– Нам надо возвращаться, поэтому я лучше сразу положу картошку с мясом в вашу миску, – произнесла Санрайз ледяным голосом и поспешила переместить часть слипшегося варева в алюминиевую емкость, поставив ее рядом с кастрюлей на перекошенном, наспех сколоченном из старых досок столе.
– В мою миску… как собаке, – с горечью произнес Дрозд, рассматривая невнятную массу, которую трудно было назвать едой.
– Вы знаете, что цепь не дотягивается до туалета? Мне нужно по нужде. Обидно, что ко мне так редко заходят. Я вынужден таскать в себе запасы, как верблюд. Все-таки я не чужой вам человек.
– Пристегнутая коляска – вынужденная мера предосторожности, вы же понимаете! – теперь и Санрайз ощутила легкий привкус смущения. – Я могу найти… какое-нибудь ведро.
– Очень благородно с твоей стороны! Ведро! А нельзя отцепить меня?
– Повторяю: это меры предосторожности…
– Куда денется инвалид-колясочник из подвального помещения?! – взорвался профессор, огорошив бурной реакцией своих посетителей. – Неужели я не заслужил такой роскоши, как унитаз?
– Чоп… отнеси профессора в туалет.
Чоп послушно подхватил старика и потащил к санузлу. Санрайз хотелось поскорее покинуть убогий подвал, в нем она чувствовала себя скованно. Это место ограничивало ее способности и отнимало те крохи уверенности, благодаря которым она держалась на плаву. Санрайз не разделяла снисходительности Макса к профессору. Главная задача «койотов» – выжить, а балласт в виде едва шевелящегося старика лишь усложнял их и без того непростое существование.
Выпускники экспериментальной школы были уверены, что оба профессора – и Дрозд, и Севастьянов – погибли в пожаре. Объявление Макса о том, что Дрозд стал пленным, сильно удивило остальных «койотов». Предводитель горстки ДУО-людей утверждал, что опасается огласки. Вдруг старик начнет кудахтать на весь свет о существовании людей, умеющих воздействовать на других силой мысли? В целях самозащиты бывший ученик посадил своего учителя на цепь, пообещав придумать в скором времени, что с ним делать дальше.
Санрайз прислушалась к голосам профессора и Чопа, они перешли на шепот, и это казалось подозрительным. Сильный шум сливного бочка перекрывал их тихую беседу. Сделав несколько шагов к двери, желая подслушать разговор, Санрайз тут же отпрянула.
– Ну, вот, как говорится, с облегчением! – веселость Дрозда была слишком нарочитой. – Вы гуманны, дорогие мои ученики, что-то человеческое в вас еще осталось.
– Мы уходим, Чоп! – скомандовала Санрайз и, не дожидаясь, пока ее соратник по стае устроит профессора в инвалидном кресле, направилась к выходу.
– Я всегда знал, что Анна Райзман одна из самых способных учениц!
Слова Дрозда, будто выстрел в спину, заставили ее остановиться. Она повернулась и одарила ненавистного ей старикашку презрительным взглядом, после чего холодно произнесла:
– Одна ИЗ, но не самая способная, профессор! Идем, Чоп!
После того как дверь захлопнулась, пожилой мужчина торопливо подкатился на своем кресле к столу, где стоял «кулинарный шедевр», приготовленный его любимой ученицей. Понюхав неаппетитно выглядящую еду, мужчина поморщился и тихо произнес, упиваясь ностальгией:
– Гертруда, ты всегда была ужасной хозяйкой! Готовить – не твоя стезя… Твоя стезя – любить!
* * *
Семилетний мальчишка сидел в процедурном кабинете перед улыбающимся мужчиной в белом накрахмаленном халате.
– У меня болит голова, – пожаловался ребенок.
– У многих болит голова. И у меня тоже так бывает, – весело ответил взрослый человек, как будто они говорили о сущих пустяках.
– Но у меня сильно болит голова. Я хочу домой. Отвезите меня домой, профессор Дрозд.
– Теперь твой дом здесь.
– Я не хочу здесь жить. Мне здесь не нравится. Отпустите меня домой!
– Я же сказал, Максим, нельзя домой!
– Почему? Почему? Ответь мне: почему я не могу вернуться домой? – мальчишку захлестнули эмоции. – Я не хочу больше уколов! Отпустите меня! Отпустите!
Макс вторил детскому голосу и никак не мог проснуться. Резко открыв глаза, он некоторое время вращал ими, не понимая, где находится – сон и явь смешались в сознании молодого человека.
– И где же дом, по-твоему? А? Макс? – в голосе Санрайз слышалась злая ирония: – Где он, мать его, настоящий теплый уютный дом? С запахом заботы…
– Я запретил тебе входить, когда я сплю.
– Я знаю.
– Ну? Не молчи! Излагай цель визита! – недовольно произнес Макс, продолжая лежать на кровати.
– Профессор что-то нашептывал Чопу.
– Что именно?
– Я не могла разобрать. В подвале мы как котята – почти беспомощны! Тем более они были за дверью у толчка, да еще шум воды мешал.
– Как получилось, что Чоп остался с Дроздом наедине? – Макс злился.
– Цепь не дотягивается до туалета. Чоп отнес профессора по нужде.
– Ерунда! Я лично проверял цепь. Зови сюда Чопа.
Макс знал о маленькой слабости профессора – затевать игры. Так было и в школе: Дрозд сталкивал лбами своих учеников и наблюдал, как неопытные щенки соперничают в борьбе за пряную косточку.
Санрайз настроилась вызвать Чопа через стены, но Макс попросил пригласить его лично – по-человечески, без применения своих способностей.
– Мне нужно одеться! – пояснил он.
– Мне все равно не интересно, – ухмыльнулась Санрайз и вышла из комнаты Макса.
Лидер «койотов» встал с кровати – единственной мебели в комнате, торопливо натянул джинсы, выпил воды из бутылки, стоящей на подоконнике. Мерзкий сон никак не отпускал его, перед глазами стояло довольное молодое лицо мучителя – профессора Дрозда.
Вошедший в комнату Чоп прятал взгляд, мысленно проклиная слишком болтливую Санрайз. Макс с ходу задал вопрос:
– О чем с тобой перешептывался профессор, когда вы были наедине в уборной?
– Ни о чем.
– Чоп, я жду честного ответа.
– О чем можно разговаривать возле белого друга? Разве что спросить, где туалетная бумага. Ее там вроде не было…
– Я ценю твою способность шутить и при других обстоятельствах посмеялся бы от души.
– Мы перекинулись парой слов… за жизнь.
Макс понимал, что Чопа можно долго раскачивать. Очевидно, что старикашка его разжалобил и поэтому преданный ученик выгораживает своего бывшего учителя. Чтобы сократить время допроса, лидер стаи пошел на крайнюю меру: он начал «сверлить» мозги своего приятеля, сосредоточенно уставившись на него.
– Макс, это нечестно! Моя голова… Она сейчас лопнет! – закричал Чоп, корчась от боли.
– Ты же знаешь, Чоп, что я могу превратить твои мозги в кисель!
– Я понял! Остановись! Хватит!
Макс прекратил воздействие и, глядя на коленопреклоненного Чопа, перебарывающего одышку, ждал объяснений.
