Ознакомительная версия.
Удар Петра нанесла мастерский, почти профессиональный. Не зря долгими вечерами, когда нам нечем было заняться, она много раз просила меня показать, как правильно бить, чтобы суметь постоять за себя в случае необходимости. Только прежде я сомневался, что ей хватит духа ударить ножом человека. Я ошибался. Петра справилась.
Марта стояла покачиваясь и держась за рукоять, но даже не пыталась выдернуть нож. На это у нее уже недоставало сил.
Лиза, при выстрелах прижавшая к себе мальчика, теперь вскочила на ноги, обернулась и негромко вскрикнула.
Адди единственный, кто не проявил ни малейших признаков испуга. Он только прижимался к Лизе, во все глаза глядя на происходящее. Но больше всего он смотрел на Марту.
Она оперлась на стену и начала медленно сползать вниз. К «томми-гану», валявшемуся в шаге от нее на полу, Марта даже не потянулась, понимая, что сил ей не хватит.
Я отвлекся от нее на пару мгновений.
Марта, заметив, что я не смотрю на нее, одним движением расстегнула старенький жакет, под которым оказался широкий пояс, туго стягивавший ее талию. А на поясе висела маленькая коробочка размером с портсигар. Коробочка закрывалась на изящную защелку, и Марта, с трудом подняв руку, открыла ее. В коробочке оказался лишь один крохотный переключатель.
Длинные, как у пианистки, пальцы Марты потянулись к нему.
В этот миг я отчетливо понял, что самое ужасное произойдет именно сейчас. Коробочка не выглядела страшной, но мне она внушала такой ужас, какого я не испытывал даже в каюте цеппелина, разглядывая изувеченные трупы членов команды.
Я выстрелил из «дырокола», но Марта оказалась чуточку проворнее.
– Умрите! – Я скорее догадался, чем услышал последнее слово Марты, прежде чем она нажала на рычажок.
Выстрел из «дырокола» попал ей в грудь, разворотив тело помощницы Серафимова. Марта упала, пару раз судорожно дернулась на полу и умерла.
Но мне было не до нее.
Я смотрел на сестер. На то, что с ними случилось. И ничего было уже не изменить.
Переключатель, нажатый Мартой, запустил смертельный механизм. Черные шипы выстрелили из ошейников, вонзившись в шеи девушек и впрыснув яд.
Близняшки даже не успели осознать, что произошло. Яд оказался мгновенного действия, они умерли сразу, без страха и мучений.
Сестры безжизненными куклами упали на деревянный пол, глухо стукнувшись о него головами. Но им было уже все равно.
Мне показалось, что я еще различаю некую невысказанную мысль в глазах Петры, будто бы она очень хотела сказать мне нечто невероятно важное, но никак не успевала. Спустя мгновение взгляды сестер потухли окончательно.
Петра и Лиза лежали рядом, после смерти такие же близкие друг другу, как и при жизни. Их мертвые глаза были широко распахнуты.
И тут Адди, до этого молчавший, негромко сказал, и я расслышал каждое его слово:
– Им повезло. Есть вещи похуже смерти. Я проходец, я знаю, о чем говорю…
Я потерял счет минутам. Время будто остановилось. Я сидел на полу, баюкая тела девушек. Это продолжалось… долго. Потом я вышел из комнаты и убил обоих охранников, так и не успевших прийти в себя. Я перерезал им глотки и ничего при этом не почувствовал: ни сострадания, ни жалости, ни даже удовлетворения. Я просто сделал свое дело и вернулся в комнату. Адди – странный мальчик, сидел на кровати и игрался с двумя металлическими солдатиками. На три мертвых тела он не обращал внимания.
Я согнал его с кровати и аккуратно уложил туда сестер. Ошейники я так и не сумел с них снять: слишком хитроумный механизм. Но теперь уже все равно.
Весь, с ног до головы, я был перепачкан в крови Марты и охранников.
Я вытянул Марту за ноги в коридор. Негоже ей находиться в одной комнате с моими девочками. Пока я тянул тело, подол ее платья чуть задрался, открыв худые кривоватые ноги в дешевых чулках. Из кармана выпал какой-то предмет. Я даже не удивился, узнав свой переговорник, конфискованный вчера Кречетовым, а после выкраденный мной из холла. Тогда, связавшись с Мартыновым, я вернул прибор на место, дабы не вызывать подозрений, а с утра он так и остался в доме. Я сунул переговорник в карман, заметив, что устройство все это время было выключено.
Тело Марты я оставил подле второго охранника. Так, почти в обнимку, они и остались лежать.
Сестренки – хорошие, милые, умные девочки – мертвы, и ничего уже не изменить. Они были со мной, теперь их нет. Я остался один.
Я поднял «дырокол» и приставил его к виску. Я виноват и должен понести наказание. Лучше бы это мой труп лежал сейчас на кровати. Меня не жалко. Я старый, я многое повидал, мне уже все равно. Если бы только можно было что-то изменить.
Нет, сначала месть, и только потом позорное бегство в никуда. Я убрал «дырокол».
И некого винить в их смерти, кроме себя самого. Ведь мог же их спасти, мог! Нужно было что-то придумать, действовать как-то иначе, хитрее, находчивее. И Лиза с Петрой были бы живы сейчас.
До конца дней своих я буду прокручивать в голове этот день и искать варианты, снова и снова.
Адди, этот странный мальчик, считающий, что есть вещи похуже смерти и что все вокруг – лишь цирковое представление, а смерть – ловкий фокус, вызывающий сожаление, но не страх, все играл со своими солдатиками. Я даже слышал его команды, отдаваемые безмолвным оловянным подчиненным:
– Стройся! Шагом марш! Ать-два, левой! Ать-два, левой! Шире шаг! Слушай своего командира!
Я поневоле прислушался к его негромкому бормотанию.
– Мы пойдем с вами вперед, туда, где еще не ступала нога человека. Мы станем проходцами, откроем тропы, которые никто прежде не видел. Улыбайтесь, бойцы, вас ждет слава!..
«Проходец» – это слово я слышал уже несколько раз. Что оно означает? В чем тайна этого мальчика?
Мальчик между тем продолжал свой разговор с игрушечным солдатиком:
– Сила, сила, ее хватило с лихвой. Четверо пришли. Пятые хотели, но опоздали. Дело сделано. Мы играем, мы ходим тропами. Мы – проходцы. Я – проходец!
Эта речь его вызвала во мне странные ассоциации. Не похожа она была на обычное детское бормотание. Четверо пришли. Уж не о посольствах ли речь? Если так, получается, Адди каким-то образом повлиял на их появление здесь. Быть этого не может! Обычный ребенок, мальчишка, к тому же запертый в четырех стенах. Что он мог сделать? Ничего. Или все же мог? Ведь это его искал подселенец, замучивший сотни детей.
– Адди, подойди, пожалуйста, ко мне! – попросил я.
Мне в голову пришла одна догадка, и ее требовалось проверить. Мальчик послушно отложил солдатиков в сторону и приблизился.
Почему детей пытали?
– Ты боишься боли? – спросил я.
– Есть вещи похуже, – ничуть не удивившись, ответил он.
Ознакомительная версия.
