— А чего это не надо будет? — не понял Парфений.
— А покойникам спешить некуда, — засмеялся Мика, поддержав шутку подельника.
— Хромой, — негромко позвала Шака, — а ты, разве, тут не ходил?
— Ходил, — ответил Хромой, — и не так давно. Вот только Мост всегда проходишь, как первый раз. Характер у него такой… вздорный, что хочет, то и творит.
Мулатка только привычно дернула худенькими плечами. Про характер пустых районов, уцелевших домов, подземных переходов Хромой и Мика говорили часто, но она не понимала пока еще, каким таким характером могут обладать неодушевленные вещи?
Что бы как-то занять себя, Шака начала рассматривать закованную в набережную поверхность Реки. Угрюмые, темно-серые воды, казалось, не текли, а замерли, отражая на своей поверхности Мост, черные деревья, подступающие к воде с противоположной стороны, каменный парапет набережной. Там же, у противоположной стороны, к маленькой пристани у парапета жался прогулочный пароходик, похожий больше на картинку из книжки, чем на настоящий водный транспорт. Мулатке показалось, что над пароходиком вьется невнятный сизый дым. Она присмотрелась внимательнее. Дым исчез, но стоило чуть отвести в сторону глаза, прихватывая пароходик боковым зрением, и дымок появлялся снова, вился над трубой.
А далеко внизу, на дороге вдоль парапета, Шака разглядела проржавевшие остатки автомобилей, брошенные здесь, наверное, еще в первые годы Катастрофы. Их было много, десятки и сотни, они перегораживали дорогу плотными рядами, и не хватало фантазии, что бы понять, куда и зачем ехали они в тот последний день, да и вообще, откуда взялось в Городе столько автомобилей.
Мулатка, наглядевшись на этот берег и Реку, собиралась уже перенести внимание на спустившийся к набережной черный лес противоположной стороны, как Хромой, видимо, что-то разглядев, или, наоборот, не увидев ничего опасного, скомандовал:
— Пошли вперед, прежним порядком. Парфений, ты первый, и — не спеша, слушай меня.
Парфений, проворчав что-то по привычке оговаривать любой приказ от старших спутников, поправил на плече лямку вещмешка и шагнул на шпалы между двумя рыжими от ржавчины рельсами. Следом за ним — Таньча, Мика… Мулатка, как и все эти дни, пошла следом на Микой, внимательно глядя под ноги, но успевая при этом и прихватывать краем глаза окружающее пространство слева, справа и впереди.
А впереди был вход на Мост, освещенный сильными лампами, расположенными по верху арки тоннеля так высоко, что свет их днем слабел и казался не нужным. Сразу за аркой было чуть сумрачно, но дальше виднелись огни, не менее яркие, чем при входе.
Едва маленькая колонна втянулась в тоннель, как Хромой скомандовал:
— Парфений, давай-ка влево, там лесенка должна быть маленькая, и — осторожно, не наступай на рельсы от греха…
Послушно свернувший влево Парфений принялся забавно подымать ноги, перешагивая через рельсы и выбираясь на узкую, мощеную бетонной плиткой тропинку, идущую вдоль стены. Тропинка упиралась в железную, хорошо сохранившуюся лесенку, ведущую на неплохо освещенную, абсолютно пустую заасфальтированную платформу, расположенную под высоким потолком тоннеля.
Взобравшийся на платформу Парфений отошел чуть в сторонку, поджидая остальных спутников. Шедшая в последних рядах Шака, прогрохотав по металлическим ступенькам сапогами, удивленно застыла, едва только спина Мика сдвинулась в сторону, открывая перед ней обзор. Огромные, высотой в пятиэтажный дом, не меньше, стены тоннеля слева и справа были прозрачными, и неожиданно яркий свет вливался в тоннель через разбитое рамами на большие квадраты стекло.
За стеклом шла давно забытая в городе, чужая жизнь. Легкий ветерок шевелил кроны зеленых деревьев на противоположном берегу Реки, вздымал белесые барашки волн на зеленовато-бурой воде, гнал легкие облака по синему небу.
Испуганная невероятным, алогичным и иррациональным видением, мулатка схватила за руку Хромого, и только тут заметила, как вся их группа встала в маленький круг, упираясь спинами друг в друга, плотно прижавшись к стоящему рядом спутнику.
— Это… чего… — произнес едва слышно Парфений, судорожно вцепившийся в рукоятку своего пистолета, но не имеющий сил, что достать его из-за пояса брюк.
— Говорят, — хрипло, чуть прокашлявшись, сказал Хромой, — говорят, что стекло помнит последний день… что так всё и было до Катастрофы…
За стеклом, на длинных, с трудом видимых тросах покачивались человеческие фигурки, в руках которых изредка вспыхивали сиреневые огоньки электросварки.
— Наваждение такое, — дрогнувшим голосом сказал Мика, — третий раз здесь прохожу, всегда пугаюсь, наверное, привыкнуть невозможно.
Немного успокоившись, приняв невероятное за очевидное, мулатка поглядела на обалдевшего Парфения, поеживающегося от открывшегося за стеклами стен вида Мика, на угрюмого Хромого и застывшую в непонятном, блаженном оцепенении Таньчу с приоткрытым ртом, из которого потянулась тоненькая струйка слюны. Сознание девушки отказывалось воспринимать светлый мир за стеклом, как что-то давным-давно ушедшее из жизни этого города. Казалось, протяни руку, ударь по стеклу и выйди туда, где веет ветерок, где вода живо течет по бетонно-гранитному руслу, где деревья не черные, а зеленые, и небо наполнено непонятной, но такой естественной синевой. И в тоже время, Шака отлично помнила, как всего несколько минут назад сама смотрела на бурую неподвижную воду, черный лес, серое небо и безжизненную громаду Моста, подпираемую огромным скоплением мертвых автомобилей.
— Пошли, — каркнул Хромой. — Здесь всю жизнь стоять и смотреть можно…
Плотной группой, старательно выпихнув чуть вперед Парфения, они двинулись по платформе. Мулатка, идущая ближе всех к краю, с любопытством смертницы глянула туда, вниз, и увидела гладкие, блестящие, без единого намека на ржавчину, рельсы, расположившиеся между платформой и стеклянной стеной. Испуганно переведя глаза с рельсов вверх, она увидела горящие в полную силу гирлянды ламп под потолком, странные, белые балки, идущие через весь тоннель, какие-то надписи…
— Говорят, сюда еще заезжают поезда метро, — сказал мрачно Хромой, и сам прижимаясь к мулатке, — и вот если увидишь поезд, то тут уже и конец тебе…
Странно, перепугано хрюкнув, услыхавший его слова Парфений едва ли не со всех ног бросился по платформе к затененному выходу из тоннеля. Прозевавшие его неожиданный рывок Мика и Таньча сбились с ноги, растерявшись: то ли догонять парнишку, то ли еще плотнее прижаться к прикрывающим им спину Хромому и Шаке.
