— Ничего, ничего, — сказала она. — Очень подходящая для тебя обстановочка, Дэн…
Он стоял, нервно морщась, старательно пытаясь дышать ртом. Спросил, глядя в сторону:
— Когда ты догадалась?
— Помоему, это уже неважно, — сказала Марина. — Когда, как… Тебе самому это вряд ли интересно, правильно? Вот видишь… Главное, я, в конце концов, сообразила, что у происходящего есть только одно объяснение. Кто то в нашем отделе работает на заговорщиков, и это — ты. Стоило лишь примерить эту версию ко всем несообразностям и темным местам, картина приобрела стройность и логическую завершенность. Ты был с ними в сговоре, Дэн, с самого начала. С Бородиным и всей этой бандой. Я должна была уехать отсюда с фальшивыми досье, которые якобы и добывал Тимофей. И события пошли бы своим чередом, никто уже не мог бы ничему помешать. Вот только я не уехала. В один прекрасный момент я взяла и задумалась. Пожалуй, это случилось тогда… Нет… Знаешь, что послужило толчком? Ты, еще в Питере, говоря о Тимофее, сказал «был». Ты говорил о нем, как о мертвом, а ведь, строго говоря, в тот момент никто из нас не мог знать точно, что с ним всетаки произошло. Твое лицо, интонация — все не походило на оговорку… Так как уже знал про самолет.
— Зря я послал именно тебя…
— Уж это точно, — сказала Марина. — Кто нибудь другой сумел бы оправдать твои, ожидания…
— Где коды?
— Ну, разумеется, в надежном месте. Не у меня же в кармане!
— Чего ты хочешь? Что тебе нужно, чтобы мы договорились?
— Чтобы ты сдох!
— Я серьезно.
— Так и я нисколечко не шучу, — сказала Марина, фиксируя все внимание на его правой руке медленно опускавшейся в карман легкого серого плаща.
— Можем мы поговорить нормально, как разумные люди? Ты даже не представляешь, о чем идет речь…
— Вот кстати, о чем? — спросила она с усмешкой. — Поставить еще более ручных марионеток, да?
Несмотря на свое печальное положение, он улыбнулся словно с превосходством:
— А ведь ты ни черта не поняла! Вернее, не докопалась до главного…
— Не было случая. Кто передо мной изливал душу? С Бородиным я так и не успела поговорить толком, не нашлось возможности…
— Вот тото! А ведь цель может тебе и понравиться…
— Серьезно?
— Давай поговорим спокойно. Это вовсе не банальный переворот, направленный на замену одних марионеток другими. Это, если хочешь, революция. И не нужно так ухмыляться. Революция. Самая настоящая, похожая на ту, что когдато положила начало Соединенным Штатам.
— Нехило, — сказала Марина. — А ты, получается, нечто вроде Джефферсона и Вашингтона в одном флаконе?
— Постарайся понять, — терпеливо сказал Дэн. — Речь идет именно о революции. О создании на месте полудюжины здешних карликовых держав новой России. Потому что старая безнадежно больна. Все, что у нас творится — даже не болезнь, а агония. Эти разборки… Неоэтика… И многое, многое другое. Нынешняя Россия — агонизирующий труп. Чтото переделывать — безнадежно и поздно. Поэтому нашлось немало здравомыслящих людей, которые решили все сломать. Мы максимально используем аборигенов. В конце концов, они тоже белые и далеко не все стали жвачным скотом. Здесь будет новый плавильный котел, новая цивилизация. Понимаешь? Черт возьми, ты же отсюда родом! Ты дикарка, варварка, и это прекрасно, потому что у тебя нет и не может быть врожденных, исконно аристократических кровей! Такой новый мир — как раз для тебя!
— А ведь ты, похоже, не врешь, Дэн, — медленно сказала Марина. — У тебя глаза заблестели, голос дрожит… Такое не сыграешь.
Пожалуй, все так и обстоит, как ты говоришь, вы именно это и задумали…
— Тогда подумай, как следует. Подумай и взвесь! Новая цивилизация, молодая страна, взявшая все лучшее…
— Вот только один маленький нюанс, — прервала Марина скучным, даже безразличным тоном. — Одна немаловажная деталь, которая сводит на нет всю завлекательность твоего нового мира… Ты предатель, Дэн! Вы все предатели! Вы долго и целеустремленно предавали своих, а некоторых и убивали — Степана, Тимофея, людей в том самолете, наверняка и других… Во в чем загвоздка! Ради этого вашего прекрасного нового мира вам понадобилось предавать и убивать, и ведь это лишь начало. Значит, мир этот получится вовсе не прекрасным. Предавали и убивали своих… — повторила она. — Вы изменили стае, Дэн. Й это, сдается мне, перечеркивает все ваши прекрасные замыслы. На кой черт мне новый мир, построенный предателями и изменниками?! Право же, Дэн, ты плохо знаешь психологию варваров. Тебе надобно помнить, что одна из высших ценностей варвара — верность. Однажды данной клятве. Однажды поднятому флагу. И так далее. Вот на этом ты и споткнулся, сволочь такая, предатель чертов…
Молниеносный обмен взглядами — и не осталось никаких недомолвок, а любой дипломатии пришел конец. Друг против друга стояли двое, готовые убивать. Его рука рванулась из кармана, и Марина, уйдя в сторону отработанным пируэтом, выбросила руку с черным короткоствольным револьвером. Два выстрела прозвучали на открытом пространстве, над широкой рекой совсем негромко и несерьезно, этакие отрывистые хлопки. Но Денис, опрокидываясь, завалился в нелепой позе, так и не успев выхватить оружие. Рухнул на кучу мусора, дернулся несколько раз и замер. Определенная ирония судьбы, подумала Марина с мимолетной насмешкой. Помешанный на чистоте ненавистник дурных запахов и грязи окончил свои дни посередине гигантской свалки…
И тут же вокруг стало невероятно многолюдно. Отовсюду, изо всех укрытий, выскакивали целеустремленные люди с оружием наголо, неслись напролом по мусорным кучам, пачкаясь и взметая тучи ошметков — героические трудяги из «внутренних расследований», борцы за чистоту рядов, рук и мыслей, ангелымстители, обязанные по долгу службы подозревать во всех мыслимых прегрешениях даже собственных покойных бабушек, не говоря уж о дедушках, женах и племянниках…
Марина смотрела на них с усталым любопытством, высматривая главного. К ее некого рому удивлению, таковым оказался старый знакомый, Филипп Моржев, костистый верзила с худым лицом, исполненным нешуточных
подозрений ко всему человечеству, второй человек в этом приятном заведении. Крепенько же вас приперло, ребята, подумала она, ухмыляясь. Расскажи кому из посвященных — не поверят. ФилСкелет, Кабинетный Фил, теоретик и затворник, собственной персоной несется со всех ног по грудам вонючего мусора, да вдобавок пушкой машет, словно азартный стажер…
— Здорово, шпики, — сказала она дружелюбно. — Все записали, надеюсь.
Отцепила крохотный микрофон, спрятанный под воротом майки, бросила его на кучу мусора. Филипп остановился рядом, дыша так тяжело, словно отмахал десяток миль. Сварливо осведомился:
