утопала по самую щиколотку, был не красным. Да, не красным, и не бордовым – черным, иссиня-черным. Черт возьми, при чем здесь ковер? Такой мягкий, такой теплый, такой приятный…
– Тим! Тим! Ну где же ты, мы скучаем!
Приятный женский голос. Приятный и эротичный. С ноткой неприкрытой похоти. Это возбуждает. И даже заставляет забыть об иссиня-черном, до жути приятном ковре.
– Тим, ну иди же к нам! – зовет другой женский голос, тоже полный эротизма и страсти.
Тим не знал, куда деваться. А деваться было некуда: между бордовыми портьерами виднелась полоска света – это, по-видимому, дверь, из-за которой раздаются эти ласковые, поистине райские голоса. Тим, уже взвинченный до предела, на негнущихся ногах двинулся к этой двери, чувствуя, как тело пронзают волны озноба.
За толстыми портьерами находится небольшая комната, освещенная красноватым светом двух настольных ламп. И прямо посреди этой комнаты стоит большая, роскошная, сделанная из чистейшего золота, убранная в драгоценные шелка кровать. А на кровати – три умопомрачительные красотки, облаченные в полупрозрачные кружева. Блондинка, брюнетка и рыжая. Одна в белом, другая – в черном, третья – в красном белье.
Тим влюбился. Сразу во всех трех. С первого взгляда и до конца жизни. Они сводят с ума, одними изгибами своего тела заставляют трепетать и мечтать о близости. Блеском в глазах вызывают дрожь, а влажные губы, с таинственной улыбкой шепчущие непристойности, вводят в экстаз без единого прикосновения.
Тим не помнит, как оказался в объятиях этих трех девушек. Они любили друг друга, они любили Тима, они доставляли нечеловеческое удовольствие, вознося в самые небеса, бросая на землю, и снова вознося на вершины божественного наслаждения. Тим не помнил, сколько это продолжалось, но сколько бы времени не прошло – оно было тем настоящим счастьем, которым ему всегда не хватало.
Три девушки – это великолепно, но и они могут утомить плоть. Поэтому в какой-то момент Тим просто упал на пол, раскинувшись на мягком, иссиня-черном, оглушительно приятном ковре, едва не утонув в нем. Внезапно мир, убранный в бордовые и красные оттенки, потускнел, звуки стали глухими и гулкими, будто утонувшими в вате. Мир покачнулся, вздрогнул и утонул в кромешной тьме, оглушив Тима своей вечной пустотой…
… – Что это?! – Джонсон, оглушенный всем только что увиденным, подскочил с кресла сомнопроетора. – Тим, что это?!
Тим, наблюдая за реакцией друга, только улыбался, наматывая конец пленки на небольшую катушку.
– Как что? Ты только что был мной. Ты разве не понял?
– Я-то понял! Но как?!
Наконец, до Джонсона дошло, что с ним только что случилось. Только сейчас он окончательно проснулся, осознав всю мощь сделанного Тимом открытия.
– Ах ты мой гений! – радостно вскричал Джонсон, заключив в свои объятия щуплого ученого. – Ты, все-таки, смог это! И теперь я люблю тебя еще больше!
С лица Тима не сходила смущенная улыбка, и он поспешил вырваться из рук детектива. А Джонсон, вдруг, напротив, перестал улыбаться и отпустил друга.
– Слушай – почти прошептал он, прищурив глаза и наклонив голову, – а то, что ты мне сейчас показал – это твой сон, да? Ох, Тим, ну и пошлятину же ты смотришь! Я чуть было со стыда не сгорел. Но что я вытворял с этими красотками! Ух, Тим, что я там вытворял!..
Тим по-настоящему смутился. Он так торопился, что взял первый попавшийся сон, и им оказалась единственная в небольшой коллекции натуральная порнография, выполненная по индивидуальному заказу. Тим отдал за эту пленку кучу денег, и берег ее, как зеницу ока. А сейчас так неудобно вышло…
– Ладно, Тим, – улыбнулся Джонсон, дружески похлопав ученого по плечу – с кем не бывает. У меня дома тоже есть такие сны! И ведь совсем не во сне дело, дружище, а в том, что ты сделал!
Джонсон радовался как ребенок, которого угостили конфеткой. Нет, даже лучше – как ребенок, которому подарили велосипед и билет на киносеанс в Эмпайр Синема. Тим сделал почти невозможное – он смог как-то так настроить сомнопроектор, что любой человек проникал в любой сон. Даже в чужой сон, записанный по индивидуальному заказу. Только что Джонсон чувствовал себя Тимом во сне Тима.
И если детектив раздобудет сны мертвых богачей, то он сможет побывать в шкуре этих богачей, когда они еще дышали и могли видеть сны.
Превосходно.
Друзья, оставив все опыты со снами на потом, направились в любимый бар отпраздновать эту сумасшедшую победу дешевым пивом и незатейливым стриптизом, который, может быть, сегодня не умеючи станцуют не самые лучшие девушки этого города.
… – Боже, это снова вы!.. Какого черта вам надо?
Инспектор, в очередной раз разбуженный звонком Джонсона, был зол, но, несмотря на это, по какой-то причине не посылал детектива куда подальше, и не бросал трубку. И детектив этим пользовался.
– Доброй ночи, инспектор. Я тоже рад вас слышать.
– Снова будете меня доставать? Вам было мало пяти лет в полиции? Вы мне проедали подкорку в управлении, теперь вы достали меня в собственном доме. Тогда может вернетесь обратно? Хотя бы при деле будете.
– Это официальное приглашение?
По выражению голоса детектива было трудно определить, шутит он или отнесся к словам инспектора вполне серьезно.
– Упаси боже! Если ребята узнают, что я пригласил вас на работу, они меня засмеют, а я – лицо официальное, мне такой эпизод в биографии не нужен. Так какого черта вы мне звоните? У вас уже получилось меня разбудить, что дальше?
– Инспектор, мне нужны пленки со снами тех несчастных, что погибли…
– Вы опять за свое! Вы когда-нибудь успокоитесь?
– Никогда…
– Правильно вас из полиции поперли. Угомонитесь уже, это не ваше дело. Да это вообще не дело, а одно недоразумение!..
Джонсон был задет. Нет, не словами инспектора о недоразумении – это он уже давно привык слышать. А, вот, уход из полиции – это другое дело. По этому поводу он шутить не любил. И разговаривать тоже. Особенно – с инспектором. Хорошее настроение Джонсона куда-то испарилось. Между тем, в трубке воцарилась тишина, нарушаемая только легким электрическим треском и шумом электричества в проводах.
– Ну так что, как на счет пленок?
Инспектор тихо выругался. Джонсон, ожидая такую реакцию, положил трубку на стол, закурил, глубоко затянулся, выпустил густой сизый дым, и снова взял трубку. Инспектор молчал.
– Ладно, черт с вами. Но у нас осталась только одна пленка – со сном мистера Бигля. Если хотите посмотреть – торопитесь, завтра материалы по этому делу
