использовать в качестве инструмента, слишком тупой, чтобы понять, что им играют? Так ведь? Все это время, с самого начала? Может, я и дурак, Богиня, но не настолько, каким вы меня полагаете.
Она медленно села обратно, а я отпустил рукоять Леди Телдры.
— Во-первых, — проговорила она, — выбирала тебя не я, а Девера. Во-вторых, это было не потому что ты дурак, а потому что она думала, что ты свожешь воспротивиться ее бабушке, когда понадобится.
— Иными словами, дурак.
Она фыркнула, я расслабился. Будь тут Лойош, "дурак" было бы одним из самых мягких слов, какие я услышал бы от него.
— Еще одно, — заметил я.
— Что?
— Когда я вспомнил ту, прошлую жизнь Доливара, когда вы и я встретились в первый раз — во всяком случае, я полагаю, что это был первый раз… — я сделал паузу, но комментария не последовало. — Так вот, я помню, что тогда думал, что Девере лет девять.
— И что?
— Ну, драгаэряне ведь растут медленно, правильно? Пока драгаэрянин вырастет, человек давно уже умрет.
— Да, это верно — сейчас.
— Сейчас?
Она кивнула.
— А когда же это изменилось?
— Постепенно, в течение невероятно долгого времени. Ты же знаешь, сколько существует Империя.
— Да, но…
— Что?
— Очень уж странная штука.
— Естественный побочный эффект.
— Эффект чего?
— Того, как дженойны давили на мир.
— Я не понимаю.
— Это был итог их изначальных усилий. Нет, не усилий. Эксперимента.
— Эксперимента?
— Влад, дженойны живут очень долго. Долго даже по меркам Сетры, долго даже по моим меркам. Они наблюдатели, и абсолютно бессердечны — по крайней мере по отношению к иным существам. Этот мир — эксперимент, который должен был проверить, можно ли породить общество застоя.
— Ничего не понимаю.
— Общества развиваются и меняются, Влад. Случаются изобретения, и изрядная их часть отдается в обществе; отношения между людьми развиваются и становятся другими.
— Поверю на слово.
— Ты этого никогда не видел, потому что, во-первых, недостаточно долго живешь, а во-вторых, здесь этого не происходило. Или, точнее, происходило, но очень и очень медленно. Образование Империи из разрозненных племен заняло десятки тысяч лет. Если бы не вмешательство дженойнов, потребовалось бы лишь несколько столетий.
— Это… я даже не знаю, что сказать.
— Я тогда была в числе их слуг, и мне это не нравилось. Меня и сестер оскорбила сама идея, не говоря уж о том, как они относились к нам, и мы взялись за дело.
— Великое Море Хаоса.
Она кивнула.
— Того, что сделали дженойны, это не изменило, но ввело некоторый медленный постепенный прогресс. С того времени прошли сотни тысяч лет, плюс наши усилия воспрепятствовать их вмешательству… в общем, кое-что менялось. Понемногу. Но теперь… — Вирра улыбнулась.
— Что теперь?
— Конечно, я сама должна была понять. Катастрофа Адрона. Это ключ. Семнадцать Циклов. Они сотворили стабильную систему, я внесла разлад. И Катастрофа — доказательство, что все получилось. Я должна была бы опознать дело рук своих.
— Эм-м, я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Я говорю о Девере, о моей внучке, моем маленьком катализаторе, брошенном в болото застоя. Катализатор, да. Серебряная тиасса [7]. Как я могла этого не узнать?
— Богиня, я понятия не имел…
— Девера. Дитя Междуцарствия.
— Постойне, это же бессмысленно. Во время Междуцарствия ее матери и близко не было. Я-то знаю, я сам ее спас.
— Да, — она улыбнулась. — Из Чертогов Правосудия. Куда она прибыла, лишенная тела вследствие действий ее отца. В конце концов, именно ради этого я давным-давно ввела эту способность в линию э'Киерон, хотя и не знала, какие именно плоды она принесет. — Вопросы возникали у меня в голове с такой скоростью, что я и запоминать-то их не успевал, а она продолжала: — И вот оно, время вне времен, протянувшееся от первой катастрофы до второй, и вторая соединила вместе всех — даже тебя, мой неуемный выходец с Востока, — чтобы породить малышку Деверу, идеальный катализатор, который проходит сквозь любые преграды. Это просто невероятно. Надо мне открыть вторую бутылку вина.
— Да, было бы…
— Расскажи мне все, что произошло.
Драться с ней я больше не хотел, и выдал более-менее подробную версию событий, оставив в стороне дела, которые ее не касались, а также то, о чем пообещал не рассказывать. Вирра слушала, время от времени кивая, и смотрела на меня при этом так, словно ее взгляд пришпиливал меня к креслу.
Когда я закончил, она села поудобнее и потерла подбородок пальцем — странные они у нее, всякий раз, как вижу, вспоминаю, — а потом проговорила:
— О чем ты мне не рассказал?
— Так, мелочи, — ответил я.
— И как же она попала там в ловушку?
— Не знаю.
— Ты ее не спросил?
— Наши разговоры неизменно заканчивались на полуслове, потому что она внезапно исчезала.
Богиня кивнула.
— Да, конечно, так могло случиться.
— Почему?
Она отмахнулась так, словно это было неважно, что, с учетом моего везения, значило, что это и есть ключ ко всему (ключом это не было,
