К счастью, этого хватило, чтобы родственники замолчали. Феликс мысленно поблагодарил его за предотвращение семейной драмы. Слушать это было невыносимо.
Вскоре они вышли за город, и собака повела их в рядом растущий лес. На Феликса налетела голодная мошкара, и он проклял все на свете. Потом они стали подниматься на холм; люди, в отличие от собаки, поднимались медленнее, и поэтому она время от времени останавливалась, с энтузиазмом виляя хвостом, и подгоняла их сдержанным лаем.
Они блуждали по лесу еще с полчаса, лазая по кустам и чертыхаясь, пока, наконец, овчарка не вывела их на небольшую полянку, окруженную липами. К этому времени руки Феликса были в красных пятнах от комариных укусов, он весь чесался и просто хотел поскорее закончить. Собака остановилась, поглядела на людей и гордо гавкнула, как бы говоря: «Вот, это здесь, моя работа выполнена». Полицейский присел на корточки рядом с ней и стал внимательно рассматривать траву перед собой.
— Что там? — взволнованно спросил Ким. — Не молчите, пожалуйста!
Полицейский жестом подозвал их. Ким с отцом немедля подошли к нему, Феликс после пары секунд колебаний — тоже.
— Это же… — изумленно проронил Ким, но так и не договорил. Причиной тому был лежащий на траве оторванный кусок ткани. — Я же говорил тебе! — выкрикнул он, впившись глазами в отца. — Это его футболка! Кусок его футболки, брат в ней ушел!..
— Ким… — сдержанно проговорил его отец, — я вижу. Пожалуйста, не кричи.
Одноклассник насупился и выдохнул, дрожа. Он переключил внимание на полицейского, разглядывающего округу:
— Что это значит?
— Трудно сейчас что-то сказать, — задумчиво ответил полицейский после небольшой паузы.
— Почему кусок его футболки оказался здесь? Что мой брат вообще делал в лесу?
— Не факт, что он был в лесу, — спокойно, почти безразлично, заметил полицейский.
— Как так? — удивился отец Кима. — Вот же, улика прямо перед нами.
— Это еще ни о чем не говорит.
Мысленно Феликс был с ним согласен, однако даже не представлял, как так могло получиться. Зато он прекрасно представлял, какая скоро поднимется в городе шумиха. Ему даже стало жаль Кима и его семью. И ведь обсуждать это происшествие будут не из беспокойства, а просто, чтобы лясы поточить…
— И что делать? — спросил Ким взволнованно. — Нужно его найти! Вдруг он в смертельной опасности? Не знаю, из-за чего, но… я просто не могу перестать об этом думать!
Пропустив слова мимо ушей, полицейский поднял кусок футболки и дал обнюхать его собаке. Та, фыркнув в очередной раз, взяла новый след.
— Пойдемте, — сказал он остальным, поднявшись.
Ким не успокаивался:
— Брат! — выкрикнул он во всю силу своих легких. — Если ты где-то рядом, отзовись! Это я! Брат! Морской черт тебя раздери!..
Ким не унимался все те десять минут, что они следовали за собакой по-новому следу. Его отец шел молча и, судя по взгляду, пребывал где-то в совершенно другом месте. Он был поразительно спокоен. У Феликса даже появилась мысль, что он, возможно, что-то знает. Знает, но не хочет говорить об этом сыну. Или боится даже. Феликс, конечно, не был из проницательных, но почему-то именно сейчас у него возникло такое впечатление.
Вскоре, спустившись вниз по холму и преодолев очередные кустарники, они вышли к небольшому озеру. Гладь его блестела на солнечных лучах — тех, которым удалось пробиться сквозь густые кроны окружающих сосен, что возвышались над людьми, словно тонкие исхудалые великаны с пышными шевелюрами.
— Он что, сюда приходил? — спросил Ким, уже минуту как переставший безуспешно голосить на всю округу.
— Все может быть, — не то нехотя, не то утомленно отозвался полицейский. Глупые вопросы ему, очевидно, начинали надоедать. Он походил перед озером вместе с собакой, поглядел на воду некоторое время, задумчиво потирая подбородок, а затем вернулся к остальным.
— Нашлось что-нибудь? — спросил отец Кима.
— Пока мне нечем вас обнадежить, — сказал полицейский с неизменно спокойным, словно деревянным, лицом. — Могу пообещать вам только одно: сейчас я пойду к шефу и скажу, что пора начинать серьезные поиски, — проговорил он, держа в перчатке кусок футболки.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть, верно? — это был первый за последние пару часов раз, когда Феликс заговорил.
Полицейский, однако, благополучно пропустил мимо ушей и эти слова. Вообще никто не обратил на парня внимания — в том числе и Ким с отцом, — что только лишний раз напомнило ему, что он тут совершенно лишний.
— Думаю, дальше мы сами, — изрек полицейский. — Возвращайтесь домой и ждите новостей. Если от вас что-то понадобится, мы непременно дадим знать. Вы же найдете обратную дорогу?
— Конечно, — сказал отец Кима.
Сам Ким лишь раздраженно выдохнул. Видимо, от бессилия. Взгляд его соприкоснулся со взглядом Феликса:
— Ты идешь? — спросил он как-то резко.
— Э-э… я другим путем пойду! Не ждите.
Отец и сын пошагали прочь, а полицейский в это же время сделал пару шагов к берегу. Овчарка подбежала к его ноге. Ему пришлось наклониться, чтобы потрепать ее по голове.
— А ты ведь новенький в городе, да? — полюбопытствовал Феликс.
— Даже если так, что с того? — безразлично отозвался полицейский.
— Да ничего. Просто приятно видеть новое лицо. У нас нечасто мелькают новые лица. Почти никогда, можно сказать.
— Ясно.
— Как тебя звать-то?
— Зачем тебе мое имя?
— У нас в городе все друг друга знают.
— А… Это что-то вроде неписаного правила?
— В каком-то смысле, наверное.
— Эрик.
— А я Феликс. Будем знакомы.
— Будем.
Немного помявшись, парень задал терзающий его вопрос:
— Как думаешь, какого фига произошло? То есть… нет, даже так: стоит ли нам беспокоиться?
— Беспокоиться стоит всегда. Даже если кажется, что все спокойно, — был ответ.
3
— Я знаю, ты хочешь это сказать.
— Что?
— Типа «Я ведь вам говорил!», — изобразил Феликс. — Или «А вы надо мной смеялись!».
— И не думал даже, — в непонимании покосился Жан.
— Да? Ну ладно тогда.
Солнце разошлось не на шутку и пекло так, что Феликс прямо чувствовал, как медленно плавится его кожа. Спасал только свежий ветерок, дувший время от времени, да проплывавшие мимо кучерявые облака, что самоотверженно сдерживали своими пушистыми телами горячие лучи.
На небольшой спортивной площадке резвилась ребятня. Троица друзей переводила дух, рассевшись на синтетическом покрытии, теплом от солнца. Алиса сделала несколько жадных глотков воды из бутылки и передала ее Жану.
— Жаль мне Кима, — изрекла она, облизав губы. — Даже не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы моя сестра так же пропала. Хотя нет, еще как представляю, поэтому мне и жаль его.
Жан, едва заметно скривив лицо, запястьем вытер горлышко бутылки и отпил немного, едва касаясь его губами. Девушка этого не заметила, но зато заметил Феликс и усмехнулся про себя. Столько лет дружат, а Жан все брезгует.
— Тебе так противно случайно попробовать чьи-то слюни? — бросил он на друга укоризненный взгляд.
Несколько секунд Жан смотрел на Феликса, не шевелясь. Ничего не ответив, он закрыл бутылку и поставил ее между ними.
— Алиса, а ты знала, что ты ему противна? — выпалил Феликс.
Прежде, чем девушка успела что-либо ответить (она успела только повернуть голову в их сторону), Жан сказал, насупившись:
— Я ж вам объяснял. Дело не в Алисе или ком-то еще… У меня нет какого-то там отвращения, просто… ну… микробы. Мне омерзительна мысль, что эти микробы окажутся на мне… или, что еще хуже, во мне. Вы тут ни при чем.
— Но это наши микробы, — заметила девушка. — То есть они как бы частичка нас, правильно?
— И эти микробы повсюду, Жан, — нагнал жути Феликс. — Ты и сам один большой микроб. Ты этого не видишь, но если тебя под микроскопом рассмотреть…
— Да знаю я, — отозвался тот, раздраженно махнув рукой. — Я тоже иногда включал внимание на уроках биологии.
