Ольга ушла готовиться к завтрашним урокам, а Павел вновь взялся за повесть. Удивительно, как опасность стимулирует талант, если он, конечно, есть в наличии. Повесть получалась яркой, динамичной. Он не заметил, как подкралась ночь. Очнулся только, когда в комнате появилась Ольга. Она медленно расстегнула халатик, о чем-то напряженно размышляя, даже не повернулась к Павлу спиной, демонстрируя ему свою великолепную грудь, долго шарила под подушкой, никак не могла нашарить свою ночную рубашку, наконец, нашарила, да так и села на край кровати, прижав рубашку к груди, проговорила медленно:
— Паша, это тебя достали те… Помнишь, ты рассказывал? Те, четверо, которых ты… — она испуганно замолчала.
— Не может быть! — отрезал он. — Четвертому вовсе не обязательно было меня из тайги выволакивать…
— Ты не понял, дружки убитых тебя вычислили…
Вот этого Павлу в голову не приходило. То, что у убитых могли быть дружки. Раздеваясь, он напряженно об этом размышлял. Что ж, надо проработать версию… Только, как? Вопрос…
Ольга так и не надела рубашку, прилегла с ним рядом, положила голову на руку, пощекотала носом щеку. Павел не шевельнулся. Если уж он даже на Люське не смог кончить, то в Ольгу даже и вставить не сможет… Ольга осторожно протянула руку, погладила его по груди, потом рука спустилась ниже, пальцы нежно прошлись по животу, спустились еще ниже, осторожно захватили за самый кончик и принялись вертеть в разные стороны. Павел ухмыльнулся про себя: есть и свои плюсы в нападении убийц. Ольга вертела все нетерпеливее, все настойчивее, и, наконец, добилась своего, под пальцами что-то зашевелилось, она сдавила, подергала, проверяя прочность, и вдруг сама впилась губами в губы Павла. Да так, что он испугался, как бы чего не вышло с его зубами. Ольга вдруг села на него верхом, закинула руки за голову, выгнулась и прошептала:
— А в этом и правда, что-то есть… Чувствуешь себя амазонкой на жеребце…
Утром Павел проснулся поздно, но чувствовал себя великолепно выспавшимся. Поскольку до четырех часов делать было решительно нечего, он сел за стол. Да и просидел, не разгибаясь до тех пор, пока не пришло время идти на дежурство. Быстро собравшись, не забыв повесить нож на пояс, он вышел из дому. Поскольку сегодня он не должен был идти на дежурство, то надо было и создать видимость, что из дому он не выходил. Он прошел к уборной. Уборная, как и помойка, была на два дома, пройдя мимо помойки, можно было выйти в соседний двор, а там, через калитку, на параллельную улицу. Павел прошел через двор, поздоровался с соседом, который таскал уголь в сарай. Тот, было, поставил ведра на землю, с намерением поболтать за жизнь, но Павел, не задерживаясь, прошел мимо и выскользнул в калитку. Сосед что-то пробурчал ему вслед обиженно.
Павлу пришлось порядочно прошагать пешком до трамвайной остановки. Он доехал до своего ложного маршрута, деревянного дома со сквозным подъездом, привычным уже маршрутом пробежал оба двора, и только после этого поехал в бассейн. В сквер он прошел совсем с другой стороны, нежели обычно, перелез через забор, укрываясь ветвями клена, и вошел через служебный вход. Механика уже не было. Ну и слава Богу. Переодевшись в рабочую одежду, Павел сразу же принялся за дело. Под ванной бассейна с незапамятных времен лежала порядочная куча арматурных прутьев разной толщины. Он остановил свой выбор на двенадцатимиллиметровых. Достаточно крепко, и не очень тяжело. Поскольку резать ножовкой арматурную сталь — себе дороже, ножовочных полотен не напасешься, он нарезал заготовки электродом. Грубо, конечно, но тут уж не до красоты. Четыре решетки он сварганил за какие-то два часа, пригодился былой опыт таких дел. Сложив их у входа, пошел в фойе. Вахтерша скучала за столом, и скучать ей еще долго придется, платные абонементы были раскуплены аж до одиннадцати часов. Павел прошелся по фойе, перекинулся несколькими, ничего не значащими, фразами с вахтершей, и, будто озабоченно ощупывая батареи отопления, принялся изучать, откуда к столу вахтера подходит телефонный провод. Настырная бабка, баба Вера, спросила с надеждой:
— Что, Паша, отопление включаете?
— Рано еще, — буркнул Павел недовольным тоном, — проверка…
Телефонный провод, вместе с пучком электрических проводов, уходил в машинное отделение. Там, под самым потолком, над дверью, ведущей в фойе, Павел разглядел забеленную на десять раз распределительную коробку. Видимо, здесь провод разделялся, один шел к столу вахтера, другой — в тренерскую.
Притащив стремянку, Павел добрался до коробки и осторожно вскрыл ее, стараясь, чтобы известь с нее не осыпалась. Потом достал из своей сумки припасенный заранее провод, подключил к линии, спустил по стене, маскируя за полудюймовой трубой, неизвестно когда и для каких целей протянутой от потолка до пола. Вполне возможно, что в ней проходил электрический провод; на потолке, рядом с бортом ванны, торчал пустой патрон. С этой стороны ванны бетонный пол был застелен линолеумом, так что задача упрощалась. Протянув провод под линолеумом, Павел вывел его под ванну. Нашлось и подходящее местечко. Между толстенной трубой слива и каким-то угловатым железным сундуком, в незапамятные времена задвинутым под ванну, да так и забытым благополучно, оказалось свободное пространство, как раз хватит, чтобы поместиться лежа одному человеку. Сюда Павел и дотянул провод, прикрутил розетку. Выбравшись из-под ванны, критически оглядел свою работу. Все же коробка на стене здорово выделялась. Он пошел на хоздвор, пошарил по бочкам. На дне одной из них нашел остатки еще не засохшей известки, нагреб в банку. За ванной бассейна в ведре с водой лежали всевозможные кисти. Выбрав одну из них, Павел потренировался на стене тамбура. Получалось неплохо. Он замазал известью распределительную коробку, замазал и трубу, за которой был проложен телефонный провод. Провод, замазанный известью, приобрел старый вид, будто проложен был тут всегда. Оглядев работу, Павел остался доволен; через часок известка высохнет и не останется вообще никакого следа его манипуляций.
Время было еще не позднее, и он пошел в спортзал. Выйдя не галерею, некоторое время не мог понять, что изменилось в спортзале. Он больше не блестел голым полом в свете уличных фонарей, весь сплошь был заставлен какими-то угловатыми предметами. Вглядевшись, Павел не удержался:
— Мать твою-ю-у!.. Тренажеры…
Спустившись вниз, он долго ходил от одного тренажера к другому. Чего тут только не было! К тому же, все импортное, сверкающее, удобное. Были и штанги, правда, российского производства, но отличные, удобные, нового уже поколения, не те коряги, к которым привык Павел. В его время единственная хорошая штанга имелась на вооружении спортсменов, и та шведской фирмы «Элейко». Не в каждом спортзале такая и находилась-то. А если уж тренер выпрашивал на нее деньги, то хранилась она под надежным замком в кладовке, и извлекалась на свет божий только по великим дням, когда в зале проходили какие-нибудь соревнования, по рангу не ниже первенства города.
