— Девочки, — сдержанно произнес дядя, поманив за собой. — Идемте скорее. Далия, тебя ждут, — добавил он многозначительно, заставляя заскрипеть зубами и до боли сжать в кулак пострадавшую руку.
— Папа! — радостно выдохнула Мали, шагнув к отцу. — Тебя отпустили? Гремлин, отстань! — прошипела кузина, пытаясь освободить свое запястье из моей хватки.
Никаких эмоций от встречи с дочерью у графа не возникло. Он продолжал сверлить меня взглядом и сделал очередной шаг. Даже не вздрогнул, когда за нашими спинами раздался глухой стук.
— Мали, не подходи к нему, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровнее. Никаких криков, хоть мне очень хотелось взвыть от внутренней боли и обиды.
— Далия, — мягко повторил дядя, опуская руку. — Идем. Здесь опасно.
— О чем ты? Папа? — перевела взгляд с меня на отца Амалия. Она понимала: ее игнорируют.
— Мали, это не граф, — я отступила и крепче сжала руку сестры.
Бежать особо некуда. Позади гостиная с метаморфом, впереди — бездушная сущность, именуемая моим дядей. Слезы подступили к глазам, а горечь затопила сердце, изгоняя страх. Я не хотела верить. В какой-то момент даже промелькнула мысль, что лучше бы Себастьян Сент-Клер был просто предателем. Так он хотя бы оставался живым.
— Глупости, милая. Нам нужно идти. Во дворце очень опасно, — улыбнулся граф, и лицо исказилось. Взор переместился на застывшую Амалию, после чего его светлость выдохнул:
— Мали, девочка моя, пойдем.
Очередной стук, гораздо громче предыдущего, заставил вздрогнуть. Амалия вырвала руку, шагнув вперед. Я лишь успела крикнуть, чтобы кузина остановилась, однако она проигнорировала мой голос.
— Ты выбрался из комнаты. Разве тебя не заперли?
— Я пришел, чтобы спасти моих девочек, — ответил дядя тихо, беря руку сестры в свою.
— Нам нужно торопиться, иначе стражники придут за вами. Вся эта поездка — обман. Королевская семья хочет избавиться от нас. Именно поэтому король опорочил мое имя.
— Неправда! Мали не слушай его! — крикнула я в отчаянии. Метаморф приближался, а возможность спастись таяла на глазах.
Тихий шелест рядом с ухом поначалу напугал, а потом я заметила ползущие по потолку и стенам лианы. Каждый цветок в горшке, подвешенный вдоль всего коридора, разрастался с немыслимой скоростью. Едва дядя попытался обнять Амалию, гибкие лианы резко потянулись к нему, обхватывая туловище и не давая двигаться.
— Мой отец, — прорычала сестра, заставляя прочные стебли прижать тело хрипящего графа к стене, — не сказал бы подобную чушь!
Я бросилась вперед в тот момент, когда госпожа Сорель пробила выход в нашу реальность. С громким визгом мы с сестрой побежали, пока разъярённый метаморф готовился к нападению, оставляя глубокие борозды от когтей на всех поверхностях. Самое страшное, что я видела в жизни: мисс Дюмарье прыгнула на стену, поворачивая голову вокруг своей оси. Прическа растрепалась, и волосы пепельной массой свисали вниз. В руке бывшая наставница по-прежнему держала трость, набалдашник которой ярко светился.
— Вы очень плохо себя вели, девочки, и заслужили наказание! — прорычала госпожа Сорель, преследуя нас.
Стоило оказаться в следующем помещении дворца, Мали заставила деревянную дверь музыкальной комнаты ожить, прочно фиксируя замок молодыми побегами. Едва справились с одной проблемой — появилась другая. Травяной покров на газонах и ветви кустарников разбили стекла на окнах. Каждый инструмент в комнате стал потенциально опасен. Первые маленькие веточки на основании завитка скрипки пустили почки. Пианино в углу комнаты затряслось. Рамы с картинами упали на пол, превращаясь в хлесткие, живые кнуты. Мы поспешили ко второй двери, однако ветви не позволили нам пройти и едва не схватили меня за руку.
Больше выхода не было. Внутрь ломилась госпожа Сорель, обещая нам кары небесные, пока дядя взвывал к совести.
Будто не граф пытался загнать нас в угол своей магией.
— Это отец! — крикнула Мали, с трудом удерживая разрастающиеся ветви, заполонившие комнату. — Он гораздо сильнее меня.
— Неправда, — попыталась подбодрить я сестру, одернув юбку от разбушевавшейся виолончели. Наступив каблуком на росток, услышала противный визг и поморщилась от звона в голове. — Давай, Амалия, ты сможешь.
— Нет, — всхлипнула кузина, взвизгнув, когда трава подобралась совсем близко. — У меня не получается.
— Ты, глупая и капризная курица, прекрати ныть! — рявкнула я ей в ухо, удерживая за локоть.
Страх на лице сестры сменился возмущением. Мали открыла рот, голубые глаза ярко полыхнули, заставляя растения замедлить рост.
— Что ты сейчас сказала? — прорычала она, сжимая пальцы в кулаки.
Листья начали увядать на глазах, травяной ковер желтел. За дверью раздался яростный рев метаморфа. Рядом с нами появилось несколько синих огоньков. Пищащие фейри закружили над головой, после чего где-то наверху раздался грохот и послышался взрыв.
Схватив сестру за плечи, я посмотрела ей в глаза и произнесла:
— Пустоголовая кукла, которая не знает таблицу умножения!
Сестра завизжала от злости так, что у меня уши заложило. Лицо Амалии покрылось красными пятнами, радужка глаз потемнела, и прическа растрепалась. Казалось, пряди превратились в эти самые побеги, готовые хлестнуть меня по лицу за оскорбление их хозяйки. Кузина набрала в грудь побольше воздуха, концентрируя силу в себе. Перепуганные фейри разлетелись в стороны, исчезая из поля зрения. Мощный выброс магии едва не сшиб меня с ног, однако я успела зацепиться за сестру. Растения с кустарниками затрепыхались в агонии, умирая за считаные секунды. Трава превратилась в сухостой, музыкальные инструменты вернулись к первоначальному виду.
Когда все затихло, комната оказалась пуста, а повсюду валялись осколки вместе с разбитыми деревянными запчастями. Амалия выдохнула воздух, оставшийся в легких. Ошарашенно обозрев устроенный хаос, я перевела взгляд на сестру. Она стояла, открыв рот, не осознавая произошедшего.
— Надо же, — пробормотала, непроизвольно прикладывая ладонь к животу. — Больше не буду обзывать тебя.
— Я знаю таблицу умножения, — заявила Мали, делая глубокий вдох. — Просто не люблю математику.
— Конечно. И не думала сомневаться.
— Ты вечно надо мной насмехаешься!
— Это я из чувства соперничества, — возмутилась я в ответ на обвинения сестры.
Новый удар снес последнюю преграду — дверь в музыкальную комнату. Госпожа Сорель показалась на пороге вместе с дядей. Удивительно, но он почти не пострадал, не считая нескольких царапин и порванного сюртука. Листья с ветвями кружили у его ног. Инструменты вновь ожили, а крепкие корни заполонили стены, не позволяя выбежать через другой выход.
Мисс Дюмарье обнажила скрытый клинок в трости, едва перешагнув порог и недобро улыбаясь.
— Давай, ты еще раз так покричишь? — пискнула я с ужасом, сжимая руку кузины и переплетая наши пальцы.
— Не могу, — выдохнула она в отчаянии. — Исчерпала весь магический резерв.
— Что же, — проговорила мисс Дюмарье, делая шаг вперед, ловко крутанув легкий клинок в руке. — Пожалуй, пора заканчивать с этими играми. У меня очень мало времени.
— Я целовалась с Терлаком МакГиннесом! — заорала сестра в ужасе, когда взбешенная госпожа Сорель кинулась в нашу сторону.
Возмутиться или сказать что-то никто не успел. Сталь опасно блеснула в лучах солнца перед тем, как я прижалась к сестре и отвернулась. За несколько миллисекунд перед глазами промелькнула вся жизнь. От момента смерти родителей до самых дурацких воспоминаний о браке. Не зря люди говорили, что на пороге смерти осознаешь, сколько теряешь.
Прости, Эрик. Из меня не вышло хорошей жены. Я не была послушной и праведной, не научилась королевским обязанностям. Но обрати время вспять, мне бы хотелось вернуться в ту нишу. Услышать твой голос, шепчущий слова любви. Я бы простила тебе ворованные стихи Торрети, недоговорки, ревность и подозрения. Ведь когда ты любил меня, я была самой счастливой женщиной в мире.
