— Не дорогая ли цена за эти проценты, профессор? Разгоняют митинги кругликов. Профсоюзы молчат. Тысячи граждан судят за бродяжничество. Скоро примутся и за социалистов и за коммунистов, за прогрессивно мыслящих людей.
— Тони, просто так у нас за решетку никого не сажают. Значит, они нарушили наши законы, выступили против законного правительства, избранного народом, готовили какой‑нибудь государственный переворот… И хватит о политике! Мы приехали сюда не для дискутирования! Работа, работа и еще раз работа! Вот наше кредо!
Они побродили часа два по набережной Потомака.
Воздух здесь был чистым, свежим, не таким как в Нью‑Йорке. Уже зацвели вишни. Пышные их наряды фламингового цвета разбрасывали вокруг себя ароматные запахи. Пчелы уже собирали на цветках нектар, жужжали, трудились, повторяя свой, запрограммированный генами, цикл вот уже ни один миллион лет.
Первым они навестили мемориал великого американца Авраама Линкольна, давшего свободу неграм. На тридцати шести ступенях мемориала сидели безработные, негры, бродяги, туристы, нищие. Много нищих. Поглазели и на обелиск‑карандаш первому президенту Джорджу Вашингтону. Лифт на смотровую площадку не работал, был закрыт на ремонт, как гласила надпись на табличке. Возле обелиска стояли два парашютиста с автоматами, расставив широко ноги.
Прошлись по широкой аллее к величавой двадцатиметровой статуе из черного гранита. Первый президент‑негр Айри Матба, остававшийся у власти два срока и принесший значительные улучшения социальных условий, смотрел куда‑то в голубое небо, гордо подняв подбородок. Поодаль от него, в засаженном белыми березами скверике играл в лучах солнца монумент из красного мрамора. Первый президент‑женщина Дана Коди, внесшая существенные поправки в конституцию, запретившие гонку вооружений, разработку и испытание атомного оружия, равноправие женщин с мужчинами. Легкое платье облегало плотно ее ладную фигуру.
И так же горел вечный огонь у могилы Неизвестного солдата на другом берегу Потомака, на военном национальном Арлингтонском кладбище с тысячами белых столбиков‑памятников, не изменивших своего количества за последние сто лет.
* * *
Возле Пентагона, раньше выглядевшего мрачным приземистым пятигранным зданием, а теперь облицованного сверкающей позолоченной плиткой, у входа как те попугаи, разодетые в броские и яркие униформы, прохаживались охранники‑рейнджеры. На стоянке много машин, много военной техники, джипов, фургонов телекомпании Кей‑кей‑си с их биогенераторами ГСД на крышах.
Сержант в белой портупее и белой каске с красными буквами «МР» — Военная Полиция — перепроводип их прибывшему откуда‑то сверху офицеру, и тот повел гостей по широченному коридору, шумному как базар в провинциальном городке. Такая же сутолока, такая же толчея, кто‑то продавал горячие бублички, кто‑то пирожки с мясом, кто‑то зазывал на чашечку кофе в сомнительной фанерной архитектуры бар, кто‑то толкал впереди себя тележку с горячими сосисками и сдобными булочками. И везде сувениры, сувениры, сувениры. И везде фотографы, фотографы, фотографы! Нужно вам сфотографироваться возле бюста известного русского шпиона — пожалуйте сюда, в этот салон! Желаете в обнимку с первой водородной бомбой — пройдите в этот павильон! Возомнили и себя фюрером — можете пожать ему руку, а фотограф вас запечатлит в тот самый исторически важный для вас момент! И профессор тоже уже ринулся к Адольфу Гитлеру, — почему‑то многих шокирует его усатенькая мордочка и многие почему‑то стремятся попозировать фотографу рядом с фюрером, а то и так же как и тот выбросить в приветствии вперед руку — но Тони Эдкок задержал его, ухватившись за рукав, сплюнул зло в урну. Тогда Хименс рванулся в другую комнату, сквозь огромное стекло была видна фигура тоже сильной личности, другой, не то Муссолини, не то Сталина. Но Тони Эдкок опять удержал профессора, и опять сплюнул зло в урну. «Слава богу, — подумал он, — что хоть урн догадались наставить в достаточном количестве и в нужных местах». Сопровождавший их конопатый офицер снисходительно улыбался: многие туристы, попавшие впервые в Пентагон, так себя ведут, как малые дети, им бы постоять рядом со знаменитостями, поиграть в войну.
На четвертом этаже в длинном просторном кабинете им оказали радушный прием три генерала. У всех у них были разные погоны, по‑видимому, они представляли разные рода войск Штатов. Лица грубоватые, обветренные, загорелые. И если бы не военная форма, то некоторые из них можно было бы принять за фермеров с Дикого Запада. Один мужчина, помоложе генералов, был в штатском. Морячки в белоснежных беретах вкатили столики с прохладительными напитками. Генералы сидели по одну сторону стола, профессор и Тони, а также и тот, в штатском, уселись по другую, напротив друг друга.
— Как вам нравится наша погода, мистер Хименс? — спросил широкоскулый подтянутый генерал с голубыми авиадесантными погонами; у него и глаза были такие же голубые‑голубые и чуточку наивные.
— Замечательная погода. Солнце, легкий теплый весенний ветерок, такой воздух, что мы, — он кивнул на Тони Эдкока — не удержались и часа три гуляли по Вашингтону. Давно я здесь не был, давно…
— Вам нужно приехать к нам еще раз, мистер Хименс, чуть позже, — сказал другой генерал; у того были зеленые общевойсковые погоны. — Сейчас у нас, в Вашингтоне, немного шумно. Но скоро мы наведем порядок… А вишни, кажется, уже зацвели на набережной?…
— Да, перво‑наперво мы направились с Тони на набережную Потомака. И не прогадали. Получили массу удовольствия. Таких вишен я не видел ни в одном городе. Настоящие сакуры!
Беседа велась непринужденно, велась почти с час и все вокруг погоды, весны, памятников столицы, и порой начинало чудиться профессору, что этих генералов вовсе не интересуют его генераторы ГМП, что они, эти вояки, располагают уймой свободного времени. Но все же между лирическими речами нет‑нет, да и были заданы ему три‑четыре наводящих вопроса о параметрах генератора, о его пропускной способности, о сроках изготовления первой партии установок. Еще генералы высказали свои пожелания дальнейшего сотрудничества с профессором. Сидевший с краю от Хименса человек в штатском, с отеками под прищуренными серыми глазами, спросил в конце беседы у Хименса, устраивает ли его сумма в 600 миллионов долларов на пять лет, по 120 миллионов в год?
Профессор, хотя и рассчитывал на солидный контракт, но такой большой суммы от Пентагона и не ожидал. Он что‑то промычал и сильно закивал головой в знак согласия. Тони Эдкок попытался сказать, что нужно еще обговорить некоторые детали, что для выполнения этого договора им будет нужен их сотрудник Дик Ричардсон, но генералы и тот, в штатском, дружелюбно заулыбались, мол, это пустяки, мелочи, это мы решим в рабочем порядке.
