Между тем бритоголовый босс наконец снизошел до пристального изучения объекта его неудовольствия.
– Ната ва нихондзин дэс ка? – прорычал он, поводя усами.
– Я русская, – сказала Маша, немного раздраженная невежливым обхождением. – Извините, если не оправдала ваших надежд.
Босс промычал что-то недоверчивое и, сразу утратив к ней интерес, снова напустился на несчастного Сабуро.
Маша была особенной девушкой и сама это понимала. В какой части света она бы ни появлялась, ее принимали за свою. В Париже у нее спрашивали дорогу на Елисейские поля. На улочках Старого Иерусалима к ней обращались одновременно на трех языках, ни одного из которых она не знала. Пожалуй, только в Экваториальной Африке для нее делали исключение. Теперь еще и Япония… Причиной всему были жесткие черные волосы, которые не удержать банданой, не скрыть под беретиком, узкое смуглое лицо и нос клювиком, а еще карие глаза с незатухающим огоньком любопытства. Кто бы мог подумать, что союз русского папы и испанской мамы способен привести к таким удивительным последствиям!
Судя по всему, Сабуро так и не справился с миссией по допущению Маши к тайнам острова Кимицусима. Возможно, он не очень и старался. Рыкнув напоследок, босс удалился вглубь помещения, а Машу под локоток вывели на свежий воздух.
– Мне очень жаль, – сказал Сабуро, пряча взор. – Но вам все же придется покинуть остров.
– Кто такой Фудзивара? – спросила Маша.
– Это я, – ответил Сабуро и поклонился. – Меня зовут Сабуро Фудзивара, и я действительно третий сын у моих досточтимых родителей. Как вы справедливо уяснили из моего имени. Япония – страна традиций.
– У вашего начальника интересные татуировки.
Теперь Сабуро и в самом деле выглядел не на шутку смущенным.
– Профессор Танака – настоящий гокудо, – пояснил он. – У вас принято говорить – якудза. Поэтому он несколько… гм… авторитарен. Танака-сэнсэй принадлежит к влиятельному синдикату Кодзима, который контролирует небольшие острова Родины Солнца.
– А профессор он тоже настоящий? – спросила Маша иронически.
– О да, – сказал Сабуро. – Танака-сэнсэй является уважаемым специалистом в области палеонтологии и криптобиологии. Его труды изучают в университетах.
– Наверное, его познания очень кстати для предупреждения стихийных бедствий.
– Вам нужно понимать некоторые особенности наших традиций, Маша-сан. Исторически сложилось, что в минуты испытаний якудза приходили на помощь населению зачастую раньше правительства. К тому же, их методы управления в экстремальных ситуациях бывали не в пример эффективнее.
– Я представляю, – сказала Маша.
– Существуют предубеждения, – продолжал Сабуро, между делом уводя ее все дальше от купола МКП. – Но якудза давно уже не те зловещие преступники, что были когда-то. Это всего лишь одна из освященных вековыми обычаями субкультур. Иногда они бывают весьма полезны. Вот как сегодня…
Маша решительно освободила руку от его бережной, но настойчивой хватки.
– Мне жаль не меньше вашего, Сабуро-сан, но мы не договорились.
– В конце концов, я мог бы применить силу.
– Вы тоже гокудо? – спросила Маша.
– Нет! – с жаром воскликнул Сабуро. – Как такое могло прийти вам в голову?!
– Я так и подумала, – сурово сказала Маша. Она умела выглядеть неприступной, когда очень хотела. – Вы, верно, знаете, что профессиональное сообщество энигмастеров, – Маша сознательно не употребляла термин «Тезаурус», поскольку он мало о чем говорил непосвященным, – имеет свои преимущества. В частности, оно бывает крайне злопамятно. Препятствовать энигмастерам в исполнении профессиональных обязанностей себе дороже. То есть, мы никому не отказываем в помощи, и все же…
– Но ведь вы, кажется, в отпуске, Маша-сан, – возразил Сабуро с внезапной прозорливостью.
– С чего вы взяли? – поразилась Маша. Ей всегда был любопытна логика рассуждений дилетанта, ведущая к верным умозаключениям. Да, не время и не место, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Впрочем, аргументация, приведенная юношей, ее несколько разочаровала своей примитивностью.
– На острове Кимицусима энигмастерам делать нечего, – пояснил Сабуро. – Здесь ничего и никогда не происходит. Посудите сами, Маша-сан: что может происходить в человеческом сообществе из полутора тысяч человек, одну треть которого составляет служба гостиничного сервиса? Ну разве что в предбаннике офуро кто-нибудь перепутает кимоно…
Маша порозовела. Вряд ли Сабуро имел в виду что-то определенное, но третьего дня именно она после горячей кедровой купели ушла в номер в чужом сиреневом кимоно. И чужих сандальках-гэта. А все потому, что глубоко задумалась о судьбах человечества после того, как наша галактика столкнется с Туманностью Андромеды. Ничто так не располагает к размышлениям о возвышенном, как деревянное корыто с кипятком. До означенного события оставалось еще примерно три миллиарда лет, но Маша не могла ждать так долго.
– И тем не менее прямо сейчас здесь что-то происходит, – заметила она не без иронии.
Теперь настал черед Сабуро менять цвет лица.
– Цунами, – сказал он, – это всего лишь цунами. Не нужно делать из него больше, чем оно того заслуживает. Цунами на Японских островах отнюдь не редкость, и мы не относимся к ним, как к чему-то из ряда вон выходящему…
– Я помню, – сказала Маша рассеянно. – У вас тут страна традиций.
– Да, – сказал Сабуро. – Традиции вносят в нашу жизнь гармонию, а также позволяют ощущать неразрывную связь с предками. Аутентичность для настоящего японца – не пустой звук. Но существуют традиции, в которые мы предпочитаем не посвящать гайдзинов, то есть чужестранцев. Пойдемте, Маша-сан, – его пальцы стальным браслетом сомкнулись на ее запястье («Хватка дзюдоиста», – отметила Маша), – я доставлю вас на борт транспорта. Вам пора улетать.
– А что такое камманна? – спросила Маша. – И, заодно уж, бодайна?
– Слова, – беспечно ответил Сабуро. – Два японских слова. Одно означает «немедленно», а другое – «улетать».
Лгать он явно не умел.
Они шли по засыпанной белым гравием узкой тропинке, между аккуратными кустами с мелкой плотной листвой и большими влажно-розовыми, как собачья пасть, цветами.
– Подождите, – сказала Маша. – Камушек попал в босоножку.
Она деликатно и в то же время решительно высвободила руку и оперлась о широкое, как книжная полка, плечо юноши.
– Забавно, – продолжала Маша, стоя на одной ноге и копаясь с ремешком другой босоножки, – почему серые гуси летят на восток, а не на запад? Ведь, кажется, не сезон…
