— А ты? — испуганно спросила мать.
— Я не знаю. Хочется согласиться, но ведь ты же не дашь.
Мать дернулась на кровати и нервно заерзала, то ли усаживаясь поудобней, то ли собираясь подняться.
— Ира, ребенок важней всего, подумай о Виталике… — начала она строгим тоном.
Ирина даже подпрыгнула от возмущения:
— Что-то я тебя не пойму, дорогая моя родительница! Зачем же ты тогда расписывала мне с таким вдохновением достоинства Евгения Каминского?
Мать пришла в замешательство и хватала ртом воздух, не зная, что ответить.
— Вот и поймала я тебя с поличным, — торжествующим тоном воскликнула Ирина. — На что ты меня толкаешь? На измену мужу? Откуда такое ханжество?
— Ира, мне жалко тебя. Ты еще не понимаешь. Проходят лучшие годы твоей жизни. Роман почти не бывает дома, ты все время одна. Что плохого, если ты будешь счастлива, любима? Ты же совсем одичала.
— А почему я не могу развестись и быть счастлива и любима? По-честному, без обмана! Почему ты всякий раз хватаешься за сердце, когда на моем пути встречается достойный человек? В чужую постель, — пожалуйста, моя мамочка не против, замуж — ни в коем случае!
Ирина внезапно разрыдалась. Она плакала и думала, что нервы совсем на пределе.
— Второй приступ за один вечер, — это уже слишком, — сказала она сквозь слезы. — Я не могу так больше жить. У меня глаза постоянно на мокром месте. Сегодня при Женьке расплакалась. Мама, я брошу Романа и уеду в Москву!
Теперь уже разрыдалась мать.
— А о родителях ты подумала?
— Вы уже не маленькие.
— Уедешь в Москву! А Виталик без отца останется! Ты думаешь, кому-то нужен чужой ребенок?
— А что, сильно заметно, что он нужен Роману? Сколько раз в году Виталик видит отца? Я же и так живу как мать-одиночка! Первого сентября веду сына в школу одна! Последний звонок — все с папами — мамами, мы с Виталиком вдвоем! Я не хочу больше одна!
Мать закрыла лицо руками и прошептала:
— Все! Теперь совсем Витаська сиротой будет! Лучше бы я не дожила до этого дня!
Ирине стало жалко мать:
— Ну почему сиротой? Ма! Ты меня обижаешь. Я-то у него всегда была и всегда буду. А Романа как не было, так и не надо.
— Ах, Ирина. Это же старо как мир. Выйдешь замуж, пойдут общие дети, и Виталик станет никому не нужен.
Мать скорбно уставилась в пятно на ковре. Она страдала.
— Ма! Ладно тебе… Ведь сама знаешь, что это одни лишь разговоры. Никуда я не поеду.
На следующее утро заявились Надуевы. Роман, как ни странно, приехал с ними.
— Ты же звонил из Ленинграда, — удивилась Ирина.
— Это было неделю назад, — целуя жену, сказал Роман. — Появились дела в Орджоникидзе, пришлось заехать, — пояснил он и с подозрением уставился на Ирину:
— А ты что, мне не рада?
— Тебе-то рада, — ответила она и показала глазами на Надуева старшего, фальшиво сюсюкающего с Виталиком.
— Ну потерпи, радость моя, они ненадолго. Мать вообще не хотела ехать, — приболела, — но отец запереживал, что один с ребенком в дороге не справится, — сообщил Роман, провокационно целуя жену в ушко.
— С каким ребенком? — почуяв неладное, отстранилась от мужа Ирина. — В какой дороге? О чем ты говоришь?
— Ну что за паника? — поморщился Роман, пытаясь вернуться к своему приятному занятию. — Лучше поедем прогуляемся, я взял для родителей номер в гостинице, — он многозначительно посмотрел на жену, — здесь слишком много народу. Я соскучился…
Ирина вскочила с дивана.
— Никуда я не поеду, пока не объяснишь, что вы задумали!
Она закричала так громко, что все: и мать, и отец, и Виталик, и Надуевы, перестали заниматься своими делами и уставились на Ирину.
— Только не надо из всего делать трагедию, — разозлился Роман.
Этот разговор должен был стать второй частью его сценария, и теперь он досадовал, что первая, более приятная часть, после его сообщения будет уже невозможна.
— Мои родители тоже имеют право на общение с внуком, — на всякий случай повысил тон Роман. — Ничего страшного не произойдет, если ребенок недельку погостит у них.
— Чудесно! Вы уже все решили! Такая мелочь, как мое мнение, — вам, конечно же, ни к чему! — возмутилась Ирина.
Мать испуганно хлопала глазами. Она боялась скандалов и зачастую ради мира готова была на удивительные жертвы.
— Доча, ну что ты так разошлась? Ведь всего на недельку. Ты и не заметишь, как пролетит время. Пусть Виталик побудет у дедушки с бабушкой. Они же так редко его видят. И ты отдохнешь.
— Каникулы начнутся только через неделю, — уже не так уверенно ответила Ирина.
Но тут в разговор вмешался сам «предмет» раздора и жизнерадостно сообщил:
— Ма! Да мне уже сейчас в школе делать нечего! Контрольные мы все написали. Сейчас учителя одних двоечников вызывают или тех, у кого спорный вопрос с годовой оценкой. А мне уже и годовые в журнал поставили.
Ирина ревниво заметила, как загорелся ехать к Надуевым сын, и расстроилась окончательно.
— Нет! — отрезала она. — Что хотите делайте, — не пущу. У меня совсем другие планы. Надо было предупреждать заранее. Все, извините, я на работу опаздываю.
Она поспешила в другую комнату. Мать засеменила за ней.
— Иринка, доча, неудобно получается. Сваты ехали в такую даль, сватья вон больная даже приехала…
— А тебя не обижает их беспардонность? «Даже больная приехала»! Настолько была уверена, что едет не зря! Люди прежде чем мешок для картошки из дома отдать, сто раз подумают, а тут ребенка — раз и нате вам на блюдечке по первому требованию! Есть телефон, — могли позвонить, предупредить, тогда еще, может быть, как-нибудь и сговорились бы. Все, мама! Не трать понапрасну время. Не пущу Виталика.
Мать вздохнула и вышла из комнаты. В глубине души она была рада такому решению, но испытывала неловкость по отношению к сватам и опасалась скандала.
Когда Ирина уже держалась за ручку входной двери, в прихожую выскочил Роман.
— Любимая, подожди, неужели никак нельзя урегулировать этот вопрос?
— Я опаздываю, поговорим после.
— Я отвезу тебя.
— Нет. Не хочу привыкать к роскоши.
* * *
Весь день сердце Ирины было не на месте. Несколько раз она звонила родителям, проверяла, дома ли Виталик. В конце концов она не выдержала и пошла к заведующему отделения.
— Сергей Аркадьевич, отпустите меня сегодня. Мне очень надо.
— Да ты что, Надуева, с кем же я тогда останусь? Торчинская на больничном…
