— Ну!! Где?! Я повторять не буду!!
— Скажи ей, Коля, — обреченно выдавил Завьялов. — Пускай уходят.
— На тумбе. В прихожей.
Если бы Коляна не прижимали так крепко, он — Завьялов это чувствовал — набросился бы на Раису разъяренным вепрем, со словами "сдохни, гадина, и будь что будет!!". По генеральской спине колотилось неистовое байкерское сердце! Грудь разрывалась от желания допрыгнуть до предательницы и разорвать ее на части голыми руками!
— Спокойно, Коля, — произнес Завьялов, наблюдая, как медленно, не отводя глаз от трех застывших мужиков, женщины пятилась вглубь полутемного коридора к входной двери.
В глазах Миранды стоял смертельный ужас. На запредельной глубине зрачков тлела истерическая искорка Зоиного страха.
Завянь на секунду смежил веки, как будто говоря — держись, любимая, я тебя выручу. Я не прощаюсь, обещаю…
Платон-Раиса, прежде чем совсем исчезнуть в темной кишке коридора, оставил лицо на свету, усмехнулся и проговорил:
— Хочу сделать вам подарок, господа современники. Закон Шустова-Макмануса — полная туфта. Знаю, что вы пытаетесь связаться с департаментом… Можете им передать — я работал на Окинаве в шустовском центре…, так что… Желаю здравствовать. Надеюсь, больше не увидимся.
В прихожей тихо звякнули ключи. Негромко хлопнула тяжелая стальная дверь.
Замок закрылся на два оборота.
— Коля, где еще ключи?! — тут же завопил Завьялов.
— Да я откуда знаю!! — в той же манере разошелся друг. — Одни у Коромыслова, где запасные я не знаю!!
"До завтра можем проискать, — глубокомысленно произнес до жути невозмутимый старый смершевец и быстро повел свое тело в прихожую. Присел на корточки перед замком, разочарованно дунул в скважину: — Засада, мать ее… Замок отличный, с таким — провозимся".
— Коля, найди мне шпильку, гвоздь, пинцет… Что угодно тонкое и металлическое! Быстро!
Хозяйственный Косолапов уверенно вытянул на себя длинный ящик тумбы. Из ящика посыпались всяческие, явно позабытые Юриными подружками, заколки, шпильки, даже щипчики…
Генерал быстро копался в ворохе тонюсеньких железок. Неподалеку тихонько поскуливала перепуганная Жюли на руках у мужа. Над согбенной спиной военного пенсионера гремел очумелый косолаповский бас:
— Что происходит, парни?! Почему вы Райку "Платоном" обзывали?! Чо за байда?!
По сути дела Косолапов обращался к Иннокентию, но ему ответил конотопский дядя Миша:
— Все разговоры после. Сейчас нам надо максимально быстро выйти из квартиры.
"Зачем?! — безнадежно провыл Завянь. — Что это изменит?! Они уже ушли!! Мы — не догоним!!"
— Коля, — подбираясь уже ко внутренностям замка, пробормотал Потапов, — Раиса водит машину? Вы приехали сюда на твоей машине. Где ключи?
— У меня, — растерянно похлопав по карманам, сказал Косой.
"Приятное известие. Подозреваю, что Платон не умеет водить наши допотопные автомобили, — не отвлекаясь от шпильки и распрямленной заколки, буркнул генерал. — Если у Платона…, то есть у Раи есть в кармане мобильный телефон, они могут вызвать такси… Доставка транспорта по адресу займет достаточное время. Они будут где-то дожидаться… Мы может успеть, Бориска!"
Растерянный, потный и красный Косолапов терзал вопросами стилиста:
— Завянь, ты чо молчишь?! Что происходит?! Райка — сумасшедшая, да?!
Даже стоя на самом краю, вплотную наблюдая за предательством, влюбленный мужик надеется на чудо! Его не обманули — помешались! Пусть страшно, пусть жестоко…, но может быть все-таки — временно?
Ведь было так чудесно! Еще полчаса назад: его целовали, в глаза заглядывали, лепетали нежности…
Косолапов реально — клочками! — рвал на себе волосы!
Борису было жаль приятеля — невероятно! Но пожалеть, сказать хоть что-то он не мог. Боялся помещать Льву Константиновичу, ковырявшему сложный современный замок, боялся взять под управление хотя бы речевые центры — отвлечь и помешать.
А Константиныч центрами воспользовался:
— Иннокентий, — вращая в пальцах шпильку, обратился к Капустину, — о чем говорили Миранда и Платон?
Кеша не успел ответить, взревел Косой:
— Какие на хрен "Миранда" и "Платон"?!?! Завянь, почему этот хрыч тебя-то "Иннокентием" зовет?!
— Уф, — громко выдохнул Потапов. Твердо зафиксировал в скважине заколку и шпильку, встал прямо и, пальцами одной руки схватив Косого за кадык, впечатал его в шкаф: — Заткнись, Коля. Все вопросы — позже. — Отпустил байкерское горло, вновь присел перед замком. — Иннокентий. Говори по-чесноку. Косолапов уже в теме. Все равно твои циклоны в его мозгах поковыряются.
Стилист кивнул согласно, послушно забубнил:
— Они говорили о том, как Платон очутился в теле Рае…
— Об этом после, — перебил Лев Константинович. — Платон сказал что-нибудь о месте, куда они предположительно поехали?
— Нет.
— Паршиво. Что там за закон такой — Шустова-Макмануса? Почему он вдруг туфтовый? В двух словах.
— В двух слова, — тягуче сглотнув, послушался Иннокентий: — Закон гласит: "В процессе разъединения, лишенное носителя тело и интеллект погибают практически одновременно".
"Ты что-нибудь понял, Боря?" — пробурчал Потапов, плавно вращая шпильку по часовой стрелке. Для старательности закусив кончик языка.
"Мы как разговаривали с Кешей… О том, что будет, если будущее измениться и он там вовсе не родиться… Иннокентий мне сказал, что тело, лишенное носителя интеллекта протянет в вегетативном состоянии какое-то время…, потом умрет. Я потом спросил, что в происходит в обратном случае с интеллектом, куда он девается — умирает-исчезает или продолжает жить в другом носителе? Капустин сказал, что гибель тела и интеллекта происходит практически одновременно, типа, это как-то связано".
"Понятно, — кивнул Лев Константинович. — Платон нам намекнул, что готов продолжить жизнь в чужом теле до конца его времен. Даже после изменения будущего, его интеллект не испариться сам собой из тела Раи". Замок негромко чавкнул, генерал потянул на себя дверную ручку:
— Порядок. Выдвигаемся.
В хорошо освещенном фонарями дворе шумели под ветром деревья. Завьялов, Иннокентий и разъяренный байкер разделились, минут десять побегали по территории. Заглянули в каждый темный угол, обшарили все детские качели-карусели, кустами пошуршали…
Террористы испарились как их и не было.
Мужики собрались у подъезда. Иннокентий держал на руках трясущуюся жену. Генерал Потапов засунул руки в карманы брюк, угрюмо зябко ежился под ветром. Косой глядел на них уже заинтересованно. Но благо — успокоено.
