Парень поднялся со своей постели, умылся холодной водой из таза и напился оттуда же, не утерпев от жажды. Вроде стало легче. Митриш посмотрел на себя в зеркало. Синяк под глазом вылез хороший. Хотя знахарка, что была на службе у господина Аргуса, знатно помогла, убрав отек, но темные кровяные разводы под кожей все равно продолжали красоваться на лице.
Мальчик вновь перевел взгляд на пустую лежанку, посмотрев на ту через зеркало. И где же Мару? На улице еще только-то начинало светать, а его уже не было. Митриш накинул на себя рубашку и штаны и вышел в коридор. Тишина стояла оглушающая. Даже никакого храпа слышно не было. То ли звукоизоляция такая хорошая, то ли просто нет храпящих…
Шмыгнув ногом, Митриш побрел на разведку. В главном зале было почти пусто. Пара стойких пьянчуг о чем-то тихо и вяло вели беседу за угловым столиком, еще парочка спали прямо здесь. Один на полу у диванчика, второй за столом. Их никто не трогал — такое было в порядке вещей. За барной стойкой был один служка, что расставлял чистые бокалы, а с дальнего края стоял господин Аргус и что-то записывал в большую и толстую книгу. Здесь было сумрачно. Окон в помещении не было, а свечи горели не все. За стойкой перед Аргусом сидел рыжий бандит и что-то тихо рассказывал. Было не ясно, слушает его господин или нет.
Когда мальчик вошел, Аргус повернулся к нему и коротенько улыбнулся, махнув тому рукой. Турцел обернулся и тоже заулыбался своей широкой щербатой улыбкой и стал подзывать того куда активнее.
— А, Митриш-друг, утро доброе, ну как? Живой? Выспался?
— Доброе утро, молодой человек, — степенно проговорил господин Аргус, что-то высчитывая на листе в книге и тут же записывая в нужный столбец.
— Нормально, — сонно отозвался мальчик. — Доброе утро.
— Видок у тебя помятый. Голова, поди, болит, а?
— Грог был лишним…
— Э, не, малой, грог лишним не бывает никогда! Господин Аргус, пожалуйте пинту вашего лучшего вина, на лечебный апохмел ребенку.
— Ой, нет, давайте без вина, дядя Тур.
Аргус, в прочем, не стал слушать ни того, ни другого. Он достал бутыль, но не вина, и налил вопреки кислому выражению лица мальчишки. Молча, пододвинул маленькую стопочку по стойке.
— Пей, станет легче.
Митриш понюхал с подозрением, но все же пригубил. Сморщился, но под пристальным взглядом господина Аргуса, храбро выпил залпом.
— Спасибо, — скривился, показав темный от жидкости язык и зеленые зубы. Турцел захохотал.
— Пожалуйста, — кивнул Аргус, убирая бутыль куда-то под стойку.
— Вы вообще не спите никогда? — спросил Митриш обоих, когда вязкость во рту прошла.
— Если все время спать, жизнь мимо пройдет, — наставительным тоном продекламировал Турцел. Митриш хмуро удивился.
— Шутит он, — соизволил вставить господин Аргус, не поднимая взгляда от книги. — Спим мы, спим.
Еще не до конца проснувшийся Митриш не заметил, как весело подмигнул Турцел господину Аргусу и как тот, молча, «шикнул» на него одним лишь взглядом.
— Тогда я не понимаю, чего вы все такую рань встали?
— Кто все? И вообще-то, кто рано встает, тому Бог подает! — хохотнул Турцел, находя в этой фразе только ему смешной смысл. Аргус неодобрительно помотал головой, но промолчал. У него на все было свое особое мнение, но его, в отличие от Турцела, он не считал нужным кому-то рассказывать. — Да шучу я, шучу. Какой Бог. Чем раньше сам подымишься, тем больше сделаешь, вот и все.
— В твоем случае — больше выпьешь, — поддел его Аргус.
— А ты сам чего так рано встал?
— Пить захотелось. А Мару чем занят?
— Так спит еще, — Митриш удивился.
— Его нет в комнате. Я думал, он с вами…
Аргус с Турцелом переглянулись и, молча, уставились на проем коридора, завешанный плотной портьерой. После недолгого молчания, господин Аргус дернул губами, удержав улыбочку, и продолжил свою писанину.
— Спит он, не переживай, все нормально.
Митриш уже хотел было спросить, откуда это ему стало известно, как Турцел перебил:
— Да он наверно у Пешет.
— Пешет? Она очнулась? — удивлению Митриша не было предела. — Что ж вы сразу не сказали?!
— Да тише, тише, ночью она пришла в себя… Стой, ты куда? — Турцел соскочил со стула следом за мальчишкой.
— Надо было сразу мне сказать.
— А что бы это тебе дало? Она отдыхает. С ней все нормально, вчера даже побуянить успела. Так что с ней точно все хорошо, — хохотнул мужичок, поспевая за Митришем. Мальчик уперся в дверь и, тихо ее отодвинув в сторону, сунулся в комнату, да только застыл на месте, удивленно поджав губы и выпучив глаза. Сверху над ним в проем сунул голову любопытный Турцел и довольно крякнул.
Их взору предстала довольно уютная картина с раскиданными вокруг постели вещами и спящими в этой самой постели Мару и Имельдой. Мальчик, стремительно краснея, задвинул дверь обратно и порадовался, что Имельда спала на животе, уткнувшись в подушку, а одеяло скрывало все остальные пикантные подробности обоих взрослых. Все же голая сестра — это не та картина, которую хотел бы вспоминать Митриш, общаясь с ней каждый раз. Турцел же жалел прямо об обратном. Они переглянулись.
— Вот это я понимаю, награда за спасение… — хмыкнул Тур. Митриш только глаза на это возвел к потолку и стремительно направился прочь, пытаясь спрятать алеющие щеки и уши. — Эх, меня б так кто наградил… — вздохнул бандит и направился догонять мальца.
Мару, услышав голоса и шуршание двери, приоткрыл один глаз, но, поняв, что это свои, даже не стал шевелиться. Делать что-либо совершенно не хотелось. В окно бил слабый утренний свет. На улице было пасмурно.
В поле зрения попали белые волосы. Уже более осмысленно Мару потер лицо руками и приподнял голову. Вокруг постели были раскиданы вещи, рядом, зарывшись в подушку лицом, спала Имельда. Одеяло доставало только до поясницы, оставляя бледную спину оголенной.
Мужчина снова расслабился, вернув голову на подушку, но устроился уже удобнее. Он аккуратно подхватил складку одеяла и потянул, обнажая спину девушки полностью. Сейчас, при утреннем свете он мог хорошо разглядеть то, что отлично чувствовал ночью пальцами. Грубые шрамы складывались в подобие каких-то не то букв, не то символов и шли двумя неровными дорожками вдоль позвоночника. На ее спине присутствовали и другие следы от старых ран, разной длины и ширины, но было ясно, что наносились они чем-то не очень острым. В общем-то, Мару знал, чем. Он нежно коснулся пальцами этих рубцов на бледной незагорелой коже.
— Осторожно, — глухо раздалось из недр подушки и девушка сонно заворочалась, повернув голову к Мару. Не открывая глаз, пробормотала:
— Все кто видел меня такую, уже мертвы. Как бы и ты не пропал… — в сонном голосе трудно было не заметить ленивых ноток иронии. Мару оценил плохую шутку улыбкой.
— Поздно. Пропал.
Он помолчал и добавил:
— Да и развидеть тебя у меня уже не выйдет.
ИМельда фыркнула и лениво убрала непослушные пряди волос с лица. Сквозь сонный прищур она стала рассматривать мужчину, что лежал рядом. Постепенно вспоминались события прошедшей ночи, и щеки стали гореть. Первым нарушил тишину он.
— Как чувствуешь себя?
Девушка чуть-чуть подумала, прислушиваясь к себе.
— Хорошо. А ты?
Мару не ответил, лишь улыбнулся, скрывая лукавую хитринку в уголках губ. Они помолчали, наслаждаясь тихим спокойствием утра, но Мару, все время глядя на шрамы, все же не удержался.
— Расскажи о Мороке?
— Что? Сейчас?
— Угм.
Имельда слегка растерялась от вопроса и не сразу сообразила, с чего начать.
— Я вроде уже показывала тебе, что было…
— Хочу послушать.
— Ну… — не особо горя желанием, начала девушка, — в детстве родители от меня отказались. Их пугали мои способности. Они оставили меня деду, а сами ушли. Мы с дедом часто переезжали, так как скрывать свои способности у меня получалось плохо. Что можно взять с необразованной сельской девчонки? — она усмехнулась. Мару заворочался, лег удобнее на бок, поближе к девушке. Она поджала губы, задумавшись, чем продолжить рассказ. — Собственно, в одной из таких деревень жители подкармливали местную нечисть ежегодными жертвами, — девушка старалась рассказывать как можно равнодушнее, просто повествуя будто бы чужую историю. По прошествии стольких лет бурные эмоции уже давно исчерпали себя, но вспоминать это все равно было неприятно. — Мороку требовались молодые девушки, но люди и всякое барахло тащили, заодно пытаясь его задобрить. Идиоты полагали, что так он будет щедрее, не понимая, что ему больше интересно живое подношение, а не вещи. Хотя их он тоже забирал. В обмен на это зима в тех местах была мягкой, снежной, без суровых морозов и метелей, и всякие пьяницы не боялись замерзнуть в сугробе, не добравшись до дома. Ну и, в общем, я стала идеально кандидаткой на роль ежегодной жертвы. Юная, не местная, не жалко. Точнее, жалко, но не так как своих знакомых и родных односельчан… Так что отволокли меня в лес и оставили там морозиться. А деда закололи, когда он пытался их остановить. — Девушка облизала пересохшие губы. Давно она так много не говорила. Хотелось закончить этот монолог как можно скорее. — Меня нашли Тимор и Матильда. Как оказалось, я поглотила душу Морока, когда уже почти умерла. Такие прецеденты уже были в истории, хотя точного объяснения этому так и не было обнаружено… Не хочу вдаваться в подробности. Это нудно. В шоковом состоянии под эффектом от слияния с его душой я попросту вырезала всю деревню, никого не оставила. Это и почувствовала Матильда, когда Тимор ее конвоировал в Геновер. Что-то она там натворила… Не помню уже. Они еще тогда не были женаты, но чтобы оставить мне жизнь, повенчались. Это было условием Васлида. Они усыновляют меня и следят за мной, а он оставляет меня в живых и не сдает властям. Как то так… Потом школа, обучение, следом работа… Мать слегла четыре года назад и оставила работу. Мне пришлось прекратить мотаться по стране и перевестись в городскую контору. Работы здесь было меньше, но зато я смогла присматривать за мамой, когда отец этого делать не мог. А потом произошло то, что произошло. Я облажалась, родителей убили. Да не просто убили… Их души развеяли, оставив одно тело, пустую оболочку, — голос подвел и сорвался. Если рассказывать события тринадцатилетней давности еще можно было спокойно, то вот недавние смерти вызывали в голове жгучую боль. Мару обнял ее, ласково погладив по голове. — Он искал информацию о Митрише. Этот ублюдок убил их только чтобы добраться до парня… Не оставил ничего, уничтожил все, что было мне дорого. Я сама его найду и развею в прах..
