Честно говоря, я ожидал от пустыни чего-то более интересного. Мне представлялись покинутые города, развалины которых заносит песок, таинственные миражи, удивительные легенды рассказываемые у костра… Но все получилось намного зауряднее и проще. У костров сидели все отдельно, каждая компания у своего, никаких легенд никто не рассказывал, а разрушенных древних городов тут не имелось. Миражи, правда, были. В Большой Пустыне они оказались вполне обыденной вещью. Например, часто вдалеке наблюдалась как бы вода, представлявшая собой отражение неба от нагретого слоя воздуха у земли. Этот обманчивый оптический эффект чаще всего возникал в полдень или перед заходом солнца. В первый момент меня очень занимали эти явления, но очень скоро миражи надоели, и я перестал обращать на них какое-либо внимание.
Наиболее неприятным мне показался участок маршрута, пересекавший самый край Страны Живых Песков. Ветер там постоянно перемещал песчинки, в результате передвигая обычные в этом месте барханы. Даже при слабом ветре верхушки барханов курились, а при сильных порывах и в бурю на воздух поднималось такое количество песка, что иногда в ясный день становилось не видно солнца.
Пару раз мы попадали в такие песчаные бури, но ничего интересного рассказать о них я не могу. Предвестником бури становилось беспокойное поведение марахавков: они начинали искать хоть какие-то кусты, чтобы спрятать голову. Если это не удавалось, то передними ногами они рыли яму и опускали туда морду. Потом появлялся второй признак начала песчаной бури — внезапная тишина и необычная даже для этих мест духота. Все вдруг затихало, шорохи и звуки пропадали вместе с ветром. Пустыня буквально замирала, а резкое ощущение нехватки воздуха усиливалось состоянием неосознанного ужаса. На горизонте, в направлении Страны Живых Песков, появлялось маленькое облачко, оно быстро росло и скоро превращалось в красновато-рыжую тучу с удивительно четким, но неровным краем. Туча была похожа на ползущее по земле гигантское живое существо. Поднимался, пропавший было ветер, который очень скоро достигал ураганной силы. Мы еще заранее складывали шатры, заматывались тканью и лежали так до тех пор, пока ветер не стихал: главное правило при такой буре — беречь глаза. Караванщик сказал потом, что нам еще сильно повезло — бури были слабенькие, а вот попади мы в основной сезон бурь, нас бы просто завалило песком и погребло под свежими наносами. Оба раза бури заканчивались к вечеру, и после появлялось множество новых барханов.
Хотя нас предупреждали, что здесь иногда происходили странные события, и многие путники таинственным образом исчезали в этих местах, за время перехода случился только один по-настоящему опасный эпизод.
Как-то рано утром, когда основная часть пути осталась уже позади, и все с нетерпением ждали появления впереди Срединных Гор, мы расположились на дневку вблизи небольшой пересохшей речушки. Мы разгрузили марахавков, скудно поели и поделили часы дневного дозора так, чтобы охотники до нетрудового дохода не подкрались незаметно, и не напали на караван.
— Скоро Элхасс, — немногословно предостерег нас хозяин, и выдал каждому двойной запас арбалетных стрел. — По этой дороге ходить опасно. Не раз и не два шайки разбойников грабили здесь караваны.
Едва мы успели расставить охрану, как вдруг, словно буря в пустыне, откуда-то налетели всадники с луками и арбалетами. На лошадях. Стреляя на скаку, они сразу же окружили нас. Я только и успевал перезаряжать свой арбалет. Шум, пыль, свист арбалетных стрел, рев перепуганных марахавков, храп лошадей, улюлюканье бандитов — все смешалось, как в триллере про Индиану Джонса. Один из верховых, в украшенной золотом красивой кирасе и в белой маске, налетел на меня и уже занес надо мной меч. Опередив его, я поднял арбалет и выстрелил разрывной стрелой практически в упор.
Оглушительный взрыв разворотил дорогую кирасу, а ее владелец удивленно посмотрел себе на грудь, и тут же упал замертво.
Увидев смерть своего главаря, остальные бандиты развернули лошадей и бросились врассыпную. Я быстро перезарядил арбалет и выстрелил кому-то из них в спину. На этот раз самой обычной стрелой, которая попала в ногу лошади. Та упала, перекувырнулась через голову и заорала в голос. Я даже не знал, что лошади умеют так кричать. Вероятно, у нее сломался круп.
Когда оставшиеся бандиты ускакали, мы пришли в себя и подсчитали общие потери. С нашей стороны погиб один из купцов, а со стороны нападавших — двое, причем одного из них угробил я, что показалось неожиданно приятным.
Потом Хельга неторопливой походкой подошла к раненной лошади, и быстрым взмахом своего страшного ножа перерезала ей горло. Раздался звук, похожий на свист, лошадь несколько раз дернула копытами и затихла. Не убирая ножа, Хельга склонилась над раненым бандитом и сняла с него маску. Примерно с минуту она смотрела ему в лицо, и, по-моему, шевелила губами, а потом призывно махнула рукой мне. Я подошел.
— Смотри, ты должен его помнить, — сказала Хельга, ставшая вдруг очень немногословной.
Я нагнулся над подбитым мною всадником. У наших ног лежал тот самый легионер, что кутил тогда с компанией в «Пьяной Кружке». Но он был еще жив. Если я попал лошади в ногу, то с этим-то что? Стукнулся при падении что ли?
— Это твой товарищ? — спросил я, с интересом разглядывая легионера.
— Это Ларс. Учились вместе, — как-то бесстрастно произнесла Хельга. — Я тоже стреляла в него… и я должна позаботься о нем. Оказать последнюю услугу.
С этими словами моя телохранительница таким же ловким взмахом ножа убила Ларса, практически перерубив ему шею.
— Зачем?! — закричал я, отскакивая от брызнувшего вверх фонтана крови. — Надо было допросить его!
— Не надо, я и так уже все знаю. Он мне сказал. Пойдем.
Когда мы вернулись в лагерь, я подошел к нашему караванщику и просил:
— Как думаешь, наверное, их надо похоронить?
— Это — ваше дело. Человека жаль, но вечером караван пойдет дальше, — спокойно сказал он. — Не стóит тратить силы на мертвых. Звери и Большая Пустыня позаботятся о них.
Потом Клавдий махнул рукой, и все остальные участники караванного поезда бросились к убитым. Расталкивая друг друга, они стали сдирать с тел все то, что представляло для них хоть какой-то интерес. Причем убитый купец оказался в том же положении, что и бандиты — через несколько минут трупы остались раздетыми до гола. Затем настала очередь лошади — ее освежевали и начали разделывать.
Я отвернулся. Видимо, мое лицо не скрывало мыслей.
— А что ты хочешь? — риторически просила Хельга. — Это пустыня, мертвым уже ничего не надо, а живым может пригодиться.
