Епарх, не медля, велел заковать Иоанна в кандалы и переправил на корабле в Рим, на суд императору Домициану.
Глава 27
В темнице у кесаря
По морю Иоанна привезли в портовый город Остию. От нее до Рима – рукой подать. До великого Рима! Этого нового Вавилона, где уже сложили свои головы галилейский рыбак, соратник и друг праведного Симон Ионин, известный миру как апостол Петр, и апостол Павел, известный также как Савл Тарсянин, которого почти совсем не знал Иоанн, – оба великие подвижники. Ходя путями Спасителя, они неимоверными трудами заложили в этом языческом логове, под носом у римских кесарей, христиан-скую церковь.
Из Остии по Тибру в бамбуковой клетке побитого не раз стражей праведного Иоанна привезли в эту огромную, застроенную храмами и заставленную бесчисленными мраморными идолами столицу мира; в этот безумный, разнузданный языческий город с огромными площадями и цирками, где под ликующие вопли обезумевшей толпы: «Христиан ко львам!» – последователей Христа распинали, травили зверями, зашивали в мешки с ядовитыми аспидами и скорпионами, сжигали, как факелы, для освещения празднеств единоверцев Иоанна.
Ночью в темнице, где по стенам текла вода, а по углам пищали крысы, ему было видение. Стоит он, Иоанн, на берегу морском, слушает, как шипит, откатываясь, волна, и видит выходящего из моря, стряхивающего с себя воду, лохматого зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах у него – десять диадем, а на головах его имена богохульные. Зверь был подобен барсу; ноги у него как у медведя, а пасть как у льва. Одна голова у него была поранена, но эта рана быстро заживала. Зверь вылез, и испуг вокруг пошел великий. Кто может сразиться с ним? И отверз зверь уста свои и стал хулить Бога, имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. И начал он убивать всех, кто не поклонился ему. А кто поклонился, получали начертания на правую руку или на чело от идущих за ним. И кричали идущие за ним и угрожали: кто не имеет этого начертания, тому нельзя будет ни покупать, ни продавать, и жизни тому не будет. К утру видение исчезло, но долго еще оставалось ощущение ужаса от этой ночной встречи со зверем, вышедшим из моря. И понимал Иоанн, что зверь тот – Рим имперский… И не ждал спасения ниоткуда.
Предвидя свою скорую мученическую кончину, Иоанн усердно молился, радуясь, что вот и настает его час пострадать за своего Учителя. Ведь он послед-ний из двенадцати, кто еще не отдал свою жизнь за Иисуса. Зверь с диадемами на семи головах пожрал их. И все же радость его слегка омрачалась мыслью о том, что не сказал он еще своего последнего слова на ниве проповеди Божией. Зачем пережил он братьев своих? Иоанн помнил предсказание старого книжника о том, что высшие силы предназначили ему увидеть Мессию и пророчествовать. Так все и складывалось вначале. Мессия пришел на берега Галилей-ские, и он, Иоанн, стал Его ревностным учеником и проповедником. Он чувствовал, как с годами его внутренний мир, его душу наполняют странные незнакомые и пока неосознаваемые истины, которые он, как последний дар своего служения, должен положить на нетленный алтарь Учителя своего. И только тогда он сможет сказать, что наступила полнота времени и служению его земному настал час… Но что ждет его здесь, в темнице у кесаря?
Домициан, римский кесарь, известен был тем, что не уступал в изобретательности злодейств Нерону. Недавно он казнил своего двоюродного брата, Флавия Сабина, за то, что в день выборов консулов глашатай ошибся и объявил Сабина не консулом, а императором. Домициан обычно любил начинать свои выступления со слов: «Государь ваш и Бог повелевает…» Со свойственной неразумным правителям манией и, конечно же, с благими намерениями он издал эдикт о вырубке виноградной лозы. Народ откликнулся живо распространившимися по рукам стихами:
«Как ты, козел, ни грызи виноградник, вина еще хватит
Вдоволь напиться, когда в жертву тебя принесут».
Итак, Домициан, любивший самостоятельно допрашивать арестованных, велел привести к нему христианского проповедника. Центурион ввел арестованного в тронный зал.
Иоанн был поражен великолепием императорских чертогов, колонами и высотой тронного зала. Он знал: язычники умеют нагонять страх своими огромными, посвященными разным богам сооружениями, дворцами и виллами августиан.
На мраморном троне, на леопардовой шкуре, облаченный в красную тогу восседал кесарь. Вокруг трона дымились курильницы, журчали фонтаны. Вдоль стен стояли мраморные изваяния Домициана, подсвеченные золотыми светильниками. Это были действительно чертоги бога земного. Квадратное, почти без подбородка лицо кесаря не выражало злобы, в нем не было ничего жестокого, и он не походил на того зверя из моря, который явился Иоанну в темнице. Но не было и добра в его больших близоруких глазах.
В руках у Домициана был бокал с вином. Кесарь явно куражился.
– А верно ли говорят, старик, что ты знал Бога христианского еще до того, как Пилат распял Галилеянина, и потом, после Его воскресения, ты даже говорил с ним? – с некоторым интересом спросил Домициан, разглядывая стоящего у подножия трона босого белоголового старца.
– То, что тебе сказали, великий кесарь, – правда. Сын Человеческий был моим Учителем, и я говорил с ним, как говорю с тобой, – ответил старец. – В разговоре Учитель был терпелив и внимателен к собеседнику.
– И поэтому ты решил, что он – Сын Божий, а я – нет? Разве я без внимания слушаю тебя? Хочешь, я угощу тебя вином?
Иоанн с печалью посмотрел на властителя земного мира и тихо сказал:
– Учитель мог являть чудеса, которые недоступны ни волшебникам, ни волхвам, ни магам, ни кесарям. Он исцелял людей: слепых делал зрячими, кривых спрямлял, расслабленные, годами не поднимавшиеся с ложа, от его слов вставали и шли. Прикосновением к его одежде женщины останавливали кровотечение. Он изгонял бесов. Но главное – это Его учение. Он учил людей любви, учил любить ближнего, как самого себя, и прощать обиды…
Домициан возразил:
– Ну, тут я ни с Ним, ни с тобой не соглашусь. Римский бог, с которым тебе сегодня посчастливилось говорить и который предложил тебе вина, не прощает и не забывает обид… Скажу больше. Учение твоего Галилеянина гибельно для людей, а ты его проповедуешь… Проповедуешь о наступлении Царства Божия… И потом ты не веришь, что римские императоры – Сыны Божии. А это недопустимо.
– Всякий человек, на которого сошел Дух Святой, – есть Сын Божий. А Царство Божие не от мира сего. Оно откроется по окончании времен, когда Христос появится во славе и воздаст каждому по заслугам.
– Не хитри, старик! Ты арестован за то, что отказался признать кесаря богом и запрещаешь своим христианам приносить жертвы на его алтари, поэтому ты и приговорен к смерти… Боишься умереть?
