– Тогда-то и начнётся реченное тобою иго жидовское?
– Нет ещё. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук Александр Третий. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведёт он.
– Кому передаст он наследие царское?
– Николаю Второму – Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слёзы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская…
Горько зарыдал Авель и сквозь слёзы тихо продолжил:
– А потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Апостольского Православия предком твоим Алексеем Михайловичем и от Святого Царя, над которым поганый жид надругается.
О Нём свидетельствует Писание. Псалмы девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мне всю судьбу его.
«Ныне познах, яко спасе Господь Христа Своего, услышит Его с Небесе Святаго Своего, в силах спасение десницы Его».
«Великая слава его спасением Твоим, славу и великолепие возложиши на него».
«С ним семь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое».[78]
Живый в помощи Вышняго, Воссядет Он на Престоле Славы. А брат Его царственный – сей есть тот, о котором открыто Пророку Даниилу:
«И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа Твоего».[79]
Свершатся надежды русские. На Софии в Царьграде, воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв наполнится Святая Русь и процветёт, аки крин небесный…
В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество его вставало в непреложной истине.
Император Павел Петрович глубоко задумался. Неподвижно стоял Авель. Между монархом и иноком протянулись молчаливые незримые нити. Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его, устремлённых вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.
– Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто? Прадед мой, Пётр Великий, о судьбе моей рёк то же, что и ты. Почитаю и я за благо о всём, что ныне прорёк мне о потомке моём Николае Втором предварить его, дабы пред ним открылась Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего.
Запечатай же, преподобный отец, реченное тобою, изложи всё письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моём и счастье нашей Державы.
И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:
«Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины».
Двенадцатого марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.
Умилительна была панихида.
Петропавловский собор был полон молящихся. Не только сверкало здесь шитьё мундиров, присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича была вся в свечах и живых цветах.
Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание Вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.
Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального. Знал, как много придётся ему вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот проклятый чёрный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми».[80]
Прочитав этот трактат, Шура закрыла обложку книги и задумалась: а ведь правда, что всё началось с семнадцатого века «Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Апостольского Православия предком твоим Алексеем Михайловичем…». Надо будет посмотреть в числах, что означает цифра 17 для нашего Отечества, ведь беды укоренились на Руси с надругательства над Православной Верой патриарха Никона и царя Алексея Михайловича Тишайшего в декабре 1666 года семнадцатого века, поскольку именно тогда была узаконена «новая щепотная» религия в Православной России.
Но ни старцы, ни русские пророки нововведений не признавали, ибо Слово Божие не может быть исправлено человеком. Не могут яйца научить курицу как правильно нестись, покуда сами не вырастут в кур. А с такой гордыней, какой обладал патриарх Никон, не то, что в куры, а в воробьи не возьмут.
Только очень уж хотелось царю-недоумку переплюнуть Ивана Васильевича. Он даже не посмотрел, что патриарх Никон переделывает писание на свой никонианский лад, усекает псалмы и тропари, лишь бы было не так, как заповедовал русичам апостол Андрей Первозванный. Вот тогда и началась настоящая смута во всём Отечестве, потому что патриарх Никон открыл Первую Гражданскую войну против русского народа.
Что ж удивляться, коли почти сразу в Россию стали наезжать заграничные учителя? Особенно отличился Пётр Великий, который ненавидел всё русское, узаконил новое летоисчисление, которое отняло у русского народа сразу пять тысяч лет существования. Достаточно сравнить новый и церковный календари, чтобы убедиться в царской ереси.
Как так можно царю ненавидеть своё царство? Это всё равно, что сидеть высоко на дереве и пилить под собой сук, на котором сидишь. Единственно, кто начал понемногу разбираться во всех жидомасонских аппетитах, это Государь Павел I. Но для этого ему пришлось стать главой масонского ордена. А когда он принялся отправлять русофобов-масонов по каторгам, то его самого задушили.
