— Вообще-то ты прав, Жан, — согласился Феликс, посмотрев на друга, а затем вернул взгляд к Киму: — Где упал твой брат? Обо что ударился?
— Ну, где-то около въезда в город? — ожидаемо предположил Ким. — Там, где и очнулся?
— И никто его столько времени не мог найти? Если предположить, что он там пролежал какое-то время без сознания.
— Не знаю я. Мы там не искали. Мы всё по лесам бродили, потому что в городе бы его давно кто-нибудь заметил.
— Вот о том и речь.
— Бред какой-то, — нахмурился Жан.
— Может, брат потом что-то вспомнит и расскажет, — сказал Ким.
— А что полиция? — не отставал Феликс.
— А что полиция? — переспросил Ким.
— У них не возникли какие-то вопросы? Ну, как у меня сейчас?
— Дело закрыто. Точнее, и дела-то никакого, похоже, не было.
— Они серьезно? — изумился Жан.
— Я это слышал краем уха, и не ручаюсь за правдивость своих слов. Может, я что-то не так понял, — спешно добавил Ким.
— Скорее всего, правда, — сказал Феликс. — Они просто расслабились и не хотят работать. Ну, папа мой так говорил. А что Эрик?
— Какой Эрик? — спросили одновременно Ким и Жан, переглянулись и вновь уставились на Феликса.
— Который полицейский с собакой. Здоровый такой.
— А, ну он, кажется, был чем-то недоволен, — припомнил Ким. Он спрятал руки в карманы, будто не знал, куда их деть. — Но я не уверен. Тоже видел мельком.
— Понятно, — откинулся Феликс на спинку стула и потянулся.
— Спасибо, что помог, кстати.
— Чем это? Тем, что составил компанию в поисках?
— Можно сказать и так.
— Пользы от меня было мало.
— Важен сам факт.
После этого разговора Жан заметно успокоился, хотя и не перестал прокручивать произошедшее в голове. Казалось бы, все вернулось на свои места. Пусть и как-то странно оборвалось, оставив кучу непонятностей, но теперь это позади. Так он думал. Однако спустя пару дней произошло такое, что дало ему понять: недавняя череда событий была лишь началом.
Тем теплым вечером Жан проходил мимо соседского домишка, в котором жила старушка вместе со своим восьмилетним внуком. Сам по себе их дом ничем не выделялся — только ветхий он уже был и будто бы заброшенный, — однако взгляд Жана невольно зацепился за какое-то движение с торца.
Он остановился и присмотрелся. Рядом с собачьей будкой стоял мальчик и, слегка сгорбившись, словно прячась от чужих взглядов, что-то жевал. Выглядело это странно, но вполне ожидаемо, ибо про деспотичный нрав его бабки были наслышаны все соседи. Мальчик, похоже, утащил какую-то запретную сладость и теперь расправлялся с ней втихую.
Жан собирался уже двинуться дальше, как вдруг до его ушей донесся короткий всхлип. Он даже не понял сначала, мальчик ли это, но, мельком окинув улицу взглядом, понял, что издать такой звук больше было некому. Парень подшагнул к ветхому забору и попыталась рассмотреть, что происходит с мальчиком. Тот, однако, стоял к нему спиной, и разглядеть что-либо было проблематично. Но он немного дрожал. Поколебавшись, Жан все же окликнул его:
— Эй, с тобой все в порядке?
Мальчик тут же перестал дрожать, медленно обернулся и посмотрел на Жана перепугано и жалко, будто пойманный за каким-то непотребством. Его губы, подбородок и щеки были перемазаны в чем-то красном, подозрительно напоминающем… кровь. Парень невольно отшатнулся. Со страдальческим лицом мальчик поднес указательный палец к приоткрытому рту, легонько прикусил его, а затем резко сорвался с места и скрылся за домом.
Жан стоял еще несколько секунд на месте, пораженно хлопая ресницами, а затем как будто очнулся. Так же резко он развернулся и быстрым шагом направился домой. Он боялся оглянуться и почему-то спиной чувствовал, что за ним теперь наблюдают. Воображение? Может, воображение. Но что это, черт возьми, было?! Что за дикая картина?
Зайдя в дом, Жан сразу же поднялся в свою комнату и закрылся, как бы отрезав себя от внешнего мира. Упал на кровать, раскинув руки, и замер. Постарался очистить голову от тревожных мыслей. Не получилось. Шестеренки уже крутились вовсю, мыслительный механизм останавливаться не собирался.
В комнате было темно. Окно почти всегда было закрыто шторками, и свет внутрь проникал редко. Хозяин этого места не очень любил солнечный свет. Гораздо больше ему были по душе серые и дождливые дни. В блеклости красок и мелодичном стуке дождя по стеклу было какое-то свое очарование. Книги на полке стояли аккуратненько друг к дружке, расставленные от самой большой к самой маленькой. Банальная и неприметная одежда была запрятана в шкаф, но и там все было аккуратно, выглажено и организованно в определенном порядке. Письменный стол блестел чистотой, в самом его углу стоял одинокий кактус — такой же колючий, как хозяин комнаты, подпускавший к себе лишь ограниченный круг людей.
«Надо позвонить Феликсу, — наконец решил Жан. — Все рассказать, иначе не успокоюсь». С этой мыслью он резко встал с кровати, отчего у него на секунду потемнело в глазах, спустился вниз и прошел на кухню. Телефон висел на стене около холодильника. К счастью, дома никого не было, поэтому Жан мог говорить без утайки. Чуть дрожащими пальцами он набрал номер. Дозвон шел очень долго. Парень хотел уже бросить эту затею, когда с другого конца все же ответили:
— Ало?
Голос Феликса. Но Жан все равно спросил от волнения:
— Феликс, ты?
— А кто ж еще? Или ты ожидал услышать кого-то другого?
— Слушай, я видел кое-что ненормальное!
— Ну вот, начинается… — раздался заранее утомившийся голос.
— Да ты послушай сначала! — раздражился Жан.
— Ладно, ладно, что там у тебя?
Жан резко замолчал. В последний момент он разуверился, что стоит говорить об этом. Он по-любому просто опять напридумывал небылиц. С другой стороны, раз он уже начал, какой смысл теперь сдавать назад? С другого конца линии донесся короткий кашель.
— Ну что ты там? — послышался нетерпеливый голос Феликса.
Жан вытер вспотевшую ладонь о штанину и рассказал другу о том, что увидел.
— Говоришь, рот в крови? Да мелкий, наверно, упал с велосипеда и разбил губу.
— Ты думаешь?
— Ну, это первое, что приходит в голову. Хотя я сильно сомневаюсь, что это была кровь. Слишком уж много ее было по твоему описанию. Скорее всего, мальчишка просто стащил банку с малиновым вареньем и втихаря принялся ее уплетать.
— Ну да, я слышал, что бабка все ему запрещает, и вообще ему с ней не позавидуешь…
— Вот, — продолжал Феликс, — малой сорвался и на радостях ел так неаккуратно, что весь перемазался. Согласись, Жан, это ведь звучит куда правдоподобнее, чем версия с кровью.
— Да… но… а если нет?
— Тогда ты можешь сходить и разузнать все сам, — сказал Феликс, вздохнув.
— Я не полезу к ним.
— Тогда перестань подпрыгивать на ровном месте. Даже если на его лице была кровь, реально — какое твое дело?
Это звучало как-то… неправильно. А если мальчику нужна помощь? Но он соврет себе, если скажет, что не находит мысль друга рациональной. Это оградит его от ненужных проблем. Другие люди прекрасно разберутся и без него, правильно? Нет, ему и вправду не было дела до мальчика и его проблем с бабушкой… Это все просто воображение! Оно не давало ему покоя.
— Жан? Ты еще здесь?
— А, д-да. Думал над твоими словами.
— Вот что я предлагаю. Этот мальчик учится в младших классах, так?
— Я понял, к чему ты клонишь.
— Ага, завтра его и спросим. Ну а если не придет, значит, надо будет сказать о том, что ты видел, кому-то из взрослых. Классной его, может быть. А ты прекращай себя накручивать. Займись чем-нибудь поинтереснее. Телик вон посмотри. Или книжку почитай.
— Спасибо, что выслушал, Феликс.
— Да не за что.
Послышались короткие гудки. Жан тоже положил трубку, чуть взволнованно потер потные руки. Почему он вообще так в это вцепился? Ему правда, что ли, заняться больше нечем?
— Зараза…
Он только проверит. По-быстрому. Просто, чтобы убедиться. Сбегает, посмотрит и тут же вернется.
