Когда он проснулся, было уже светло. Приподнявшись на локте, поглядел на Люську. Она не спала, смотрела на него взглядом, обреченного на заклание барашка. Он знал этот взгляд: — "Любимый, ты сейчас уйдешь, покинешь меня, а ко мне тут же ворвутся не менее пяти убийц с ножами, топорами, мешками и веревками, они меня убьют, изнасилуют, а потом утопят. Но я тебе об этом не скажу, чтобы лишний раз не расстраивать…" Этот взгляд у нее появлялся обычно за три-четыре дня до "ухода навсегда". Черт, рановато на этот раз… Чертыхнулся он про себя. Но надо что-то делать. Жаль, зря израсходовал миниатюру про Европу и ефрейтора, надо было приберечь на подобный случай… Но надо же что-то делать, а то весь план полетит к черту…
— Слышь, Люсь, ты про Сиамских близнецов слышала?
В глазах ее что-то мигнуло, взгляд стал более-менее нормальным, даже появился вялый интерес.
— Кто ж про них не слышал? — пробормотала она и зевнула.
Павел принялся развивать успех первой атаки:
— А ты знаешь, что они оба были женаты, и у них обоих было по десять детей?
— Ну?..
Она все еще не понимала подвоха.
— Вот представь, они лежат на спине, рядом с каждым лежит его жена, они их обнимают, целуют, вот пришло время на жен залазить, они переворачиваются…
Она приподнялась, оперлась на локоть, уставилась на него загоревшимися глазами:
— Ну, и дальше?..
— Дальше, яйца не пускают! — грубо бухнул он, она наверняка не знала эту прибаутку из его детства, а значит, она должна была ей понравиться.
По глазам было видно — понравилась. Она поторопила его:
— Ну, переворачиваются…
— В том-то и дело, что каждый из них должен залезть на чужую жену! — победно выпалил Павел. — А дальше, трахать-то они должны были жен совершенно синхронно. Они ж очень плотно боками были сросшиеся…Типичный групповой секс.
Она расхохоталась, и вдруг захватила обеими ладонями его хозяйство и принялась неистово целовать. Но Павел за последние дни так вымотался, что вчерашний вечер его доконал. Однако она была полна решимости добиться своего; захватила губами маленький нежный стручок и принялась сосать, да так, что Павел испугался за целостность своего самого главного органа. Собрав остатки сил, Павел все же уложил ее в полубессознательном состоянии на диван, а сам так и не смог кончить. Плюнув на все, пошел в ванную. Набрал воду как можно горячее, так, что еле выдержать смог. Полежал минут десять, приходя в себя и обдумывая дальнейшие планы. Сегодня он должен будет ночевать дома, а завтра дежурить за Витьку Малышева. Значит, ночь в бассейне должна быть спокойной. Вот за эту ночь и надо будет все подготовить.
Дружба дружбой, а денежки врозь
Когда Павел пришел домой, он первым делом поосновательнее наелся. Потом побродил по двору. Анна Сергеевна возилась на огороде. Павел смерил шагами расстояние от бани до окна кухни. Получалось ровно сорок шагов. Но это на крайний случай; если мочилы попытаются достать его дома, устроить засаду в бане, и когда они полезут в окно, или попытаются взломать входную дверь, подстрелить одного, или двух, как удастся. Уж попытку взлома, а тем более, взлом, милиция оставить без внимания не посмеет. Павел сходил в сарай, достал из ящика с инструментами складной метр, обмерил оконные проемы, записал размеры на бумажке. После чего подумал, что время терять не стоит и сел за стол. Опять писал весь день. Пришел Денис из школы, потом пришла Ольга, он ни на что не отвлекался. Потом Ольга позвала его ужинать. Уже смеркалось, на кухне горел свет. Павел первым делом задернул занавески. Кухонное окно выходило во двор, занавески на нем имелись, но никогда не задергивались. Ольга спросила, накладывая ему картошку:
— Паша, ты чего-то боишься?
— Почему ты решила?
— Ты раньше никогда не задергивал занавеску на окне, а последние дни первым делом занавеску задергиваешь…
Он подумал, что рано или поздно Ольге все равно придется рассказать, а потому проговорил:
— После ужина все расскажу…
Поужинали в молчании. Потом Павел ушел в свою комнату, Ольга осталась мыть посуду, вскоре и она пришла. Павел перечитывал написанное за этот день. Он отложил тетрадь, помолчал, наконец, проговорил:
— Даже не знаю, с чего начать, чтобы слишком сильно тебя не пугать…
Лицо ее сделалось испуганным, она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Павел вздохнул, и принялся излагать все, что с ним происходило за последние недели, конечно, немножко другими словами, нежели тогда, когда рассказывал Витьке Малышеву. Когда он закончил, она первым делом выпалила:
— Паша, а если в милицию?..
— Я же тебе говорил, что был уже там… — устало проговорил он.
— Ах, да… Что же делать? Что делать?..
— Я и делаю. Пытаюсь узнать: во-первых — за что, а во-вторых — кто?..
— И ничего-ничего даже предположить не можешь?
— Ни-че-го! Никогда не было в моей жизни ничего такого, за что меня можно было бы убить… Я уже всю жизнь свою с самого детства перебрал, вспомнил даже ту проклятую банку с молоком, которую разбил в Сыпчугуре… Ну, не за что меня убивать!..
— Паша, а, может, в Урман, а?..
— Я думал, но это на крайний случай. Да и бесполезно, и там достанут. Там им даже проще будет, я ж там уже столько лет не был, по существу чужой город… Мы вот как сделаем, я завтра или после завтра на окна поставлю решетки, а потом исчезну. Если кто спросит, ты говори, что в Урман к родителям уехал. Для тебя пока опасности никакой нет. В крайнем случае, тебя попытаются похитить, или Дениса, чтобы меня выманить, но это, в крайнем случае. Они ж понимают, что я тогда милицию подключу. Видимо, уверены, что подключу, наверное, проследили меня, когда я в милицию ходил. Мне главное вычислить — кто. А за что — уже не важно. Хотя, если бы понять, за что, мог бы вычислить и — кто… — он тяжело вздохнул. — Я за вас только боюсь, меня-то они не поймают, а если и поймают, еще поглядим, кто кого…
— Ладно тебе, герой выискался… Я сама пойду в милицию.
— Сходи… — Павел горько усмехнулся. — Там тебе скажут, вот когда вашего мужа убьют, тогда и приходите… Могу поспорить, что так и скажут.
Но Ольга решительно нахмурилась, и Павел злорадно подумал, что туго придется ментам, когда она завтра явится в отдел и устроит там тарарам…
Ольга ушла готовиться к завтрашним урокам, а Павел вновь взялся за повесть. Удивительно, как опасность стимулирует талант, если он, конечно, есть в наличии. Повесть получалась яркой, динамичной. Он не заметил, как подкралась ночь. Очнулся только, когда в комнате появилась Ольга. Она медленно расстегнула халатик, о чем-то напряженно размышляя, даже не повернулась к Павлу спиной, демонстрируя ему свою великолепную грудь, долго шарила под подушкой, никак не могла нашарить свою ночную рубашку, наконец, нашарила, да так и села на край кровати, прижав рубашку к груди, проговорила медленно:
