— Кто этот тип?
— Не поверите. Грэм Фаулер.
У них отвисли челюсти.
— Писатель? Какого дьявола…
Фаулер закричал. Крик еще более звериный, чем в прошлый раз. У Хингла и Рахала появилось такое выражение, какое бывает у человека, держащего бомбу.
— Они меня убили! Убейте их! — Фаулер вскочил и бросился к бабушке Дойл. Офицеры мрачно вцепились в него. — Убейте вампиров, пока они и вас не сделали вампирами!
— Боже! — сказал Рахал. — Надо было нас предупредить, мы бы захватили смирительную рубашку.
Фаулер извивался и рычал:
— Вы думаете, я спятил, но я могу доказать, что они вампиры. Эта старушка пила мою кровь, а жена сержанта Такананды ей помогала. Смотрите, вот след…
— Жена сержанта Такананды вампир? — спросил успокаивающим голосом Хингл. — Ну, хорошо.
— Она вампир, дурак! Поглядите в холодильник! Там сосуды с кровью. Когда я вошел в кухню, они пили кровь. И меня хотели заставить пить. Я им швырнул ее в лица. Оттуда вся эта кровь. А теперь посмотрите на следы укуса у меня на шее.
Хингл закатил глаза.
— Я вижу только засос.
Фаулер зашипел:
— Это гематома, болван. Так они прячут укус. В середине отверстия. Еще. Я ударил Микаэляна в бедро и плечо деревянным колом. Проверьте следы. Это было совсем недавно, но они у него практически зажили.
Нельзя показывать им шею.
— Мистер Фаулер, все знают, что кол должен пробить сердце вампира, когда тот спит в гробу. Не поискать ли в спальне гроб?
Офицеры засмеялись, потом взяли Фаулера за руки.
— Пошли.
— Нет! — Он вырывался. — Слушайте меня! Они знают, где Лейн Барбер. Но защищают ее, потому что она один из них. Заставьте их сказать, где она. Тогда мы сможем уничтожить ее и их всех. Я помогу. Я знаю, как их убивать.
— Как вы убили Ричарда Маруску, его соседа по комнате и Леонарда Холла? — спросил Гаррет.
Фаулер сжал губы.
— Вы прекрасно знаете, что Маруска был вампир. А те двое всего лишь…
Распахнулась входная дверь.
— Лин! — Вбежал Гарри, за ним Джиримонте. — Я услышал вызов по радио. Что случилось? Чья машина на газоне? — Они застыли на пороге кухни, как перед этим офицеры. Гарри перевел дыхание. — Боже! Гаррет, что случилось?
Держась за руку, Гаррет сказал:
— Сплошное безумие. Явился Фаулер, обвиняя бабушку и Лин в том, что они знают, где Лейн, но защищают ее, потому что они тоже вампиры.
— И ты тоже! — рявкнул Фаулер. — Поэтому ты и не ешь.
Гаррет взглянул на Джиримонте.
— А вы обвиняли меня в отсутствии аппетита. Видите, как ошиблись?
Она пожала плечами. Угол ее рта дернулся.
— Это от невежества.
— Он также намекнул, что именно он виновен в убийствах.
Ее глаза сузились.
— Правда? Вы это подтверждаете? Тогда мы сможем получит разрешение на обыск его номера в отеле.
Он кивнул.
Фаулер кричал и бешено вырывался, бросаясь вправо и влево, пытаясь пнуть офицеров.
— Дураки! Слушайте меня!
Офицеры прижали его к столу. Рахал сказал:
— Такананда, вы с Джиримонте поедете с нами? Я не хочу, чтобы мой партнер сидел на заднем сидении один с этим психом.
— Ван, поезжай, — сказал Гарри. — Мне нужно тут кое-что сделать.
Джиримонте кивнула.
— Конечно.
Хингл и Рахал повели Фаулера к двери. Гаррет ожидал, что тот будет сопротивляться, но писатель пошел покорно. У двери, однако, остановился и оглянулся.
— Я вернусь. Не забудьте, теперь у меня ваша сила. Я могу свободно выйти из любой камеры. Мейда не мертва, что бы вы ни говорили, Микаэлян. Меня вы не обманете. Она убила моего отца, и я отомщу. Я вернусь, найду ее. И я… убью… ее. А потом настанет ваша очередь.
И он между двумя полицейскими вышел из дома. Джиримонте последовала за ними, закатив глаза.
Гарри подождал, пока за ними закроются двери, потом, осмотрев кухню и Гаррета, сказал:
— А теперь лучше объясните мне, что происходит.
Гаррет как можно короче рассказал ему.
Гарри слушал, и лицо его становилось все более мрачным. В конце он со свистом выдохнул.
— Я могу придушить вас всех, даже тебя, достопочтенная жена. Гаррет, как ты позволил Лин и твоей бабушке…
— С каких это пор внуки указывают, что мне делать? — выпалила бабушка Дойл.
Гарри отступил на шаг.
— Чудо, что никто не ранен. Серьезно ранен, — добавил он, взглянув на Гаррета. — Боже! Даже и думать не хочу об обвинении по такому поводу. Вам нужно все тут почистить, пока он не уговорил проверить. — Он вздохнул. — Будем надеяться, что в его вещах в отеле найдется достаточно доказательств, чтобы обвинить его в убийстве Холла.
— Не беспокойся. Тебе не придется выступать в суде над человеком, который клянется, что охотится за вампиром, убившим его отца, — сказал Гаррет.
Гарри провел рукой по волосам.
— Возможно, в этом наше спасение. Если его признают невменяемым, запрут на всю жизнь, чтобы он больше никого не убил. Никакого суда не будет.
— Это ваша альтернатива? — спросила от дверей Ирина. — Безумие?
Гаррет плотнее прижал раненую руку и устало вздохнул. Существует ли решение конфликта между людьми и вампирами? Всегда кажется, что приходится выбирать из двух зол.
— Он по крайней мере жив.
— В отличие от Мейды.
Гаррет вздохнул. Он чувствовал на себе взгляд незабудковых глаз. Обвинение? Она догадалась?
— Барбер действительно мертва? — спросил Гарри. — Откуда вы знаете?
— Мы знаем, когда умирают наши братья и сестры, — ответила Ирина. Она продолжала смотреть на Гаррета.
Она знает! Но вместо отчаяния Гаррет ощутил облегчение. Еще кто-то знает. Он больше не одинок со своим чувством вины. Он кивнул.
— Я…
— Но мы не можем, конечно, знать, где и как, — прервала его Ирина. — Зная нрав Мейды, я бы сказала, что это самоубийство. — Она смотрела на Гаррета.
Он взглянул на нее. Ясно: она уверена, что он сделал это, но не хочет, чтобы знали другие. Он медленно сказал:
— Может, самозащита. — По крайней мере пусть знает, что он не убил ее из мести.
Гарри переводил взгляд с Гаррета на Ирину.
— Не удивился бы. — Он обнял Гаррета рукой за плечи. — Дело закрыто, Мик-сан.
У Гаррета перехватило дыхание. Гарри тоже сообразил. И бабушка Дойл, и Лин, увидел он, бросив на них быстрый взгляд. Они кивали в ответ на слова Гарри. Кивки, подобно руке Гарри, сказали ему, что больше они об этом говорить не будут.
Его охватило тепло, заполнив даже те места, где уже два года он испытывал только холод. Наслаждаясь этим теплом, он тоже кивнул.
— Ты прав. Это конец дела.
