случайных посетителей.
– Мейан? Это из-за того, что вы ищете Мейана, вы устроили весь этот бардак? – ворвалась женщина. – Тогда почему вы не спросили? Сейчас он, я думаю, в салуне через дорогу.
– Тогда мы отправимся туда немедленно, но я попрошу вас, – он повернулся к старшему Эдвардсу, – подождать нас у автомобиля, потому что для моей цели будет достаточно нас двоих, а большее количество может помешать и потревожить Мейана.
Трант спустился по лестнице, достал из машины свой чемоданчик с приборами и вместе с молодым Эдвардсом быстро перешел улицу и направился в салун.
История русского, рассказанная пульсометром
Дюжина зевак облокотились о барную стойку или сидели на стульях, прислоненных к стене. Трант внимательно изучал этих праздных людей одного за другим. Единственным человеком, на которого он, как казалось, не смотрел, был тот, кто, как единственный рыжеволосый мужчина в этом месте, явно должен быть Мейаном. Рыжеволосый – было единственным описанием, которое они имели о нем, но каким бы скудным оно ни было, учитывая заявление хозяйки о том, что Мейан был в салуне, Трант решил проверить его.
Психолог достал из кармана конверт и быстро написал на обратной стороне.
– Я собираюсь кое-что попробовать, – прошептал он, бросая конверт через стол Эдвардсу. – Это может не увенчаться успехом, но если я смогу провести эту проверку, тогда идите в заднюю комнату и произнесите вслух то, что я написал на конверте, как будто вы только что вошли с кем-то.
Затем, когда Эдвардс кивнул в знак понимания, психолог легко повернулся к ближайшему к нему человеку в баре – бледному литовскому рабочему конвейерного цеха.
– Я полагаю, вы можете употребить много этого? – Трант кивнул на свой стакан с терпким виски. – Тем не менее, это оказывает на вас свое влияние. Заставляет ваше сердце биться быстрее, учащает ваш пульс.
– Кто ты? – мужчина ухмыльнулся. – Лектор трезвости?
– Что-то вроде этого, – ответил психолог. – По крайней мере, я могу показать вам, какое влияние виски оказывает на ваше сердце.
Он взял саквояж с инструментами и открыл его. Вокруг него собрались зеваки, и Трант с удовлетворением увидел, что они считают его странствующим сторонником трезвости. Они с любопытством уставились на прибор, который он достал из футляра.
– Это одевается на руку, – объяснил он. Литовец, ухмыльнувшись своим товарищам, начал закатывать рукав.
– Не ты, – сказал Трант, – ты только что выпил.
– Вы нальете что-нибудь выпить? Я не пил с завтрака! – сказал другой, который подошел к столу и обнажил свое предплечье с синими венами, чтобы Трант прикрепил к нему инструмент.
Юный Уинтон Эдвардс, наблюдавший за происходящим с таким же любопытством, как и остальные, увидел, как Трант прикрепил сфигмограф к руке механика, и кончик пера начал выводить на закопченной поверхности волнистую линию – обычную запись пульса механика.
– Вы видите это! – Трант указал остальным на пластинку, которая медленно разматывалась с барабана. – Каждая ваша мысль, каждое чувство, каждое ощущение, вкус, прикосновение, запах – меняет биение вашего сердца и отражается на этой маленькой записи. Я мог бы показать через это, был ли у вас секрет, который вы пытались скрыть, так же легко, как я покажу, какое действие оказывает на вас виски, или как я могу узнать, нравится ли этому человеку запах лука.
Он взял из бесплатного ланча на стойке ломтик лука, который он подержал под носом человека.
– Ах! Вам не нравится лук! Но я подозреваю, что виски заставит вас забыть его запах.
Когда запах виски достиг ноздрей мужчины, линия записи, которая, когда он почувствовал запах лука, внезапно стала плоской, с возвышенностями ближе друг к другу, поскольку пульс бился слабо, но быстрее, начала возвращаться к форме, которую она имела вначале. Он выпил виски, перекатывая его на языке, и все увидели, что запись вновь обрела свой первоначальный вид. Затем, когда стимулятор начал действовать, кончик карандаша поднимался выше с каждым взмахом, а пики становились все дальше друг от друга. Они смотрели и смеялись.
– Я должен сказать, что виски действует на вас нормально, – Трант начал отстегивать сфигмограф от запястья мужчины. – Я слышал, что черноволосые мужчины, такие как вы, чувствуют его эффект меньше всего, светловолосые мужчины больше. Говорят, что мужчины с рыжими волосами, как у меня, чувствуют наибольший эффект. Мы, рыжеволосые мужчины, должны быть осторожны с виски.
– Эй! Там рыжеволосый мужчина, – внезапно закричал один из толпы, тыча пальцем. – Попробуйте это на нем.
Два энтузиаста сразу же отделились от группы и с нетерпением направились к Мейану. Он продолжал, не обращая внимание на происходящее вокруг, читать свою газету, но теперь он отложил ее. Трант и молодой Эдвардс, когда он поднялся и с любопытством наклонился к ним, впервые смогли ясно разглядеть его крепкое, грубое, властное лицо, глаза с тяжелыми веками и огромную мускульную силу его крупного тела.
– Тьфу на ваше разбавленное виски! – издевался он странно густым и тяжелым голосом, когда ему объяснили тест. – Я привык к более крепким напиткам!
Он насмешливо ухмыльнулся в окружающие лица, придвинул стул к столу и сел. Трант взглянул на Эдвардса, и Эдвардс тихо отошел от группы и незаметно исчез за перегородкой. Затем психолог быстро настроил сфигмограф на вытянутой руке и внимательно наблюдал за мгновением, пока кончик пера не поймал сильный и ровный пульс, который заставил его подниматься и опускаться в идеальном ритме. Когда он повернулся к бару за виски, задняя дверь хлопнула, и голос, который ожидал Трант, произнес:
– Да, полиция забрала его в Варшаве. Его забрали без предупреждения из дома его друга. Что дальше? Тюрьмы переполнены, но они продолжают их заполнять, следующими будут переполнены кладбища!
Следуя за ключом сфигмографа
– Смотрите! смотрите! – воскликнул литовец, сидевший за столом рядом с Трантом. – Он хвастался разбавленным виски, но один только его вид заставляет его сердце биться чаще и сильнее!
Трант нетерпеливо склонился над прокопченной бумагой, наблюдая за более сильным и медленным биением пульса, которое показывала запись.
– Да, перед тем, как он принимает виски, его пульс усиливается, – ответил Трант, – потому что именно так действует пульс, когда человек доволен и ликует!
Теперь он ждал, почти равнодушно, пока Мейан пил виски, а остальные пораженно молчали, поскольку пульс гиганта, верный его хвастовству, почти не колебался под действием огненного напитка.
– Тьфу, какая детская глупость! – Мейан твердой рукой поставила стакан обратно на стол. Затем, когда Трант расстегнул
