Вспышка фотоаппарата помешала встать. Леви потеряла ориентацию и слепо зашарила перед собой, не в силах ничего рассмотреть из-за плававших перед глазами цветных кругов.
— Будет ли пересмотрено дело «предательницы Стар»? — выкрикнул кто-то другой.
— Ваши друзья хотят возобновить былые отношения? — прошелестел третий голос.
— Почему вы отказываетесь выступить с заявлением? — пискнул четвертый.
— Вы встречались со своим бывшим мужем перед его депортацией на Алиан? — прогрохотал пятый.
— Правда ли, что что вам предложили восстановление на службе? — загнусавил шестой.
— У вас были интимные отношения с Аристэем Волком, вашим напарником? — влез седьмой.
Леви потерла глаза и постаралась взять себя в руки. Она знала, что репортеров всего двое: тот, с микрофоном, и взявшийся невесть откуда субъект с камерой, но ее воображение придавало их фразам разные интонации, усугубляя панику.
— Без комментариев, — выдавила через силу. — Пожалуйста, оставьте меня в покое…
Они и не подумали отступить. Нависли над ней, как гиены, вспышка мигала, не переставая.
Затем стало тихо. То есть шум космопорта никуда не делся, а вот сочившиеся неодобрением голоса резко умолкли, и это было одновременно пугающе и восхитительно.
— Али Чат, Симор Асенир, вы задержаны за преследование, нападение и запугивание, — прозвучала над головой фраза, которую Леви мечтала произнести сама. — Сейчас вам зачитают ваши права.
Лязгнули наручники. Она вздрогнула, почему-то вообразив, что это по ее душу, и начала остервенело тереть глаза, не понимая: обзору мешает текущая из пореза на лбу кровь.
— Гражданка Стар, не двигайтесь. — Кто-то мягко сжал руку Леви. — Медицинская помощь прибудет через две минуты. Позвольте мне. — Влажная салфетка прошлась по векам, и зрение вернулось. — Осторожнее, у вас может быть сотрясение мозга. Давайте-ка зажмем вашу рану.
«Со мной обращаются как с человеком?» — Леви пристально посмотрела на полицейского, но не узнала его. Перевела взгляд на стоявших рядом патрульных — и опять-таки не увидела ни единого знакомого лица. Получалось, эти люди помогали ей не потому, что они когда-то служили в одном участке? Для них ненавистная всем «предательница Стар» уже не отличалась от обычных граждан?
— Мама! Ты в порядке?!
Леви подумала, что это, несомненно, сотрясение. Если в то, что в полицейских кругах каким-то чудом мнение насчет «предательницы Стар» изменилось, она еще могла поверить, то в Мика, называющего ее «мамой» перед гурьбой подоспевших репортеров, — нет.
Рядом опустился медицинский флаер. Леви в мгновение ока оказалась за пластиковыми стенками биосканера. Снаружи Мик что-то горячо доказывал журналистам, тыкая пальцем в камеру видеонаблюдения, что висела поблизости.
— …компенсацию за моральный и материальный ущерб… пары миллионов хватит… мама натерпелась… обязательно подадим в суд на их канал…
Медицинский флаер поднялся в воздух, бессовестный мальчишка продолжил играть на публику.
Когда биосканер закончил анализ и по его экрану побежали столбики показателей, Леви закрыла глаза. Она хотела забыться. Просто забыться, потому что все усилия Мика пропадут даром.
Она больше не страдала из-за шумихи в СМИ. Привыкла. Единственное, что огорчало, — приклеившееся прозвище. А остальное… Плевать! По сути, заголовки «Бывшая «предательница Стар» спасает планету» и «Предательница Стар губит Оникс» мало чем отличаются. Люди видят лишь первые слова, не вдумываясь в контекст.
С этим Леви смирилась. Но она не хотела быть жертвой, которой ее всенепременно сделают после сегодняшнего. Лучше уж считаться злодейкой… Ненависть проще выносить, чем жалость.
Медицинский флаер приземлился у больницы.
— Гражданка Стар, ваш диагноз и предписания отправлены на вашу электронную почту. Желаете получить распечатку?
Леви отрицательно покачала головой.
— Спасибо, не нужно. Где я могу…
«…получить реальную помощь вроде промывания раны и накладывания швов?» — она не договорила.
— Арт? — прошептала, увидев человека, который точно не мог тут находиться.
— Мне Мик позвонил. — Аристэй помог ей выбраться из биосканера и, осторожно придерживая под локоть, повел по длинному пустому коридору к травмпункту.
— Он меня мамой назвал. — Леви закашлялась. — Меня. Мамой. Представляешь?
— Не обращай внимания. После отъезда Миры он сам не свой. Это пройдет.
— Я не хочу никаких миллионных исков.
Волк недоуменно поднял бровь.
— Каких… А, новая затея Мика, — догадался без подсказок. — Не бойся, когда мы уедем на Ариадну, это все станет дурным сном. Хотя проучить тех подонков надо бы…
— Мне плевать на них! — Леви сорвалась на крик. — Уродов везде хватает! И на Ониксе, и на Ариадне, и в любом уголке Галактики! Я просто хочу покоя! Разве это так сложно понять, Арт?!
Аристэй завел ее в травмпункт и дождался, пока хмурая медсестра обработает рану.
— Я могу достать билеты на сегодняшний рейс, — сказал, когда они вышли обратно на стоянку. — Мик согласен.
— Он же ненавидит меня. — Леви почувствовала, что вот-вот расплачется. — Он назвал меня мамой…
— По-моему, ненависть проявляется не так, — с улыбкой начал Волк.
— Скажи еще, что он это всерьез! Арт?.. Арт! А вдруг Мик говорил всерьез?!
— Вряд ли. — Аристэй открыл дверку старенького, разрисованного изнутри детскими рисунками флаера, и осторожно поднял Леви, чтобы усадить на продавленное сиденье. — Но точно не со зла. Сегодня у него была последняя встреча со спецслужбами, вот он и чудит. Так ты согласна? Мы покинем Оникс через восемь часов.
Она опустила глаза. Из больницы тянуло медикаментами, на улице начинал накрапать дождь, в стоявшем поодаль допотопном фургончике кто-то включил меланхоличную музыку… Не самая подходящая обстановка для принятия судьбоносного решения.
— Зачем ты со мной возишься, Арт? У тебя своих проблем хватает. Я настолько жалкая?
— Что?!
Крик напугал Леви. Она сжалась в уголке флаера, украдкой вытирая непослушные слезы.
— По-твоему, я тебя жалею? — Волк отвернулся. — Это ты должна меня презирать!
Леви настолько удивилась, что подняла взгляд.
— Почему? — шепнула едва слышно.
Аристэй устало опустился на сиденье рядом с ней.
— Когда ты нуждалась в поддержке, меня не было рядом.
— Твоего сына едва не забрали спецслужбы! — Леви не замечала, что повышает голос. — Твою дочь могли похитить в любой момент! У тебя самого все было хуже некуда, но ты звонил мне! Приходил домой! Не твоя вина, что я не просила о помощи!
— Для меня это не оправдание.
— Я не хотела тебя впутывать! Ты должен был помнить настоящую Леви Стар, а не психованное существо, что опустилось на дно! Посмотри, во что я превратилась!
Установилось молчание. Индикаторы на приборной панели помигивали, напоминая о включенном двигателе, и их ритмичные вспышки действовали на Леви успокаивающе.
— Жалеешь меня? — Она снова опустила глаза и могла произносить фразы почти ровным тоном.
— Хочу защитить. И люблю.
Ей пришлось вцепиться в поручни, чтобы Аристэй не заметил, как дрожат ее пальцы.
— Вчера в какой-то передаче обсуждали нашу интимную жизнь. — Леви должна была говорить хоть что-то, иначе ее захлестнули бы эмоции — и непрошенные слезы. — Оказывается, мы с первого дня службы практикуем БДСМ. Даже свидетели есть: твоя соседка чуть ли не видеодоказательства предоставила. Как думаешь, это достаточный повод для объятий?
— Если ты согласна покинуть Оникс сегодня вечером, я готов даже на поцелуй.
Леви прижалась к нему, чувствуя, как отступают тревоги и на душе становится легко и уютно. Хотелось сказать что-то радостное, воодушевляющее и приятное, но она лишь улыбалась сквозь слезы, наслаждаясь моментом.
— А Мик? — шепнула, отстранившись на миг.
— Он поймет. Мой сын достаточно зрелый, чтобы нас понять.
Леви рассмеялась, хотя ничего смешного Волк не сказал. Она вдруг подумала, что не о такой романтике мечтала в детстве маленькая Леви Стар. Но взрослую Леви устраивал этот вариант.
