class="p1">Судя по его тону, он не потерпит никаких возражений. Никто и не рискнул. Никто из них не хотел оставаться здесь дольше, чем это возможно.
В течение последнего часа «Корморан» начал пощелкивать и стонать под нарастающим давлением. Это держало их всех в напряжении. Фиби пыталась отвлечься, слушая лес, ища утешения в тихом хоре вокруг нее. С этой же целью она повернулась и посмотрела на Датука:
– Что у вас за проблемы с секвенсором? Может, я смогу помочь?
Датук с досадой покачал головой:
– Я продолжаю получать ту же самую ошибку. «Мин-Ион» обычно очень точен, способен выделять и различать отдельные основания ДНК и РНК. То же самое с полипептидами и другими полимерами. Но в ДНК, которую я достал из образца, я зарегистрировал аденин, гуанин, цитозин и тимин.
Фиби пожала плечами. Эти четыре основания – сокращенно АГЦТ – составляют четырехбуквенный код большей части жизни на планете.
– Так в чем проблема?
– Согласно результатам «МинИона», эти четыре основания составляют девяносто восемь процентов ДНК образца. Я повторил тест и продолжаю получать то же число. Плюс-минус несколько знаков после запятой.
– Что составляет оставшиеся два процента?
Датук нахмурился:
– В этом-то и все дело. Они всё еще регистрируются как АГЦТ, только помечены как аномальные.
– Почему?
Он посмотрел на нее:
– Хотя основания имеют одинаковую конфигурацию, эти молекулы АГЦТ состоят из атомов кремния, а не из углерода.
Фиби нахмурилась:
– Такое вообще возможно?
– Кто знает… В лабораториях уже созданы микроорганизмы, способные ферментативно производить кремнийорганические свойства. Даже РНК- и ДНК-подобные основания. – Датук вздохнул. – Но ошибка, которую я читаю, может быть просто следствием загрязнения, путаницы из-за присутствия в образце ила или песка. Кремний есть везде. Он составляет тридцать процентов земной коры. Его в сотни раз больше, чем углерода. Теоретически формы жизни на основе кремния возможны, но углерод более универсален, и поэтому жизнь на Земле основана на нем.
– Может, не вся жизнь… – Фиби посмотрела в море. – Вдруг эта форма жизни – некая химера? И имеет оба типа оснований ДНК – углерод и кремний…
– Я не знаю. Но это может объяснить, как эти существа выживают здесь. Редкие виды рыб способны жить на таких экстремальных глубинах, потому что белок, вырабатываемый нормальной ДНК, при таком давлении перестает функционировать. Возможно, кремнийорганические гены производят уникальные белки, которые помогают им выживать.
– Возможно, – согласилась Фиби.
Датук вздохнул и сел:
– Это все домыслы. Без дополнительных исследований точно сказать невозможно.
Их прервал Адам:
– Посмотрите налево.
Фиби повернулась лицом к иллюминатору. Ее взгляд привлекло какое-то мерцающее движение. По темному лесу пронеслась светящаяся полоса. Она кружилась и извивалась. Щупальца то резко вытягивались во все стороны, то сжимались. Огни вспыхивали и мелькали, словно пожар. Панику его бегства и мерцание его боли было просто невозможно не увидеть.
– Должно быть, он случайно попал в зону облучения, – сказала Фиби. – Затем в страхе убежал не в ту сторону. Глубже, в мертвую зону.
Полипообразное существо выскочило из леса на открытое пространство. Оно било щупальцами и крутилось, бросаясь на них.
– Он направляется к нашим огням, – сказал Датук.
Существо подскочило к ним и закружилось вокруг «Корморана». Его голова имела форму пули, нечто среднее между кальмаром и осьминогом. На ее краю сидели четыре круглых глаза, каждый из которых рассматривал странного чужака, вторгшегося в эти глубины. Раскинув восемь щупалец, он обвил ими стеклянный гребешок, словно умоляя впустить его внутрь.
Но они ничего не могли сделать.
Он вцепился в «Корморан», вспыхивая и мигая, умоляя. Сквозь полупрозрачную кожу четыре сердца били в литавры явной паники. Спустя долгую минуту свечение его тела померкло. Жутковатое сжатие его сердца замедлилось, и он умер, убитый радиацией.
Фиби положила ладонь на стекло.
Прости.
В конце концов он исчез. Великолепие его красок потускнело и растворилось во мраке, став его частью.
Рядом с ней Датук вытянул гидравлическую руку «Корморана», пытаясь взять другой образец.
Фиби потянулась к нему:
– Нет. Пожалуйста, не надо.
Датук кивнул и убрал механическую руку.
Несколько мгновений они сидели молча. Первым заговорил Датук:
– Он определенно имел характеристики рудиментарного осьминога. Возможно, это действительно прародитель вида. Недостающее звено. Объяснение того, что сбивает с толку эволюционистов, когда дело доходит до анатомии, физиологии и интеллекта осьминогов.
– А как насчет тех кусочков кремнийорганической ДНК? – спросила Фиби.
Датук фыркнул:
– Возможно, нам не следует полностью сбрасывать со счетов статью, о которой я упоминал во время первого погружения. Про осьминогов, прилетевших из космоса.
Адам повернулся к нему, явно настроенный скептически:
– Что утверждалось в этой статье?
– Главный аргумент состоит в том, что наша планета могла быть засеяна внеземными мутагенными ретровирусами во время кометной бомбардировки, поразившей Землю в кембрийский период. Эта дата действительно соответствует появлению ретровирусов в линиях позвоночных, вирусов, которые появились словно из ниоткуда. В статье предполагается, что именно эти мутагенные ретровирусы спровоцировали Кембрийский взрыв жизни – событие, произошедшее полмиллиарда лет назад, когда возникли почти все основные филы современного мира. В статье также утверждается, что именно эти вирусы создали уникальную и необъяснимую биологию осьминогов.
– То есть внеземные вирусы подарили нам осьминогов? – спросил Адам, явно потешаясь над таким заявлением.
Датук пожал плечами:
– В ретроспективе лично мне наиболее интересно – особенно учитывая то, что мы здесь наблюдаем, – что это ознаменовало начало Кембрийского взрыва. Это было поворотное событие. Критический шаг вперед, позволивший жизни распространиться по всем океанам и выйти на сушу. Это непосредственно предшествовало появлению осьминогов и кальмаров.
– Что это был за критический шаг вперед? – спросил Адам.
Фиби знала ответ. Она смотрела на темные леса вокруг них.
– Появление у животных твердых частей тела. Начиная со скелетов кораллов.
15 часов 45 минут
Адам внимательно следил за батиметрическим экраном.
– Мы приближаемся к четырнадцати тысячам метров.
– Сбрасываю балласт, – сказал Брайан. – Переходим на нейтральную плавучесть.
С внешней стороны «Корморана» был сброшен твердый балласт. Спуск батискафа замедлился до ползания и наконец остановился.
Адам отметил показатель глубины.
13 978 метров.
Уже близко.
– Что показывает сонар? – спросил Адам у Фиби.
Она прощупала дно:
– Нимб от прежнего сигнала все еще есть, только более отчетливый. Какая-то часть морского дна находится в миле под нами. Но я все еще вижу много белых пятен, пробелов в гидролокации сонара.
– Тогда давай посмотрим, – сказал Адам.
Брайан повернул камеры под крыльями, направляя их прямо вниз. Во время спуска их электронные глаза смотрели вверх, чтобы защитить линзы.
– Вывожу трансляцию с камер с первой по четвертую.
Брайан нажал переключатели, и большой монитор над штурвалом ожил. Он был разделен на четыре зоны, по одной на каждую камеру.
