— Чья комната ближе всех к спальне Леона?
— Моя, — ответила Бетти.
Она была сдержанной, не такой прекрасной, как ее сестра, но тоже привлекательной, в каком-то плане. У нее были светлые волосы, голубые глаза, черты лица традиционного римского стиля «классика» — красота мраморной статуи. Когда она заговорила, ее голос был таким тихим, что Сент-Сиру пришлось наклониться на стуле вперед, чтобы услышать, что она сказала.
— Вы спите в комнате, соседней с той, где был убит Лион?
— Верно.
— Той ночью вы были в своей комнате?
— Да.
— Вы что-нибудь слышали?
— Нет, — она посмотрела на свои сцепленные руки с длинными пальцами, похожими на паучьи лапки. — Здесь отличная звукоизоляция.
За полчаса Сент-Сир успел задать пятьдесят вопросов и услышать пятьдесят отговорок Бетти. «Стены здесь толстые»; «Звуки почти не доносятся с одного уровня до другого»; «В конце концов, мистер Сент-Сир, сады огромны, и даже если бы я прогуливалась там в то же время, когда Доротея была убита, вряд ли я бы увидела или услышала ее…». Биокомпьютер запоминал ответы, воспроизводил и сопоставлял их в себе, искал ошибки или странные детали в услышанных историях. Он не нашел ничего необычного. Сент-Сир, вбирая в себя впечатления семьи, недалеко ушел от своего механического товарища. Будто он и не задавал тех пятидесяти вопросов, и никто не отвечал ему на них.
— Я думаю, — сказал детектив, наконец, — Это подождет до завтра. Утром мне бы хотелось взглянуть на комнату покойного парня, на место в саду, где умерла Доротея и на другие улики, — он повернулся к Хиршелю, как и все вставшего со стула и собравшегося уходить. — Если бы я мог обмолвиться с вами парой слов, я был бы признателен.
— Конечно, — кивнул Хиршель, снова садясь.
Джубал тоже остался и сел.
Сент-Сир смерил взглядом седоволосого патриарха, затем Хиршеля.
— Мне бы хотелось поговорить с вами наедине.
— Идемте в мою комнату, — сказал Хиршель, поднимаясь и разворачиваясь, словно оригами — он оказался выше Сент-Сира на несколько дюймов.
Когда они уже дошли до дверей, Джубал сказал им вслед:
— Вы не правы.
Сент-Сир повернулся к нему:
— Возможно.
— Вы должны были расследовать вне семьи.
— И буду.
— Вы зря теряете время.
— Возможно.
Джубал перевел взгляд на Хиршеля, увидел в его глазах ту же непонятную Сент-Сиру силу и успокоился, как в прошлый раз.
— Увидимся утром, — сказал ему Хиршель.
— Утром, — эхом отозвался Джубал.
Они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Простите его, — сказал Хиршель.
— За что?
— За его поведение, конечно. Просто он уже на грани.
— Я понимаю, это нормально; тут нечего прощать.
Хиршель кивнул и отвернулся. Подойдя к ближайшему лифту, он кинул:
— Пойдемте.
Комната Хиршеля была не больше и не меньше комнаты Сент-Сира, и тоже находилась на пятом этаже. Здесь преобладали коричневые и зеленые тона, вместо различных оттенков синего, обеспечивая эффект леса, тяжелых ветвей, трав и растительности вообще. Это была комната охотника.
Стены были украшены конными головами и еще дюжинами других животных: оленей, крупных кошек, и волком, наверное, он весил на сотню фунтов больше Хиршеля. Все они смотрели куда-то поверх голов мужчин, их взгляды были прикованы к чему-то за стенами комнаты.
— Кабанью голову тоже повесят сюда? — спросил Сент-Сир.
Хиршель выглядел удивленным.
— Я стоял на балконе и наблюдал за грозой, когда вы возвращались с охоты.
Хиршель улыбнулся и обвел взглядом свои трофеи.
— Да, свиньи внесут в мою коллекцию баланс; ничто не выглядит опасней, чем оскаленная голова борова.
— Мог бы боров убить Доротею?
— Вряд ли. Вы забываете про волчью шерсть, которую нашли в ее ранах. К тому же, мог бы свин залезть в дом, найти комнату Леона и зарезать его без единого звука?
— Нет, — ответил Сент-Сир. — А волк мог бы?
Хиршель пожал плечами.
— Вы верите в эту историю о ду-ага-клава? Дэйн верит.
— Я думаю, что это звучит как бред. Однако, я прожил достаточно много, чтобы понять, что полностью исключать вероятность нельзя.
Сент-Сир представил, что сейчас говорит прямо как Тедди, как если бы он целенаправленно пытался подавить сомнения в своей голове.
Он только правильно ставил свои вопросы.
— Как я понимаю, у каждого члена семьи свой художественный талант или еще что-нибудь.
Хиршель сказал:
— Да, даже у Тедди.
— У Тедди?
Хиршель плюхнулся в старинное кресло, даже не попытавшееся сформироваться вокруг него.
— Главный интерес Джубала — это скульптура, но он так же придумывает дизайн для столовых приборов, блюд, кубков, всего-что-есть-под-рукой, для развлечения. Чтобы не заниматься ручным трудом, не участвовать в литье и механической обработке готовой продукции, он программирует все дизайны в Тедди. «Рейс Корпорейшн», в качестве опции, специально разработала и запрограммировала Тедди для работы с серебром. Он имеет собственную мастерскую на первом этаже, рядом с гаражом.
— А вы? — спросил Сент-Сир.
— Бесталанен, — ответил Хиршель, улыбаясь. Кибердетектив вдруг заметил, что этот большой и сильный человек, улыбаясь, очень напоминал чучело волка на стене.
Неважно.
— Как так?
— Я не жилец этого дома, всего лишь приезжаю раз или два в год на правах гостя. Джубалу так и не удалось заставить меня использовать гипноманипулятор.
— Прозвучало так, будто вы не одобряете идею с гипноманипулятором.
— Это зависит от того, чего вы хотите от жизни, — объяснил Хиршель.
— А чего вы от нее хотите?
— Того, ради чего я таскаюсь с планеты на планету на протяжении всей своей жизни — приключений, опасности, волнения.
— А художник не испытывает ничего из этого?
— Лишь малую часть.
— Если у вас так мало общего с этой семьей, почему вы возвращаетесь сюда каждый год?
— Они мои единственные родственники, — ответил Хиршель. — Человек всегда нуждался и будет нуждаться в семье.
Сент-Сир кивнул:
— Сколько вам лет?
— Шестьдесят.
— Вы на шесть лет старше Джубала, — когда Хиршель кивнул, Сент-Сир спросил:
— Вы богаты?
Охотник не выказал недовольства по поводу чрезмерного любопытства Сент-Сира.
— Достаточно богат, — ответил он. — Но я, конечно, не такой богатый, как Джубал.
Он по-волчьи улыбнулся и добавил:
— Вы до сих пор подозреваете меня, не так ли? Возможно, даже больше, чем прежде.
