– Ничего себе ты с ней нежненько! – воскликнул Томми.
– А как же… Это ее родная цепь, она еще при жизни на ней сидела.
– Предатель! – с чувством произнесла Дама Роз – Я ничего вам не скажу.
– Было бы тут что предавать… – рассудительно проговорил Куз Митч. – Тебя же, голубушка, считай, и нету, видимость одна. Ты на меня посмотри, я ведь тоже нежить, а какой молодец – поглядеть приятно. Так что хватит глупить, а то священника позовем.
– Тут священники стадами ходили, да ничего не выходили, – произнесла Дама Роз, презрительно, но совершенно не аристократически оттопырив губу.
– Так то небось были малахольные англиканские пасторы. А мы пригласим православного попа, дикого и злого, с кадилом и святой водой сорокаградусной крепости.
Если бы привидение могло побледнеть, Дама Роз побледнела бы.
– Не надо… – прошептала она, бессильно опустившись на пол.
– Тогда давай разговаривать. Твоя история нас не слишком волнует, мы ее уже прочли. – Митч продемонстрировал найденную книгу.
– Дура! – прошипела покойная леди. – Идиотка! Даже такой простой вещи не смогла сделать!
– Кого вы имеете в виду? – быстро спросил Трауб. – Миссис Баскет, миссис Бакт или, быть может, мисс Бекер?
– Какая она Баскет? Это ничтожество, пустое место, оскорбляющее род! А ваша мисс Бекер и вовсе не та, за кого себя выдает!
– Кто же она?
Но Дама Роз уже взяла себя в призрачные руки.
– Раз сэр Эдвард решил взять ее в горничные, так и будет. Больше я ничего не скажу. Угодно – терзайте!
– Зря ты так, голубушка. – Митч покивал головой. – Ведь если мы сами до всего дойдем, тебе же хуже будет. Думаешь, если ты умерла, так тебе ничего больше не сделают? Сделают, и еще как… народец до таких вещей ушлый. – Митч подошел к привидению, обмотал обрывок цепи Даме вокруг шеи. – Не хочешь сейчас говорить, иди к себе, отдыхай покамест. Понадобишься – позову.
Дама медленно поднялась с пола. Все в ней – платье, прическа, розы, которыми она так безжалостно швырялась, – оставалось свежим и непомятым, но чувства пребывали в смятении, и это можно было заметить невооруженным глазом.
Изящным движением Дама Роз закинула на спину конец цепи и, прежде чем исчезнуть, произнесла:
– Джон Бакт, дворецкий, тоже не тот, кем кажется. Именно дворецкий выдал меня мужу, он, и только он, во всем виноват!
Некоторое время в комнате царило молчание. Затем Сэмюэль Трауб задумчиво произнес:
– Дворецкого мы и впрямь упустили из виду. Жаль, что свидетельница говорит так туманно и неохотно.
– Она по-другому не умеет, – вступился за привидение Куз Митч. – Говорит смутно и путает день сегодняшний с событиями XV века. Будь иначе, черта с два я ее отпустил бы. По этой же причине и суды не принимают во внимание показаний призраков.
– В таком случае, – распорядился Трауб, вытаскивая из жилетного кармана фальшивый американский брегет, – предлагаю всем отдыхать, а за час до рассвета снова встречаемся здесь. Попробуем выяснить, кто режет розы и куда их носит.
– Странный вы народ, люди, – проворчал мистер Митч – Все бы вам спать, нет чтобы делом заняться.
* * *
Сорок тысяч литераторов изломали восемьдесят тысяч перьев, живописуя лондонские туманы. И хоть бы один воспел туманы графства Дарем! Со стороны Скерна сплошным фронтом движется непроницаемая белая стена, а навстречу конными разъездами мчатся промышленные дымы Йорка и Дарлингтона. Сшиблись, закружили, серое на белом, белое на рыжем, весь мир вскипел и пал обессиленно густым маслянистым пластом, сквозь который не то чтобы видеть – пройти невозможно. Всякий звук убит, запах подавлен, только остывшее железо, раскисшая земля, перегоревшее машинное масло и смог, смог, смог…
Беззвучно шлепают мокрую почву огрузневшие капли, неслышно клацает секатор, срезая ветки, полные цветов, листьев и шипов. Одна, две… восемь самых лучших роз. Англичанам невдомек, что восемь цветков дарят лишь мертвым. Что с них взять, с диких островитян…
Разоритель розария на ощупь пробирается к ротонде, затепляет масляный фонарь, никчемный среди масляной субстанции тумана.
Мучительный скрежет каменной плиты, запирающей подземный ход, фигура с фонарем и розами скрывается в подземелье. Вход остается открытым, чтобы легче было вернуться. Очень неосмотрительно; две темных фигуры скользнули следом за вошедшим, скрадывая его, словно собаки – боровую дичь.
Человек с розами и фонарем проникает в винный подвал. Смазанные петли дверей не скрипят, и так же безучастно пропускает дверь и преследователей.
В винном подвале, как и было обещано, нет ничего, кроме пустых стеллажей. Зато и запоров никаких, все нараспашку, гуляй, хоть в котельную, хоть куда.
Темная фигура направляется к черной лестнице. Лестница винтовая, закручена против часовой стрелки. Не иначе первый владелец замка был левшой, и твердыня строилась так, чтобы сеньору сподручней было оборонять проходы. Зато и нежить в таких домах заводится чаще, нежели там, где лестницы закручены вправо.
Как ни таись, но по чугунным ступеням тяжелые сапоги стучат гулко, и за этим шумом не слышно легких шагов соглядатаев. Казалось бы, остановись, приникни к отверстиям в узорном чугуне, и увидишь, как пролетом ниже по твоим следам ступают сыщики, но идущему не до того, он спешит донести восемь роз к неведомой цели.
Бельэтаж – парадные гостиные, курительная комната, столовая и накрепко запертая буфетная, где хранится фамильное серебро – единственная ценность, сохранившаяся с былых времен. Чугунная винтовая лестница в углу готической гостиной кажется нефункциональной деталью интерьера. И не каждый может догадаться, что именно по этой лесенке пропавшая горничная носила из прачечной, что в подвале, в бельевую, что на втором этаже, сияющие белизной и крахмалом простыни, а в те времена, когда в замке не было современного парового отопления, предшественник Джона Брукса таскал для печей и каминов сухие буковые поленья.
Дама Роз обычно бродит по первому этажу, но материальная тень с розами минует парадное запустение и поднимается на второй этаж, где спальни и гостевые комнаты. Трое Джонов из четырех спят во флигеле, а здесь живет миссис Баскет, и в угловой комнате – супружеская чета Бактов. Здесь же находится и комнатушка, где прежде обреталась Джоана Бекер – поближе к хозяйскому пригляду, подальше от молодых неженатых мужчин.
Кому несет цветы неизвестный, удвоивший осторожность на жилом этаже?
Не задержавшись, злоумышленник поднимается дальше. Теперь уже ясно, что это злоумышленник, что делать честному человеку с цветами в предутренний час на чердаке? Чердак – помещение технологическое, такое же, как подвал. Вся нарядная жизнь, словно ломтик бекона в сэндвиче, зажата между двумя технологическими помещениями: подвалом и чердаком.
