня все больше…
Наутро, понадеявшись, что он протрезвел и одумался, я попытался его разыскать, но тщетно.
В клубе его не было, там я проверил в первую очередь, а следовательно, Сирил мог или торчать у одного из многочисленных приятелей (что не так страшно), или податься в Лондон (что было намного хуже, потому что я опрометчиво снабдил его некоторой суммой карманных денег). Ну попадись он мне…
– В общем, он неплохой парень, но что-то мне в нем не нравится, – произнес Фрэнк, и я очнулся.
