— Я всё помню, уважаемая Татьяна Сергеевна! Сейчас, только отдам необходимые распоряжения и тут же вернусь! Минут семь-восемь, не более…. Разрешите? Капитан Орлов, за мной!
Дождавшись, когда подполковник и капитан отойдут от мотодрезины на приличное расстояние, Артём попросил:
— А теперь, моя небесная донна, расскажи-ка нам о своих достижениях. Как я понимаю, в этом кожаном бауле находится сыворотка от бешенства? И, судя по не потревоженным пломбам, все её станционные запасы? Как тебе удалось — уболтать этого закостенелого служаку?
— Обычно, — мило засмущалась девушка. — Прозрачные намёки, пространные и неоднозначные обещания, многозначительные паузы, туманный рассказ о неких важных и секретных медицинских экспериментах…. Абсолютно ничего хитрого! Правда, пришлось издать соответствующий приказ (рукописный, понятное дело!) об экстренном изъятии соответствующего препарата, и подписать полноценный Акт приёма-передач.
— И как же ты подписывала эти важные документы? Находясь в какой конкретной должности? В каком, собственно, звании?
— Как "ведущий специалист-инспектор ГРУ" — Т.С. Белова-Громова. А, что такого?
— Нет, ничего. Скромная ты у меня.
— А, то! Что есть, то есть, — довольно усмехнулась Татьяна. — А ещё я очень умная, непосредственная, наблюдательная и безумно-красивая…. Так, ведь, майор Белов? Не слышу ответа!
— Так точно, госпожа старший специалист-инспектор!
— То-то же…. Смотри у меня!
"Может, она и в действительности — ведущий специалист-инспектор ГРУ?", — в очередной раз завёл свою нудную шарманку подозрительный внутренний голос. — "Как-то очень, уж, натурально, братец, получается у твоей любимой жены — играть в важного "армейского начальника". Кстати, она чем-то очень сильно встревожена, нервничает, но тщательно это скрывает. Отсюда и показная бравада, и излишне бойкая речь…".
— Может быть, поцелуешь свою идеальную супругу? — игриво подмигнув, весело предложила Таня. — Стоять на месте, майор Белов! Я же просто пошутила…. Увидит ещё, не дай Бог, подполковник Музыка, и начнёт сомневаться, что я являюсь полномочным инспектором из всемогущего Центра. Извини, служивый, но с поцелуями и прочими нежностями придётся подождать до возвращения на "Лесную"…
— Лёшь, отбеги-ка в сторонку на пару минут, — играя желваками на скулах, попросил Артём. — Мне надо пошептаться с любимой девушкой.
Когда Никоненко, закурив, отошёл метров на пятнадцать-двадцать, Татьяна спросила, обеспокоенно заглядывая мужу в глаза:
— Милый, что-то случилось?
— Извини, но именно это я и хотел спросить у тебя. Танюша, что случилось? Я же вижу, что ты чем-то сильно расстроена. Или же — встревожена? И, при этом, усиленно стараешься притворяться беззаботной, шутки шутишь…. Так как, товарищ жена, я угадал?
— Угадал, глазастый мой, угадал…. Знаешь, пока ничего определённого сказать не могу. Просто, предчувствия всякие мучают — неясные и паскудные. Я же умею, как ты знаешь, предугадывать, пусть, и иногда…
— Да, ты рассказывала, мол: — "Прабабушка — по материнской линии — была ведуньей, за что и попала в 1937-ом году на сталинский лесоповал…". А ты, милая, судя по всему, в неё пошла…
— А, причём здесь, твой дурацкий сарказм? — обиженно надулась Таня. — Я, действительно, предчувствую нечто. Как бы тебе объяснить…
— Хорошие предчувствия? Плохие?
— Мне почему-то кажется, что совсем скоро вся эта история выйдет на другой виток. Вернее, на качественно-новый уровень…. Да, и без кровавой бани, видимо, не обойдётся…
Мотодрезина, проехав метро на сто двадцать за "холостой" туннельный щит, остановилась.
— Вот он, тот самый коридор, из которого тогда выскочили голые старухи а, чуть позже, пустынные волки, — оповестила Татьяна. — Мы, Николай Николаевич, двери надёжно заварили. Вход в это помещение строго-настрого запрещён — тамошние пустынные волки, скорее всего, все заражены бешенством. Я вам уже рассказывала….
— Без вопросов, Татьяна Сергеевна! — покладисто откликнулся Музыка. — Нам всё это ни к чему. Коридор-то находится уже за туннельным щитом, со стороны "Лесной", то есть, официально не входит в сферу наших интересов и компетенций. Даже близко не подойдём! Обещаю!
В этот момент Артём неожиданно почувствовал, что засыпает.
"Какой холодный ветер!", — боязливо поёжился внутренний голос. — "Это же…. Ничего не понимаю! Мельников, ведь, говорил, что для очередного применения усыпляющего газа нет ни малейших оснований…".
Сознание возвращалось медленно и — откровенно — неохотно. В голове безраздельно властвовала пионерская барабанная дробь, во рту было нестерпимо сухо и горько, ушные (барабанные — опять-таки!) перепонки нестерпимо чесались, глазные веки (веки глаз?) — ни в какую — не желали разлепляться.
"Это уже твоё третье "усыпление", братец!", — подсказал наблюдательный внутренний голос. — "Следовательно, последствия будут пакостными и тяжёлыми, как у Хана и Фюрера — на "Выборгской"…. Кстати, ты прихватил с собой волшебные пилюли доктора Геббельса? Молодец, хвалю!".
— Это, мать вашу, форменное безобразие! — заявил скрипучий голос подполковника Музыки. — В отдельной инструкции чётко же сказано, мол: — "Допускается использование экспериментального газа Эн-09/15 только слабой концентрации, рассчитанной — максимум — на один час сна…". Понимаете меня, соратники? Максимум — на один час! А, что получилось по факту? Мы с вами, дорогие мои, проспали больше двух с половиной часов! То есть, на лицо — грубейшее нарушение всех норм и правил! Я, непременно, буду жаловаться руководству! Дойду до самого верха! Естественно, потом, когда всё это безобразие закончится…
— На что вы, подполковник, будете жаловаться? — уточнил наглый Лёха.
— Как это — на что? Газ-то пришёл с вашей стороны! Получается, что это подполковник Борис Иванович Мельников превысил — как минимум — в два раза допустимую концентрацию усыпляющего газа. Неслыханное самоуправство! Неслыханное! Татьяна Сергеевна! Я требую от вас незамедлительных объяснений!
— Мне сейчас не до ваших идиотских разборок, мол, кто и в чём виноват, — сообщил слабый и чуть дрожащий Танин голос. — Голова раскалывается, в ушах надоедливо щёлкает, руки и ноги дрожат…
"Похоже, что "грушники" попали под воздействие Эн-09/15 в первый раз, поэтому и держаться бодрячком. А Татьяна — уже во второй, и ей сейчас, надо думать, приходится совсем несладко. Тем более что в этот раз усыпляющий газ был иной концентрации", — понял Артём и позвал-попросил:
— Лёха, подойди ко мне!
— Я здесь, командир. Пить, наверное, хочешь? Вот, хлебни-ка чуток из моей походной фляжки.
