на заднюю стенку модуля. — Но, выходит, нашу игру вел офицер стражей. Ему-то это зачем?
— Может из мести, — Морис отходит в сторону так, чтобы больше не видеть мертвеца. — А может просто садистские наклонности, как у большинства стражей. Не все ли равно?
— Не отмахивайся, — возражает Лекс, — нам нужно понять его мотив, если мы хотим договориться с ним о нашей дальнейшей судьбе. Кстати, раз хозяин апартаментов теперь с нами, не попробуешь ли ты пошуровать в домашней системе?
Да уж. Морис честно пытается взять мертвеца за руку и отсканировать его палец, прижав к устройству, принесенному из библиотеки, но ничего не выходит. То ли палец мертвеца слишком отличается от пальца живого человека, то ли отпечатки Толлека были удалены из памяти системы.
Отчаявшись, Морис подходит к нам, стоящим возле экрана от входа в техническую шахту. В этой комнате его прикрывает только бело-желтое кресло.
— Кажется, мы все-таки нашли выход, — вяло улыбается Лекс. Он все хуже и хуже выглядит. Очевидно, что нам придется обратиться за медицинской помощью и сделать это как можно скорее.
Больше я с ним не спорю. Пока они с Морисом отворачивают экран от стены, я бегу в хозяйский кабинет и забираю часы. Лекс передал мне карту с идентификацией Пайама, так что я прикладываю ее к углу телевизора, надеясь, что карта офицера стражи подействует, как по умолчанию действует на всех электронных запирающих устройствах. К счастью, сам Пайам об этой двери, видимо, не знал, а, значит, и не заблокировал для нас. Действительно за экраном ненастоящего телевизора тут же открывается проход, но он ведет в никуда. Просто маленькая пустая комнатка за стеной. Проверив этот вариант, сбегаю вниз и пробую выходы из апартаментов, включая двери из оранжереи, выходящие на платформу и в парк, но все они все еще заблокированы. Значит, вариант выбраться отсюда у нас действительно остался всего один.
Запыхавшись, возвращаюсь в ромашковую спальню. Отрицательно качаю головой на молчаливый вопрос Лекса, и он лезет в шахту, сразу включая фонарь.
Морис помогает мне пролезть через узкое отверстие в стене, хотя в этом нет никакой необходимости, но он галантен до конца.
— Пошли, — говорит Лекс, направляясь вперед по проходу, который мы видели на схеме жилища, предоставленной Морисом. Луч фонаря освещает нам путь.
— Э, Вета, — вдруг зовет Морис. Он идет самым последним. Я оборачиваюсь, а он вдруг резко тянет меня за руку на себя. Я чувствую неприятное дуновение. В шахте становится почти совсем темно, остается только свет из комнаты в начальной части тоннеля.
Отбрасываю от себя руку Мориса. В панике у меня не сразу выходит найти свой фонарь. Но включив его, обнаруживаю возле себя только внезапно выросшую стену. К моему ужасу Лекс остался по другую сторону от нее.
— Лекс! — как полоумная кричу я. Он откликается, но слов не разобрать. В ужасе я стучу, пинаю чертову стену, но все, конечно же, тщетно.
— Перестань, ты так покалечишься, — Морис оттаскивает меня от нее. — Лекс-то сможет выбраться, а нам еще предстоит найти другой вариант, идем. — Он вынуждает меня вылезти обратно в комнату.
— Думаешь, он не оказался там заперт?!
— Нет, — Морис дергает плечом, — вы же, я так понимаю, открыли шахту, где-то с той стороны на всякий случай, да?
— Конечно. Если он не оказался между двумя такими стенами, то он выберется, — говорю я нервно. — Как ты только заметил? Она захлопнулась так резко и внезапно, как все двери здесь.
— Не знаю, случайно заметил движение. Инстинктивно притянул тебя к себе.
— Отличная реакция.
— Да, вот только не знаю, — смущенно говорит Морис, — не сделал ли я хуже. Я испугался, что она ударит прямо по тебе, но возможно она бы захлопнулась просто за твоей спиной, и вы бы оба оказались свободны.
— Скорее она прихлопнула бы меня как жука, — я убираю фонарик и снова оглядываюсь вокруг, пытаясь отвлечь свой нервный мозг, разглядыванием деталей обстановки. Взгляд тут же останавливается на картине, висящей возле спального модуля, хотя сюжет ее чрезвычайно прост в отличие от остальных произведений искусства, украшающих стены. Ее же протыкает своим остановившимся взором и мертвый хозяин всех этих вещей, случайно или нет.
— Надеюсь, Лекс придумает, как нас вытащить отсюда, — между тем говорит Морис, подходя к выходу из комнаты, — но нам и самим нужно предпринять все возможное. Ты проверяла выходы через оранжерею?
— Да, они тоже заблокированы, — отвечаю я устало.
— Помнишь схему? Туда можно также пройти через второй ярус, — говорит Морис, уже выйдя за дверь. Я следую за ним, и вместе мы выходим в коридор, идущий позади комнат. Там такие же три двери выходят на вытянутый балкон, нависающий над оранжереей. Выйдя на него, Морис подходит к перилам. — Посмотри туда! — он указывает направо, к ближайшему к нам концу балкона. Оттуда за креплениями для ламп и другой техникой отходит мостик, подходящий вплотную к остеклению, отделяющему нас от парка и свободы. — На ночь это стекло закрывается ставнями, — говорит Морис, — к их механизму может понадобиться доступ на случай поломки, так что возможно там есть открывающееся окно. Давай, проверь с этой стороны, а я с противоположной.
Кивнув, я смотрю, как он идет к дальнему концу балкона, а потом иду к ближнему мостику. В остеклении действительно нахожу окно, но его можно открыть только с помощью карты, которая есть, полагаю, только у обслуживающих такие системы техников. Вернувшись на балкон, вижу, что Морис возится с чем-то возле такого же окна в дальнем конце оранжереи.
Стараясь не нервничать, выхожу обратно в коридор, закрываю за собой дверь и блокирую ее одной из своих карт. Быстро иду ко второй двери и делаю с ней то же самое. Когда я добираюсь до третьей двери, ближайшей к Морису, тут же захлопываю ее и вставляю в считыватель последнюю третью карту, которую мне дал Лекс. Именно в этот последний момент, к двери подходит Морис. Он пытается открыть ее со своей стороны, но не может.
— Что ты сделала?! Зачем?! — он кричит с таким искренним изумлением, что я начинаю сомневаться в собственной догадке. В любом случае, меня так захлестывают эмоции, что я просто физически не могу ему ничего ответить. — Ладно, — говорит Морис
