– Где Миллер, Таратура? Вы должны мне сказать.
Таратура принялся насвистывать мотив «Тридцати девочек».
– Вы разумный человек, Таратура. Два миллиона кларков. Заранее. Сейчас.
– Благодарю, генерал, – ответил Таратура. – Я вам буду признателен за столь щедрый подарок. – Таратура явно издевался, и Дорон понял это.
– Вы будете моей правой рукой, Таратура, – сказал генерал.
– Мне кажется, вы тоже понимаете, что игра ведется уже не на деньги и почести. Зачем лишние слова, генерал?
– Неужели Миллер даст вам больше?
– Генерал, вы доверяете изменникам?
– Я плачу им деньги.
– И отбираете у них самоуважение.
Дорон задумался.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Вы выйдете отсюда потайным ходом прямо в парк. Учтите: я жду Миллера. Если мы договоримся, он получит все, что хочет, и даже больше того. А чтобы он доверял мне, я открою вам, как проникнуть сюда из парка. Впрочем, он может сам вызвать меня куда угодно. Я приду один. Идите, Таратура. Но берегитесь: вас ищут.
– Я это знаю, – улыбнулся Таратура. – Кстати, наверное, и ваши люди тоже. Я должен вам сказать, что с ними труднее всего работать.
– Благодарю за комплимент. – Дорон склонил голову. – Но сегодня за вами «хвостов» не будет, по крайней мере моих. Не беспокойтесь об этом.
«Так я и поверил», – подумал Таратура.
…Дитрих проводил Таратуру. Выскользнув из люка, Таратура отряхнул с костюма комочки земли и направился к выходу из парка.
Кто-то схватил его за запястье железной хваткой.
– Таратура, стой! – сказал незнакомец. – Пойдешь со мной.
– Хорошо, – неожиданно согласился Таратура.
Рыжий детина задумался, но руку все же отпустил.
– Так-то лучше, – пробормотал он. – Бенк Норрис не любит, когда его не слушаются.
Они медленно шли по аллее парка. Таратура чуть впереди, Норрис сзади.
– Подожди, – остановился Таратура, – у меня развязался шнурок.
Он нагнулся. Норрис слегка наклонился, пытаясь разглядеть, что делает его спутник.
Сильный, резкий удар правой сбил Норриса с ног. Он грохнулся об землю, как чушка металла. Деревья поплыли в сторону, откуда-то из-за них выплыло лицо Чарлза Квика, «короля Эфитрии», который все-таки побил Норриса в той решающей схватке. Точно таким же ударом в солнечное сплетение.
Когда Норрис очнулся, в парке никого не было.
Таратура не один раз ходил «хвостом» за преступниками всех мастей и поэтому отлично знал, как нужно от них избавляться.
Заскочив в кабачок «Старый моряк», он поздоровался с хозяином и, подмигнув ему, направился к черному ходу. Хозяин не сказал ни слова: он отлично все понимал и молчал, когда его клиенты предпочитали черный ход парадному.
Пройдя дворами, Таратура вышел на главную улицу и, миновав несколько домов, вновь исчез в одном из подъездов. Пройдя на второй этаж, он остановился и прислушался. «Хвост» не появлялся. В конце коридора был балкон – о его существовании Таратура знал. Он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Во дворе трое ребятишек возились возле кучи песка. Больше никого не было. Таратура спрыгнул вниз и поморщился от боли. Правая рука ныла. Он ударил Норриса настолько сильно, что, кажется, вывихнул кисть. Сейчас, когда он оперся на руку, острая боль пронзила тело. Таратура пересек двор, очутился в одном из переулков, примыкающих к дому, где скрывались Чвиз и Миллер, и облегченно вздохнул. Его нелегкая миссия была закончена.
Только сейчас Таратура понял, насколько он устал. Он хотел уже было войти в подъезд, когда заметил у одного из входов в дом двух человек.
Кажется, они не смотрели в его сторону, но даже если бы смотрели, все равно необходимо было предупредить ученых: дом обнаружен! Эти двое были чужаками, один из них – полицейским. Таратуре даже показалось, что он знает его, настолько знакомой была фигура этого человека. Метнувшись в подъезд, Таратура бросился в левую галерею. И даже не услышал, а скорее понял, что те двое кинулись за ним.
Таратура добежал до конца галереи, а затем – вверх по лестнице. Его окутали сумрак и прохлада бетонных перекрытий. Он прислушался. Сзади доносился топот.
Оставался единственный выход – наверх. Таратура, перепрыгивая через две ступени, побежал туда. Вот и третий этаж. Один из преследователей, вероятно, отстал. Он что-то крикнул, но Таратура не разобрал слов.
Дверь на чердак была закрыта. Таратура растерялся: он оказался в ловушке. Преследователи близились, они тоже перепрыгивали через ступени.
Не раздумывая, Таратура навалился плечом на чердачную дверь. Прогнившие доски треснули, и он упал на рухнувшую дверь. Острая боль вновь резанула тело – рука, поврежденная в парке, давала о себе знать.
Таратура вскочил и, опрокидывая на пути какие-то корзины, ящики, стулья, побежал к светлому пятну – это было слуховое окно.
Он выбил стекло и протиснулся на крышу.
За ним катился шум преследования. Те двое уже приближались к окну.
Черепичная крыша была очень скользкой. Балансируя руками, Таратура осторожно шел по коньку. В двадцати шагах начиналась крыша другого дома, а там пожарная лестница и – спасение.
– Таратура, стой! – услышал он знакомый голос Честера. – Вернись!
Таратура остолбенел. «Честер? – мелькнуло в голове. – Почему он?»
Левая нога заскользила, и Таратура упал. Тело медленно поехало по крутому склону крыши. Судорожным движением Таратура попытался дотянуться до стойки телевизионной антенны. Но, когда пальцы почувствовали металл, сознание помутилось от пронизывающей боли. «Как глупо…» – успел подумать Таратура, скользя к пропасти.
…Когда Честер и Гард сбежали вниз, возле распростертого на земле тела собирался народ.
Осторожный стук в дверь заставил Миллера и Чвиза переглянуться. Миллер стоял у окна, Чвиз сидел в кресле. Оба они не пошевелились.
Стук повторился.
– Это не Таратура, – стараясь говорить спокойно, произнес Миллер.
– Что будем делать? – спросил Чвиз.
Миллер ничего не ответил, лишь нервно закурил сигарету. В дверь снова постучали, и теперь в стуке определенно чувствовалось нетерпение.
– Он мог потерять ключ, – сказал Чвиз.
Миллер пожал плечами:
– Спросите.
Приблизившись к двери, Чвиз строго спросил:
– Кто там?
– Полиция! – мгновенно ответил жесткий мужской голос.
Чвиз оглянулся на Миллера.
– Открывайте! – шепнул Миллер. – В противном случае они просто выломают дверь. Я буду за шкафом.
Чвиз повернул замок. Дверь распахнулась. На пороге стояли Честер и Гард, держа руки в карманах.
