Все со страхом смотрели на Сендейо, ожидая продолжения.
— С этого дня все, что принадлежит масаи, обратится в пыль. Это произойдет не в один миг, масаи сильны и многочисленны, но это произойдет. Упадет плодородие наших земель, кикуйю, луо и вакамба превзойдут нас числом, белый человек погубит наших воинов, и сам язык масаи исчезнет, уступив место суахили и языку белого человека. Наша численность будет уменьшаться, оружие отнимут у нас, наши люди забудут, кто такие масаи. И с этого дня души всех масаи будут бродить между этой и следующей жизнью.
Страх и ужас охватили сидевших вокруг.
— Скажи нам, что мы должны сделать, о Сендейо! — вскричали старейшины. — Скажи нам, как снять это таку, самое ужасное из заклятий?
— Есть способ. — Мгновенно установилась мертвая тишина. — Вы должны найти бивни и принести их на Килиманджаро, на то самое место, где умер слон. Там вы соорудите алтарь и окропите его невинной кровью, кровью необрезанного мальчика-масаи. Только так можно вернуть честь масаи. Только тогда души собравшихся здесь и еще не рожденных освободятся от этого таку. Только так души всех масаи найдут упокоение.
Сендейо обвел взглядом старейшин и воинов.
— Я сказал. Теперь дело за вами.
Он повернулся и возвратился в свою хижину, и более его сны не тревожил образ Слона Килиманджаро. Сендейо никогда больше не упомянул о нем до самой смерти, нашедшей его семь лет спустя.
С тех пор душа моя бродила по просторам космоса, ожидая и наблюдая, ожидая и наблюдая, а заклятие Сендейо исполнялось, масаи лишились былого могущества, их численность падала, богатство исчезало. Я видел, как Масаи Лайбон приобрел мои бивни, я видел, как Тембо Лайбон проиграл их в карты, я видел, как Лийо Нельон умер, прежде чем они попали к нему, и, наконец, остался только один масаи, высокий храбрец, которого звали Букоба Мандака, отделенный триллионами триллионов миль от священной горы Килиманджаро.
ДЕСЯТАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ (6303 г. Г.Э.)
Закончив рассказ, Мандака замолчал, ожидая моей реакции.
— Вот, значит, как вы намерены поступить с бивнями, — наконец вырвалось у меня. Он кивнул:
— Выбора нет.
— Выбор у вас есть, — возразил я. — Вы можете не приносить себя в жертву.
— Это надо сделать.
— Почему? Из-за того, что семь тысяч лет тому назад кто-то наложил заклятие на масаи?
— Но ведь заклятие осуществилось, не так ли?
— Вы не знаете, связано ли с ним падение масаи.
— Речь тут не о знании, а о вере.
— Что ж, я в это не верю.
Вновь в моем кабинете повисла тяжелая тишина. Я заметил, что сигара потухла, и раскурил ее.
— Когда вы вылетаете на Небесную Синь? — спросил я.
— Завтра утром. Я бы хотел, чтобы вы полетели со мной.
— Времени мало. Боюсь, «Брэкстон» меня не отпустит.
— Отпустит, — возразил он.
— С чего такая уверенность?
— Их задача — зарабатывать деньги. Однажды я купил вас у них. Куплю еще раз.
— То есть заплатите им за мое отсутствие помимо моих комиссионных? Он кивнул:
— Я всегда готов платить за то, что мне нужно, мистер Роджас.
— Бивни вы получите. И сразу полетите с ними на Землю?
— Да. — Наступила неловкая пауза. — И повторяю, я бы хотел, чтобы вы составили мне компанию.
— Почему?
— На то есть причины.
— Мне бы хотелось их знать, потому что я не намерен участвовать в обряде, который завершится вашей смертью.
— Вам не придется в нем участвовать, заверяю вас.
— Так зачем я вам нужен?
— После завершения обряда мое тело надо сжечь, а пепел рассеять по ветру. С такой просьбой я могу обратиться к очень немногим людям. Вы — один из них.
— Так ли это необходимо? — спросил я. — Вы — последний масаи. Что бы вы ни сделали, новых масаи не появится. Зачем жертвовать жизнью ради уже исчезнувшего племени?
— Я делаю это не для тех масаи, которые появятся на свет Божий. Тут вы правы, я — последний. — Он помолчал. — Я делаю это ради всех масаи, что жили во времена Сендейо и после него, ибо их души не могут найти покоя, пока на склонах Килиманджаро не будет принесена очистительная жертва.
— Пророчества Сендейо — примитивные заклинания, ничего больше.
— Они — основа моей веры, — возразил Мандака. — И вашим аргументам ее не поколебать.
Я долго смотрел на него, потом согласно кивнул.
— Хорошо. Вопрос закрыт, во всяком случае, на текущий момент.
— Благодарю вас. Так вы полетите со мной?
— Если вы договоритесь с «Брэкстоном», на Небесную Синь полечу. Я хочу посмотреть на бивни. Мандака поднялся.
— Тогда мне пора готовиться к отлету. Вы сможете подъехать завтра утром к моему кораблю?
— Где он находится?
Он назвал номер ангара и взлетной площадки в местном космопорте.
— Когда взлет?
— На рассвете, мистер Роджас. Пожалуйста, не опаздывайте. Мне не терпится добраться до бивней.
Он вышел из кабинета, оставив меня осмысливать последствия предстоящей одиссеи.
— Ты сошел с ума?
Хильда сидела напротив меня за столиком в кафетерии для руководства, ее круглое лицо раскраснелось от негодования.
— Нет. — Я покачал головой. — Вроде бы нет.
— Что ты знаешь об этом человеке?
— Много чего. — Я отправил в рот кусок пирожного.
— Много чего, — повторила она. — А чего много? Он появляется неизвестно откуда, в архивах Монархии о нем нет ни бита информации, он признает, что не остановится перед убийством, если кто-то станет между ним и бивнями, он живет как какое-то животное в этой жуткой квартире, и ты берешь четырехнедельный отпуск, чтобы лететь с ним на Землю и присутствовать при языческой церемонии, о которой ты ничего мне не говоришь.
— Ему нужна моя помощь. И пока я согласился лететь с ним только на Небесную Синь. Насчет Земли я еще не решил.
— Почему-то, когда мне требовалась твоя помощь, ты ссылался на загруженность работой, — фыркнула Хильда и ударила пухлым кулачком по столу, расплескав чай.
— Это моя работа, — терпеливо объяснил я.
— Твоя работа закончилась, как только ты нашел бивни.
— Я их еще не нашел, — уточнил я. — Вот почему я должен лететь на Небесную Синь.
— Не води меня за нос, Дункан. Ты их нашел, в этом можно не сомневаться. Слишком уж самодовольная у тебя физиономия.
Я не мог этого отрицать, но не хотелось и подтверждать, поэтому я молча смотрел на нее.
— Скажи мне правду, — после долгой паузы взмолилась Хильда. — Ты думаешь, то, что он собирается сделать, как-то связано с восстановлением чести или престижа масаи?
— То, что думаю я, значения не имеет. Он думает, что связано, а это — главное. Она покачала головой:
— Почему я трачу на тебя столько времени, Дункан?
