Кира Измайлова - С феями шутки плохи

– Если тебя представлю я – не понадобятся.

– Тогда нужно попробовать.

– Это может быть забавно, – усмехнулся герцог. – Но отчего, если ты иностранка, у тебя здешнее имя и фамилия?

– Отец был местным, а матушка – из-за моря, только и всего. Здешний климат погубил бы ее, и отец уехал жить к ней, а после ее смерти вернулся на родину. Имя распространенное, а вот фамилию лучше бы придумать другую, папу могут помнить.

– Нет, – сказал герцог, – лучше наоборот. Матушка твоя была здешней красавицей, скажем, дочерью купца или дворянина из тех, что победнее, и сопровождала отца в путешествии. Там, за морем, в нее влюбился сын местного правителя и умолил отдать ее в жены. Затем он умер от лихорадки, от раны на охоте или при дворцовом перевороте, а матушка твоя с помощью верных людей вернулась с тобою на родину, где и жила безбедно, поскольку успела захватить с собой достаточно драгоценностей.

– Сударь, неужто и вы не гнушаетесь подобными романами? – подняла я книгу.

– Это ты ими не гнушаешься, поэтому подробности придумаешь сама. А я рассказал настоящую историю, правда, случившуюся почти двести лет назад.

– Главное, чтобы на балу не оказалось никого из тех мест… – пробормотала я. – Любой вопрос – и…

– Ты попала сюда ребенком и не помнишь ничего, кроме пышного дворца и сада. Ну и, разумеется, корабля. Матушка неохотно рассказывала о прошлом. Вот и все.

– Подойдет, – решила я. – Так, значит, по рукам, сударь?

– Да. – Он помолчал. – Я дам тебе карету и представлю Феликсу. Но как ты намерена справляться дальше…

– Я пока и сама не знаю, сударь, – честно ответила я. – К которому часу принято появляться на балу?

Он ответил.

– Тетушка с кузиной уедут точно ко времени, если не раньше, – задумчиво произнесла я. – Мне лучше припоздниться. Думаю, там уже будет много гостей, и на меня обратят меньше внимания.

– А что случится, когда часы пробьют двенадцать? – осведомился герцог. – Что случится с твоим волшебным нарядом? Чары ведь исчезают в полночь…

– Ничего не случится, сударь, – ответила я. – Я ведь шью его сама, и пусть он будет, возможно, старомоден и скромен… что ж! За украшениями отцовской работы никто и не заметит, как я одета.

– Как же все-таки его звали? – с неожиданным интересом спросил он.

– Гастон, – сказала я. – Мастер Гастон Сенти.

– Не может быть… – герцог неожиданно взял меня за плечи. – Гастон? Бог мой, за украшения его работы давали немыслимые деньги, а ты ходишь в прислугах?

– Деньги ушли на врачей и лекарства, – ответила я, – мы в долгах. Отпустите, пожалуйста, сударь, вы делаете мне больно!

– Прости, не рассчитал силу… – Он отстранился. – Матушка, помнится, была очень расстроена: мастер не успел доделать ее заказ. Деньги, уплаченные вперед, вернул, но…

– Что за заказ? – спросила я.

– Ожерелье из жемчуга и звездных сапфиров, – ответил он. – Но что уж говорить! Ни моей матушки, ни твоего отца уже нет в живых… Мне пора.

– Конечно, сударь. И я не отказалась бы от пары золотых, – сказала я ему в спину.

Вместо ответа он небрежно бросил мне тяжелый кошелек и сказал, чуть повернув голову:

– Не знаю, ведьма ты или нет, главное, сделай свое дело. Принц обязан жениться на знатной девице, а не на голодранке!

Ивовые ветви качнулись, пропустив герцога и его коня, а я заглянула в кошелек. С такими деньгами я могла и сама нанять карету, но лучше уж прибыть на герцогской…

Конечно, пойти в лавку и купить ткань я не могла: об этом мгновенно узнали бы все сплетницы в округе. Однако имелся еще чердак и сундук с нарядами моей матери. Узнав, что Элла тоже перешивает материно свадебное платье, я невольно улыбнулась. Времени на то, чтобы спороть давно вышедшую из моды отделку и немного перешить платье под себя, было предостаточно. Вот перчатки и кое-какие мелочи я купить могла, сославшись на тетушку, и этого было вполне достаточно. И если бы только не бальные туфли! Попытайся я купить их, сразу станет ясно, что это не для кузины: у нее нога больше… Я совсем извелась, но вспомнила вдруг о старичке-сапожнике, недавно ушедшем на покой: отец мой заказывал обувь лишь у него. Дядюшка Уолдо теперь зарабатывал на жизнь только починкой обуви, но вряд ли забыл ремесло. Вдруг да повезет?

– А, Маргрит! – с порога узнал меня старик. – Давненько тебя не видел… Выросла-то как! А с чем пожаловала?

– Да вот, гостинцев принесла, – ответила я, поставив корзину на стол, – заработала немного шитьем, дай, думаю, проведаю дядюшку Уолдо, а то с пустыми руками приходить стыдно было…

– Эх, внучка, – махнул тот рукой, блаженно принюхавшись к ветчине. – Мы с твоим отцом вместе пуд соли съели, а ты – стыдно… Как живешь-то? Слыхал, в черном теле тебя держат?

– Ничего, дядюшка, это ненадолго, – ответила я. – Полно об этом, давайте-ка я у вас подмету да чайник согрею. Вы, поди, всухомятку перебиваетесь? Хоть суп вам сварю на пару дней…

– Да брось ты, готовить! Зачем? – пожал он плечами. – Обойдусь, не возись! Присядь лучше, потолкуем… Скажи, что за суета такая? Все будто с ума посходили! Говорят, королевский указ читали, да я на ухо туг, не разобрал ничего…

– О! – сказала я. – Во дворце будет бал, вот и всполошились. Ведь всех девиц зовут, хоть прачку, хоть принцессу. То-то будет потеха, а, дядюшка?

– И тебе бы на нее тоже взглянуть хотелось, а? – лукаво прищурился он. – Ну-ка, сознавайся!

– Конечно, хотелось бы, – не стала я отрицать. – Я и платье почти дошила. Перешила, вернее, из маминого, уж для служанки сойдет! Только обуви нет, дядюшка Уолдо. Простую-то я могу купить, скажу, мол, вовсе прохудились туфли, не в деревянных же башмаках ходить и перед соседями позориться! Но если бальные своего размера закажу, тетушка мигом прознает! Выручи, а? Я заплачу по чести!

– По чести – я тебе и даром сделаю, – проворчал Уолдо. – На твою ножку ни один мастер кроить не возьмется, а я хоть и стар, да руки ремесло помнят… А ну-ка, давай ногу. Давай-давай… Ну, точно как я помню, – обрадовался старик, приложив ладонь к моей ступне. – Ставь сюда… Какие туфельки-то делать?

– Черные, дядюшка Уолдо, – улыбнулась я, обуваясь. – Ты же сам знаешь.

– Сделаю, – ухмыльнулся он из-под седых усов. – Принцессы позавидуют!

– А на материал деньги все же возьми, – серьезно сказала я. – Выбирай самый лучший. И подметки делай покрепче, чтобы не стерлись!

– Ох, задумала ты что-то, Маргрит, – погрозил он мне узловатым пальцем, но монеты принял. – То-то я думаю, как все вздорожало… Точно, перед праздником. Все, иди, я думать буду… и пойду пройдусь, посмотрю, что у благородных нынче в моде.