Он имел виду вовсе не торговцев, а статного иноземца в добротном костюме наемника, рассматривающего их почти в упор, и настойчиво тянул женщину прочь. Однако незнакомец внезапно свернул в сторону и решительно пошагал прочь, словно по своим делам. Хасит выдохнул тревогу, но до конца пока не успокоился, его природная смекалка и профессиональная недоверчивость заподозрили какой-то подвох.
Малиха ничего этого не заметила, пытаясь сообразить, стоит ли верить вору? Как известно, у них совести нет – с честными глазами вытащат последний медник у старухи и продадут за серебрушку ближнего.
– Я клянусь... чем хочешь, именем матери... – в голосе мужчины скользнуло отчаяние, и она решилась.
Всё равно убежать от него не удастся, Хасит ловок и силен, а ей не следует показывать здесь свои тайные умения. Еще сочтут ведьмой, а Торем к таким нетерпим. Как, впрочем, и к большинству магов, и то, что хан дал Ардагскому королю разрешение на открытие порталов – большое чудо. Или большая выгода для ханской казны, если точнее.
– Идем.
В харчевне он выбрал столик на улице, в глубине двора, под огромным старым орехом, заказал чай и еду и, едва подавальщик убежал, приступил к рассказу.
– Ты его сильно задела, – зорко поглядывая по сторонам, шептал вор, придвинув голову к уху бывшей соседки, и со стороны казалось, что это обычное ухаживание, – он обозлился и решил тебя украсть.
Малиха молчала, пока он не открыл ничего нового, но говорил правду, и это давало надежду, что вор не солжет и дальше.
– Сама понимаешь, он заставил меня помогать... а я не мог отказаться, Васан же выкупил мою свободу...
И это она знала, как и то, что выкупленные из тюрьмы мелкие преступники, воры и жулики становятся для своих хозяев полными рабами на весь срок, что отмерили им судьи. А отвешивают те не скупясь, чтоб покупали подороже. Сплошной доход казне, и в камерах не тесно. Но снова не стала ничего говорить.
– Через забор я его переволок, – едко хихикнул вдруг Хасит, – и на крышу влезть помог, но дальше не пошел, сказал что мне, если поймают, плаха светит. Но пообещал, что вытащу обратно, и веревку оставил...
Мужчина снова тихо засмеялся, вспоминая, как зло шипел Ахчар, как полз по почти плоской крыше к люку, через какие жители мазанок выбираются в жаркие летние ночи, чтоб поспать на свежем воздухе. И жуткий визг, с которым откормленный приказчик рухнул вдруг вниз.
– Скажи... что ты там сделала... что он свалился, как камень в воду? И чем так гремел? Про то, как он орал, говорить не буду... весь квартал проснулся. Пришлось мне уходить, всю ночь топал. Хорошо, что всё добро ношу в поясе, а то пришлось бы обет нарушать, руки пачкать...
– Так мы ведь стирать поехали, – нехотя призналась Малиха, – вот и смазала крышу коровьим навозом, чтоб высохла к возвращению. А возле люка глина высыпалась... пришлось налепить побольше. Ну а что там гремело, не знаю, лестницу я в сторонку отставила, чтоб край не помять... а чтоб навоз не капал, старые лохани и бадейки подставила.
– Навоз... – давился хохотом вор, представляя, как искали ноги приказчика перекладины несуществующей лестницы и как скользили по вонючей жиже его пальцы, ища за что бы зацепиться, – нет, я бы не догадался... и не придерешься.
– Так может... тебе лучше вернуться? – осторожно спросила Малиха, уже зная, что это плохой совет.
Не простят ему ни приказчик, ни торговец такого позора, над ними же теперь полгородка хохотать будет, когда разберутся, что произошло.
– А ты не подумала, – резко оборвав смех, хмуро глянул на нее мужчина острым взглядом, – что они будут нас вместе искать? Я ведь немного тебе соврал... извини. Не сразу сбежал, полежал на крыше в соседнем дворе, подслушивал. И знал уже, что ты стирать уехала, когда бежать решил. Полночи шел и думал, как бы тебя уговорить, чтоб не возвращалась, Кахрим сказал, что сам намерен тебя в третьи жены взять. А к прачкам пришел – там переполох, ищут, куда ты делась. Вот после этого все сложил, про мальчишку вспомнил и понял, что ты сбежала. А сюда не случайно шел, и за порталом издали следил...
– Как ты мог узнать, куда я пошла?
– А куда тебе еще идти? Замуж ты не хочешь, это сразу понятно, я-то вижу, что ты не прихорашиваешься, как другие вдовушки, а наоборот, чучело из себя делаешь. Да и ведешь себя не так... у меня глаз острый. Но одной тебе трудно, значит, решила на родину... кто-то говорил, что тебя муж из Ардага привез. И правильно рассудил... как оказалось. Так что, уходишь или нет?
– Для того чтоб уйти, деньги нужно... – хмуро усмехнулась Малиха, – а Кахрим щедростью не отличался.
– Так он специально тебя прижимал, чтобы долго не уговаривать, – пояснил вор, – значит, тебе еще придется тут пожить... тогда давай решать, куда пойдем. Я тут подумал, нужно нам вместе держаться.
– Плохо подумал, – отрезала женщина, – нечего нам вместе никуда идти.
– Ох и дура! – рассердился вор и смолк, завидев спешащего к ним подавальщика, – тсс.
Он дождался, пока парнишка выставит на стол еду и чайник, сразу расплатился и принялся ловко раскладывать мясо и овощи на тонкие пресные хлебцы.
– Умеешь это есть?
– Конечно, – забрав свою долю, отозвалась Малиха, начиная понимать, в чем просчиталась.
А еще, как права была травница, что не оставила их у себя... хотя и смолчала, всей правды не открыла. Зато совет дала самый верный... хотя и бесполезный. Но и Хасит не прав: по одному или вместе их все равно найдут. Святая Тишина, ну вот почему она такая невезучая? Или несообразительная? Нужно было уходить в начале весны, едва подсохли дороги. Нет, решила ждать обоз! Вот и дождалась.
– Ты ешь и не переживай, я все продумал. Сегодня они еще сюда не доберутся, и мы успеем наняться на работу в какой-нибудь маленький поселок, куда никто не хочет ехать. И не бойся, в жены я тебя не зову и принуждать не собираюсь. Просто помогу тебе, скажусь назначенным наставником... твой же муж мог такого определить? Пусть кто-то попробует доказать, что не меня.
– Кто тебе поверит, – горько хмыкнула Малиха, – ты же с меткой вора ходишь!
Хотя не могла не признать, план был бы неплох. Многие мужчины в Тореме, занятые опасными ремеслами или торговлей, назначают едва родившимся сыновьям наставников и выбирают обычно надежных и верных друзей, иногда подкрепляя свое доверие счетом в гномьем банке. И если случится худшее, названный брат погибшего становится сироте вторым отцом, не посягая на место рядом со вдовой.
– А вот тут ты мне поможешь, – еще тише шепнул Хасим, – ты женщина смелая, а зелья я давно достал... нужно только местечко тихое.
– Но это же больно! – нахмурилась вдова, кое-что слыхавшая про такие хитрости, и мельком глянула на скулу мужчины, словно случайно занавешенную смоляной прядью.
