Я очнулся в больничной палате. Ничего не болело. Ощущался только бинт на голове.
«Мозг оперативника не пострадал», – так шутят в подобных случаях. На фоне белого потолка и стен маячили две фигуры. Я прищурился – врач в халате и шеф. Собственной персоной.
– Он проснулся, – сказал врач.
– Вижу, – ответил босс.
Я ощутил лёгкое давление на кистях рук и у ступней – там виднелись тёмно-бурые следы на коже. От стяжек, которыми обычно привязывают к койкам… особо буйных пациентов. Правда, самих стяжек не было видно.
Врач исчез из палаты, а шеф бесцеремонно подсел на койку соседнего больного. Тот был забинтовал с ног до головы и находился в отключке.
– Ты как?
– Что произошло, Леон?
– На тебя напали.
– Ничего не помню. Как я попал сюда?
Шеф нахмурился:
– Тебя нашли у сгоревшей машины. Если бы не полиция, они бы прикончили и тебя.
«И тебя…»
– Их поймали?
– Нет, – с честным видом сказал Леон.
Он принялся смотреть на меня тяжёлым взглядом, ожидая, что его молчание начнёт давить на меня, и я что-то «скажу». Но не вышло, я выдержал. Не выдержал шеф. Видимо, из-за нехватки времени и перегруза тем, чем ему стоило заняться. Он достал из кармана пиджака блокнот с ручкой и написал на чистом листе текст. Затем поднёс его к моим глазам.
«Есть изменения. Офис прокурора пойман на фабрикации улик. Твои показания уже не нужны. Я никогда не говорил следить за ними. Их делишки всплыли случайно. Забудь всё».
Значит, такова официальная версия. Наша версия правды. Шеф вырвал листок и сжёг его у меня на глазах с помощью зажигалки. Пепел выбросил в урну, а блокнот с ручкой вернул в карман.
– Поправляйся, – произнёс он вслух. – Я не могу допустить к работе сыскаря, если у него не всё в порядке с головой. Врач дал двое суток. Потом поговорим.
Он перевёл взгляд на столик, что стоял между койками. Там лежала бумажная книга с закладкой, принадлежавшая, видимо, соседу. Я её не помнил.
Леон поднял книгу и прочитал название: «Сияющий город».
– Эндрю Хаммонда… Возьми, полистай, – он положил книгу мне на койку. – Приводи в порядок мозги, – подмигнул и вышел из палаты.
Я вздохнул полной грудью, когда дверь за ним захлопнулась.
Что получается? «МаКо» подставила прокуратуру и копов? Вот это я понимаю – акулья хватка, ничего не скажешь. Шеф намекнул, что мне стоит всё забыть. Но я остаюсь как запасной вариант. Как туз в рукаве или… как неприметная пешка, на которую до поры до времени никто не обращает внимания и которой можно пожертвовать в нужный момент.
Большой свары не будет. Крах системы никому не нужен, проще перекупить, передавить, заставить… Это повод для перераспределения полномочий внутри системы. Все хотят контролировать её, а не разрушать. Она имеет ценность сама по себе. Так что мне остаётся продолжать работать, делая вид, что всё в порядке. Но ведь так было и раньше. Много ли изменилось? У тебя всегда была эта работа, где неплохо платили и многое спускали с рук. Тебя же устраивало подобное положение вещей?
На вопрос оказалось непросто ответить. На глаза попалась книга, брошенная шефом. Она открылась прямо на закладке.
Оказывается, сосед, мирно сопевший на соседней койке внутри «савана», дочитал до конца второй главы. Новая страница начиналась с трёх звездочек, которыми главы отделялись друг от друга. Я попробовал читать с того места…
«Сияющий город» оказался книгой со сложным сюжетом. В ней описывался мир, где «зло» не обязано проигрывать. Наоборот, оно постепенно побеждает. И побеждает тем, что исподволь меняет людей. Изнутри.
Мир, в который попадают «герои» произведения, невероятно враждебен, и ему невозможно сопротивляться. Зло «Сияющего города» это не человек или какая-то группа. Похоже, это сам мир.
Случилось так, что планета оказалась заражена последствиями глобальной войны и лавины техногенных аварий. Людям пришлось приспосабливаться к изменённой среде обитания.
Распространившиеся по земле химические яды влияли на нервную ткань человека, вызывая припадки и галлюцинации. Болезненные видения стали проклятием тех, кто пытался выжить на заражённых территориях. В их среде возникла группа учёных с целью разработки антидотов – специальных веществ, блокирующих действие галлюциногенной среды.
Они справедливо рассудили, что клин вышибается клином. Те, кто смог это принять, получили возможность вернуться в родные места. Они начали строить новый город. Современный, с высокими зданиями, что тянутся к небу. Город, наполненный бликами ночной иллюминации и никогда не засыпающий – город, каким он должен был стать в воображении людей.
Однако под его новым ярусом всё равно оставалось другое – мир сумрака и узких переулков, чуть подсвеченных неоном, мир тёмного прошлого. Именно там концентрировалась большая часть химии, что разносилась дождями и пылью. Тех, кто не мог или не хотел покинуть наиболее заражённые места, брезгливо называли специалами.
«Боль делает сильнее», – любил повторять условный антагонист книги.
«Искра сияет в темноте», – полагал условный протагонист.
Если подумать, то обе фразы об одном и том же. Разница между как бы положительными и как бы отрицательными героями исчезала. Жестокость мира, его правила, уравнивали всех. Это не говорилось прямо. Это шептала атмосфера нуара: глаза «героев» озарялись внутренним светом лишь в темноте.
Нуар пропитывал каждую строчку, каждый оттенок мысли и ощущений. Это блики исчезающего света, неясные отражения на поверхности воды, силуэты, проступающие в дымчатом стекле. Это когда за окном идёт бесконечный дождь, и кажется, что его шёпот проникает внутрь. Дождь обязателен. Ведь его капли скрывают слезы, и даже самый прожжённый циник имеет шанс на незаметное мгновение слабости. Персонажи растворяются в окружающем сумраке, и в нём виден лишь слабый блеск чьих-то глаз.
Или не виден. Тот, для кого это важно, поймёт, в чём дело. Сумрак делает едва заметное явным, подчёркивает искру, что тлеет в глубине чёрствой, присыпанной пеплом, души «героя». Нуар это странный мир, в нём даже оставлено немного места для надежды. Но ведь ей и не надо большего… А где-то ближе к концу случайно брошенное слово, мелькнувшая искра человечности, может искупить многое. Или не может – если режиссёр сумел выдержать стиль.
Женщины в мире нуара много курят. Потому что клубы сизого дыма, обнимающие затемнённый женский профиль, невероятно красивы. Потому что женщины в мире нуара внутренне свободны. Это они управляют мужчинами. Зато тем перепадает большая часть выпивки, раздумий и сомнений. Они будто ждут, чтобы их предала роковая женщина, ведь это тоже будет красиво – как вполне художественный вариант известной забавы паучков «чёрная вдова».
