уже сидел за столиком и неторопливо пил темный эль, закусывая его жареной рыбой, посыпанной чем-то красным. Светлая трость с круглым деревянным набалдашником была прислонена к его правой ноге. Простая, без всяких изысков.
Рейнард знал, что долгие годы, проведенные на службе короне, не принесли отставному кавалерийскому полковнику достойного дохода, хотя кое-какие средства у него и появились. На скромную жизнь хватало, а семьи у Говарда к тому моменту уже не было. И барон очень сомневался, что его друг и учитель когда-нибудь вновь отважится на столь решительный шаг.
– Я очень рад вас видеть! – сказал Рейнард, подходя к столу, а потом добавил, положив руку на плечо полковника: – Не вставайте.
Не желая смущать друга, барон сразу же сел на облюбованный стул и знаком велел разносчику принести ему все то же, что заказал его собеседник.
– Как устроились? – спросил Рейнард, вскользь отметив и седину, уже заметную в русых волосах Говарда, и морщины вокруг его глаз, и более глубокие складки в уголках губ, придающие лицу угрюмое и слегка презрительное выражение. А ведь Джону не было и сорока…
– Дела отлично, благодарю за заботу. – И было непонятно, Говард то ли иронизирует, то ли говорит от души.
К счастью, Рейнард знал: если Джон чем-то недоволен, он очень быстро это выскажет, да так, что мало никому не покажется. Вопросы субординации для него существовали только на службе, да и то случались неприятности, отчасти потому, наверное, так и не дослужился до генеральского чина.
– Что скажете про ученика? – спросил барон.
– Слегка бестолковый и порой несет какой-то бред, – бросил Говард, поморщившись, – но рука твердая и голова соображает. Далеко не самый плохой ученик из тех, с кем мне приходилось иметь дело. Только, барон, скажите-ка на милость, что за странную методу вы придумали? «Две четверти, одна восьмая, раз-и-два-и…» Тьфу! Когда парнишка в первый раз принялся за свои выкрутасы, я начал опасаться за его рассудок. Оно, конечно, работает, но уж больно чудно. Помнится, такому я вас не учил. Сплошной кордебалет.
Полковник сделал добрый глоток эля, взял кусочек рыбы, рассмотрел его со всех сторон, потом достал из кармана табакерку, в которой обнаружился вовсе не табак, а сушеный перец. Щедро посыпав рыбу приправой, Говард с большим аппетитом ее съел.
– Лесли – музыкант. Он все воспринимает на слух и хорошо чувствует ритм. Я этим и воспользовался, – пояснил Рейнард, с любопытством наблюдая за происходящим.
– Отец этого юного дарования – настоящий затейник, – хмыкнул Гордон. – Или, может, слишком рисковый игрок?
– Долгая история. – Рейнард глотнул эля и лишний раз уверился в том, что «У Олли» – определенно лучший из местных пабов. – Так что мы имеем сейчас? Шансы есть?
– Шансы-то? Разумеется. Я предупредил Лесли Фокса, что, если он завтра пропустит больше двух уколов, уши ему оборву. – Говард был в своем репертуаре.
– Все так хорошо? – порадовался Рейнард.
– И хорошо, и плохо. – Говард в несколько глотков осушил кружку, велел налить ему еще, а заодно принести новую порцию рыбы. – Ну, вот смотрите, – он сжал рукой навершие трости, – я разок подобрался и понаблюдал за Риджентсом. Он, кстати, тоже готовится к бою с каким-то… выскочкой из театра.
– Из театра? – удивился барон. – Из какого театра?
– Понятия не имею, но только эта бестолочь в фехтовании разбирается не больше, чем майсурец – в рождественских традициях. Уж где они такого нашли… – Он пожал плечами. – Мы с Кларой как-то в театр ходили… да… – проговорил он как-то особенно тихо. – Она любила театр. Пьеса, как сейчас помню, называлась «Принц Данмирка». Может, то была трагедия, но, когда беднягу убивали на дуэли, мне захотелось помочь противнику. Гаже ужимок я еще, кажется, не видел: ноги заплетаются в дурной попытке сплясать канкан, руками отмахивается от мошкары, а рапира крутится, как гребной винт у парохода, так бы и… – Он что-то неразборчиво пробурчал себе под нос. – А Клара все сердилась и говорила, что я ничего не смыслю в искусстве… – Он некоторое время молчал, а потом опомнился. – Так вот этот, которого Риджентсы наняли, он такой же. И вреда принесет намного больше, чем пользы. А его ученик и так как пудинг, куда вывалили все, что было под рукой. Разные школы, разные учителя. Одно отсюда, другое оттуда. Лавка старьевщика. В общем, если Лесли Фокс после наших с вами стараний посмеет пропустить больше двух уколов… – Он сделал очень выразительное лицо.
Рейнард рассмеялся.
– Бедный Лесли, – сказал он, с любопытством наблюдая, как полковник опять посыпает рыбу своей приправой, а потом не выдержал и спросил: – Могу я поинтересоваться, чем таким вы все время сдабриваете еду?
– Толченый бхут. Перец. В Майсуре к нему пристрастился. Очень хорошо голову прочищает. – Говард протянул барону табакерку. – Хотите попробовать? Только много не берите, по первости может оказаться острым.
Отказываться Рейнард не стал. Взял всего-то одно зернышко. Бросил в рот и разжевал. Сначала все было в порядке… совсем недолго. Потом во рту начало печь, словно он только что съел раскаленный уголь. Волосы зашевелились. Барон судорожно втянул воздух, чувствуя, как на глазах появляются слезы.
– Эй, милейший, принесите-ка кружку молока. Да побыстрее! – крикнул полковник разносчику.
Во рту горело. Одним махом Рейнард осушил свою кружку, потом отобрал кружку Говарда. Это помогло. Но лишь до тех пор, пока не кончился эль, потом огонь во рту разгорелся с еще большей силой.
Голова и впрямь стала предельно ясная – из всех мыслей осталась лишь одна: «Воды!!!» К счастью, разносчик оказался быстрым малым и вскоре поставил перед бароном кружку с молоком.
– А теперь пейте, но мелкими глотками, – пояснил Говард. – Я же сказал, много не берите!..
Утром следующего дня в «Сосновом Холме» было очень оживленно. Туда-сюда сновали слуги, подготавливая зрительские места. Мистер Фокс бдительно следил за происходящим, то и дело отчитывая то одного, то другого проштрафившегося беднягу. Его «супруга» тоже добавляла суеты, мешаясь под ногами и часто невпопад раздавая приказы. Барон и полковник Говард поздоровались с хозяевами дома, а потом их отвел в сторону Лесли Фокс, за которым, как тень, следовала Айлин, та самая пропавшая кузина Рейнарда. Во всяком случае, Санда в этом была убеждена. Барон во все глаза разглядывал Эбби, пытаясь найти сходство с семейством
