Потом пришла помощь от церквей Пергама, Смирны, Милета. Местные христиане, желая отблагодарить Иоанна, высекли на плоской поверхности огромный скалы гигантский крест и молились на него. Иоанн с Прохором часто приходили к подножию скалы и под сенью того креста осеняли собравшихся на молитву крестным знаменем, возлагали руки на головы немощным и увечным, и люди исцелялись.
Когда Иоанн и Прохор шли к этой молитвенной скале или поднимались по крутой тропе для уединения в горы, на их пути безмолвно сидели, стояли больные, калеки, расслабленные, потерявшие слух, немые устами. Они молча следили глазами за старцами и все время старались оказаться в таком положении, чтобы тень от праведного Иоанна упала на них, ибо считали, что и тень того божественного старца приносит излечение.
Разные люди жили на том вошедшем в библейскую историю благодаря праведному Иоанну скалистом острове. Были тут работящие искусные ремесленники, удачливые рыбаки, гончары, кожевенники, упорно отвоевывавшие землю у скал земледельцы, но были, как и везде, плуты, бездельники, крикуны, которые только пили, гуляли и веселились. Вот они-то и решили как-то, утомившись от своего безделья и разных безобразий, пошутить над праведным.
Зная, по какой тропинке Иоанн и Прохор будут возвращаться от облюбованной ими для бесед с новообращенными скалы, шутники придумали поглумиться над Иоанном. Один пьянчужка, заранее предвкушая конфуз, в каком окажется праведный старец, похохатывая про себя от избытка накатившей на него нутряной дури, быстренько улегся на тропинке и притворился мертвым. Другой шутник накрыл его плащом, уселся рядом и сделал вид, что горько-горько плачет, скорбит о безвременно усопшем друге. Подошедшие Иоанн и Прохор едва успокоили несчастного. Еле укротили его страдания. Наконец, справившись с рыданиями, несчастный поведал о скоропостижной смерти друга и стал умолять праведного оживить приятеля.
Иоанн нахмурился и долго молча стоял над телом усопшего, потом сказал:
– Прости меня, господин мой, но оживить твоего друга я не в силах. – И старцы двинулись дальше.
Тогда хитрец перестал реветь, засмеялся, заржал конем и стал кричать вослед нашим праведникам, что он и сам воскрешать умеет не хуже некоторых, и тут же приказал лежащему:
– Встань и иди.
Но тот, на удивление, даже не шевельнулся. Тогда пытавшийся уязвить старца исцелитель нагнулся, поднял с усопшего плащ и обмер. Лежащий на тропинке шутник был мертв. Лицо его стало как воск. Из полуоткрытого рта торчал кончик посиневшего языка. Глаза остекленели.
Жалкий лжец кинулся за праведным, догнал, упал в ноги и, целуя их, стал молить о прощении:
– Отче добрый, отче сильный, отче святый, всю жизнь тебе служить буду, когда ноги откажут, носить тебя на руках буду, молиться твоему Богу буду, только пощади, прости дураков, подыми усопшего глупой смертью.
Иоанн долго молчал. Потом сказал:
– Возвращайся к своему другу. Садись рядом и тысячу раз повторяй: «Я не буду делать людям того, чего не хочу себе. Я не буду делать людям того, чего не хочу себе…» Когда повторишь тысячу раз, озорник тот пробудится.
Глава 29
Откровение Иоанна Богослова
В последние годы многое в своей жизни Иоанн воспринимал как следование Божьему промыслу. С тех пор как он высадился на Патмосе, он много времени проводил в одиночестве. Прохора он опять отправил в Эфес, за зерном для голодавших патмосских бедняков, основную часть которых составляли обращенные Иоанном в христианскую веру разноплеменные язычники. Иоанн, Петр и апостол Павел много потрудились, чтобы Эфесская церковь развивалась и росла и умело отражала все нападки врагов Христовых. Возглавлял церковь в Эфесе ученик Павла Тимофей, а в соседней Смирне – ученик Иоанна Поликарп, и потому помощь на Патмос пришла достаточно быстро.
В дни одиноких хождений по горным тропам, куда его будто манила странная неведомая сила, Иоанн, натрудив свои исходившие почти всю Малую Азию ноги, приустав, часто садился на каменный выступ перед входом в заброшенную отшельником пещеру, смотрел на плывущие над скалами облака и вспоминал синие небеса детства, переливающиеся красками луга и наполненные розовыми туманами долины, покрытые зелеными зарослями горы, песчаные берега моря Галилейского; вспоминал Учителя своего, свой детский сон, который оказался пророческим. Ибо, как помнит читатель, пришел день, и случилось увиденное во сне. Как и предсказывал сон, Иоанн встретил Мессию. Он много думал о явившемся галилейским рыбакам Сыне Человеческом, вспоминал свои разговоры с Ним, Его поучительные притчи, Голгофу, Его вознесение, Его Благостную Матерь Марию… И странное ожидание чего-то чудесного и таинственного временами наполняло его. Даже написав свой Благовест, до божественных высот сразу поднявший в глазах верующих того Иисуса, которого изобразили Сыном Человеческим евангелисты Матфей, Марк и Лука, он не чувствовал свою миссию завершенной. Вот-вот должно было что-то случиться, что-то произойти. Ему казалось сейчас, что Господь с того детского сна, научая ученика своего духовному видению, вел его к этому событию…
Иногда вечерами Иоанн видел на небе странное смещение облаков, открывавших на миг полные ослепительного света небесные дали, где в сиянии таятся благодатные и гневные земные начала, и чувствовал, как по-юношески звонко начинает биться в груди сердце и слезы наполняют его глаза. И он молился, прося Господа открыть ему, что надо делать. А однажды, уморившись на солнце и задремав на зеленой лужайке среди скал, то ли во сне, то ли наяву увидел возникшего в полуденном мареве ангела, и тот сказал: «Иоанн, потерпи еще десять дней, и будет тебе Откровение великое». С этого дня Иоанн перестал принимать еду и только выпивал немного воды из горного источника.
Размышляя о своей жизни, Иоанн видел промысел Божий в том, что избежал смерти в Риме, что оказался в уединении среди скал здесь, на Патмосе; в том, что верный Прохор на время оставил его, – значит, так было нужно Учителю для понятных только Ему высоких целей! Вчера он несколько раз среди бела дня видел вспышки беззвучной молнии, и жизнь вокруг на мгновение замирала. Останавливались птицы в полете. И не падали на землю. На полуслове замолкали говорившие рядом с ним люди. Казалось, останавливалось его сердце. Проходил миг, и все начинало жить и двигаться вновь. Люди даже не замечали этих странных мгновений. А Иоанн понимал: это знаки одобрения его готовности встретить Бога.
Ночами голова полнилась видениями и образами. Он задыхался от наплыва изнуряющих его картин и размышлений…
И вот в десятый день своего поста в ожидании событий он сидит тут, на скальном выступе, погруженный в раздумья, очень старый уже человек, сидит один в одиночестве среди камней. Да, он чувствует, как он стар. И очень устал. И думает о смерти, о том, что за конец его ожидает. Ему вспоминаются адресованные Симону-Петру слова Учителя об Иоанне: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прииду, что тебе до этого? Ты иди за Мною». Петру же Учитель предсказал, какою смертью тот прославит Бога. И, как и было предсказано, Петр закончил жизнь на кресте. Все одиннадцать его братьев-апостолов уже ушли из жизни. Остался один Иоанн. Так что же дальше? Дальше он будет так же исправно нести свой крест, проповедуя учение Христово и… И ждать. Ждать, пока не приидет, как обещал, Господь… Ждать и пасти овец Его, как Учитель трижды наставлял Петру… Симону Ионину, которого уже нет. Как нет и Андрея уже, который в детстве в шутку пугал его козлиным копытом…
