Сэм воспользовался заминкой, чтобы его обезоружить.
— У парнишки много скрытых талантов, — пробормотал, подталкивая безучасного Мика к отцу. — Идите на корабль, Аристэй. Ваш выход с «Ониксидролом» не понадобился.
Волк зашвырнул пузырек без этикетки, который прятал в кулаке, далеко в воду, и приобнял сына за плечи.
— Пойдем, — попросил тихо. — Не будем мешать.
— Честное слово, я не хотел! Почему они держали оружие передо мной?! Почему совсем меня не опасались?!
— Они просто идиоты.
Аристэй увел Мика, и на трапе стало свободнее.
— Что теперь? — Метт был здравомыслящим человеком и не пытался сбежать.
— Теперь вы поможете перевязать ваших людей. — Райс заткнул его бластер себе за пояс. — Им повезло. У одного дыра в бедре, у другого — в колене. Жить будут… Возможно.
— А потом?
— А потом мы или толково поговорим, или…
— Или?..
— Или приклеим к вам меховую куртку цвета юной самки, которую, сами видите, Матиас только что сбросил, и включим запись призывного клича, — жестко ответил Сэм, беря из рук подоспевшей Леви аптечку и приседая у человека с ранением бедра. — Хотите — возвращайтесь на свою базу пешком, хотите — встречайте лайсов на узком трапе по одному. У них сейчас период размножения, так что есть вас не будут долго.
Илиас стоял столбом до тех пор, пока каталка не увезла обоих пострадавших.
— Не заставляйте тыкать в вас оружием. — Райс указал на вход. — Рано или поздно мы все равно узнаем правду. Упростите жизнь себе и нам.
— Желудок лайса лучше, чем вражда с Антэсом, — ухмыльнулся Метт.
— Не забывайте, что до желудка есть когти, зубы и язык, — серьезно проговорил Сэм. — А до когтей — брачные игры. Какой вам больше по душе? Светленький или потемнее? — В зарослях виднелись заглянувшие на огонек яркие туши. — Между нами, у светленького отвратительно воняет изо рта. О, Сана! Странно, что ты пропустила все веселье. Несешь куртку и клей? Отлично!
— Вы не посмеете! — Метт выглядел донельзя самоуверенным.
Сэм скривился. Приятно встретить человека, незнакомого с реалиями «Касэлоны». С некоторых пор на этом корабле было возможно все, особенно ценились бредовые идеи.
— Мне бы в самом деле не хотелось применять силу, Илиас.
Метт ухмыльнулся.
— У меня высший ранг по вольной борьбе.
— А я — то самый Александр Райс с «Селестины», которого ваши репортеры безуспешно пытались прозвать «душегубом». Так куртка или разговор?
Илиас сдался меньше чем через минуту.
Глава 28. Нечестный обмен. Обиды гарантированы
Из неопубликованного романа Котэ Рины
Я устала.
Я ненавижу этот мир.
Я предала все, во что верила.
Торн подарил мне надежду. Сказал, что кое-что придумал. Уверил: скоро у меня будут обычные человеческие проблемы, потому что я больше не смогу ходить сквозь стены и обходиться без денег.
Впрочем, с деньгами он обещал помочь. И с документами. И с биографией.
Условие одно: забыть об Исследовательском центре и Лилиане Эвгении. Я, видите ли, не понимаю, во что ввязалась. Слишком многое поставлено на карту. Оправдание Каса спасет одного человека, но погубит десятки. Это того не стоит.
Я знала, что должна отказаться. Немного усилий — и я сумела бы раздобыть что-нибуть серьезное на Метта. Он нечист на руку, не гнушается шпионажа и шантажа… Разоблачить его перед широкой общественностью — и начнется расследование. Дело о подставе всплывет наружу. Государственным службам придется его пересмотреть! Касу вернут доброе имя. Не исключено, что появятся новые улики и укажут на настоящего убийцу Лилианы Эвгении.
Но Торн не желал ничего слушать. Он будто подвинулся на идее оставить прошлое в прошлом.
Сначала я воспринимала наш диалог как спор на равных. Дурында! Стоило бы уже понять, что на Ониксе человек без связей — пустое место. Я же и человеком не была… Так, раздражающий фактор, о котором можно забыть без особых усилий.
Призрак.
Ничто.
Торна не волновало, что именно его лаборатория сломала мне жизнь. Он общался со мной исключительно по доброте душевной и не забыл об этом напомнить целых четыре раза.
Профессор поставил ультиматум. Я вполне могла отказаться…
Или стать нормальной.
Оникс искорежил меня. Катя-ветеринар никогда не оценила бы себя дороже другого человека, но привидение по имени Котя хотело ощущать холод и тепло, слышать свой голос, касаться предметов и чувствовать боль.
Пока это оставалось мечтой, я легко играла в благородство и справедливость. Но Торн сказал, что подарит мне новую жизнь, если я откажусь от принципов!
Я страстно желала послать его к черту.
Я согласилась на сделку.
Я призналась в этом Даниалу Касу и попросила прощения.
Думаю, примерно в тот момент Кас меня возненавидел. Он ничего не ответил. На его лице не дрогнул ни единый мускул, губы не произнесли ни слова.
Вру.
Я надеялась, что он никак не отреагирует, но его глаза наполнились слезами.
— Предательница, — прошептал Даниал, взбесив конвоира.
Его снова били. Он не издал ни звука. А когда охранник сменился, соседи Каса начали ловить момент для нападения…
Поймали.
Агент захлебнулся собственной кровью, потому что Даниал не покашлял вовремя. Через несколько часов прибыл другой охранник — и расстался с жизнью прежде, чем понял, что случилось. Третьего конвоира Кас убил в коридоре.
Подельникам это понравилось… Они сдержали обещание и не пристрелили Даниала, как угрожали. Но и не взяли с собой. Оглушили и бросили в угол.
Потом встретились с членами своей преступной группировки, что затесались среди трех с чем-то тысяч пассажиров, и на «Селестине» начался ад.
Мой личный ад.
С меня все началось. Не с побега и не с захвата — с моего предательства.
Я бросила камень, который разбудил лавину.
И я возненавидела себя навеки, хотя это все равно ничего не исправило.
* * *
Касэлона
— Вас слишком много! — заявил Метт, когда его препроводили в кают-компанию и приковали к креслу. — На этом судне должны были находиться вы, — он невежливо ткнул пальцем в Райса, — и вы, — указал на Сану. — Больше никого. Откуда взялись другие?
— Приблудились, — отрезал Сэм.
— Размножились, — хмыкнула Сана. — Но не волнуйтесь: сейчас вы исключительно в наших руках.
Это была абсолютная правда.
Аристэй прямо сказал, что полностью полагается на здравый смысл Райса, и отправился успокаивать Мика.
Леви занималась ранеными. Судя по тому, что в справочники она уже почти не заглядывала, крепкие мужчины имели неплохие шансы пережить ее лечение.
Мира, как единственный абсолютно равнодушный к крови и увечьям человек на борту, ей помогала: с энтузиазмом прирожденной швеи накладывала грубые швы, благо крупных сосудов заряд бластера не задел, а мелкие прижег. То, что эти швы были узорные, Леви в упор не замечала, а пленники жаловаться не решались.
Даниала Каса прогулка к шлюзу переутомила, и он забылся болезненным сном. Матиас Антэс ждал своей очереди в медотсеке, и Сэм начинал думать, что милосерднее нарядить парня в «шкуру» лайса и выставить на берег, чем позволять Мире обрабатывать его раны.
В строю оставались лишь сам Райс да вечно бодрая Сана. Вернее, отнюдь не бодрая… Жестянка клевала носом и ни на что не реагировала. Выставить бы ее… Метт больше внимания уделял ее голым коленям, чем продуктивному разговору.
— Сана. — Сэм коснулся загорелого плеча с тонкой бретелькой топа цвета хаки. — Отдохни в каюте.
Она всхрапнула и опустила голову на сложеные на груди руки.
— Это бесполезно. — Метт откинулся на спинку кресла и забросил ногу на ногу.
Сэм повернулся к нему.
— Внимательно слушаю, — сказал, ничем не выдавая злость.
— Третье поколение «Ониксидрола», совершенно безвредная вещь. — Собеседник коснулся кольца с печаткой, украшавшего его палец. — Пройдет через двенадцать часов без последствий для огранизма. Понимаете, — он доверительно наклонился вперед, — я бы предпочел пообщаться с вами без свидетелей. Совершенно конфиденциально. Если вы будете любезны вернуть мне мой планшет… Согласитесь, ничего компрометирующего вы на нем не нашли, а мне эта вещь дорога как память.
