Ознакомительная версия.
Нет, не задела стекло. Не ранена. Жива.
Девочка во все глаза смотрела на своего спасителя, но даже после такой встряски сумела отличить его сюртук от ливреи.
– Мастер Джеймс! – сказала она заученно. Утром матушка втерла почтительность в ее хорошенькое личико и вплела в тугие косички, объяснив по ходу дела, что хотя львиная доля уважения принадлежит лорду Уильяму, с достопочтенным мистером Линденом тоже нужно считаться.
– Я бы поклонилась вам, но мои ноги не касаются пола.
Как только шелковые туфельки опустились на несколько дюймов, Джеймс увидел обещанный реверанс. Опомнившись, девочка расправила юбку.
– Лавиния Брайт, к вашим услугам, сэр.
«Коль женщина она, то добивайся! Коль женщина она, бери ее! И коль Лавиния – любви достойна», – пришли на ум шекспировские строчки, хотя при всем желании он не мог вспомнить, из какой они пьесы. Сейчас он имя правящего монарха назвал бы с третьей попытки. Хотя, если задуматься, и свое тоже.
– Благодарю вас, мастер Джеймс, – еще раз сказал девочка, чтобы заполнить паузу.
– Эм-м-м… просто Джеймс… эм-м… Джейми.
– Джейми, ты не мог бы достать мне тот мушкет? Я не успела его как следует разглядеть, – сказала девочка так, словно просила передать солонку за столом.
Мушкет понесся вниз и закружился, пока Джеймс лихорадочно оглядывал библиотеку в поисках подноса или хотя бы подушки. Передавать что-то из рук в руки, наверное, слишком большая вольность. Но Лавиния схватила мушкет и победно улыбнулась, готовая взять что-нибудь приступом.
– Кстати, там перо что-то пишет само собой, – сообщила она.
«Что за напасть?» – удивился Джейми. Он давно уже ничего не диктует! Резко изменив траекторию полета, перо принялось зачеркивать уже написанное, но Лавиния схватила листок, пачкая пальчики о свежие чернила, и поднесла его к свету.
Джеймс понял, что сейчас ему нужно умереть. Желательно прежде, чем она дочитает. Он зажмурился, призывая быструю смерть, но услышал:
– Я тебя тоже.
Они были неразлучны еще семь лет.
Лавиния только ночевала в своей тесной спаленке во флигеле, все ее дни проходили в усадьбе. Миссис Билберри была права, полагая, что стремительный взлет мисс Лавинии был связан с побегом Эверины. Права, но лишь отчасти. Лавинии не нужно было втираться в доверие графа, она и так обладала тем легким нравом, который он ценил в женщинах. В отличие от скованной Эверины, которую тяготило положение приемыша, Лавиния смеялась над грубоватыми остротами графа и принимала подарки, не отнекиваясь и не жеманничая. Кроме того, девочка была отличной наездницей – сказывались уроки брата-кавалериста, – а за умение держаться в седле женщинам прощали даже отсутствие родословной. Сначала Лавинию начали звать в гостиную, затем оставлять для нее прибор за графским столом, а когда она освоила пианино, приглашать на званые обеды. Родители радовались за дочку, хотя и обижались слегка, что Дик никогда не удостаивался такой чести, – несколько раз граф принимал его в кабинете и даже не предложил сесть.
Ревновал ли ее граф к Джеймсу? Или радовался, что младший сын сосредоточил на ней все внимание и стал попадаться ему на глаза еще реже? Однажды лорд Линден застал влюбленных, когда они обнимались у грота, но прошел мимо, не говоря ни слова. Потом за ужином он не сводил с девушки взгляда, но не гневного, а печального. Возможно, он чувствовал себя старейшиной, который отправляет прелестное дитя на съедение Минотавру, чтобы не слышать рычание получеловека-полутвари.
Уильям тоже распахнул ей свои грубоватые объятия. Он обращался с ней как с младшей сестрой и обиженно пыхтел, когда она в шутку называла его «ваша милость». Советы Лавинии, которой едва сравнялось одиннадцать, не раз выручали Уильяма во время помолвки, через которую он пробирался с настойчивостью и неуклюжестью носорога.
Лорд Линден подобрал ему невесту на свой вкус – младшую дочь баронета, тихую девицу, чье главное достоинство заключалось в широких бедрах, суливших графу немало внуков. Но откуда ему было знать, что накануне ее родов доктор Билберри, возвращаясь из игорного дома, уронит в кучу навоза саквояж, а дома, ругаясь на чем свет стоит, протрет тряпкой акушерские щипцы. Ничего, и так сгодится. Если дурного запаха нет, то и заразе взяться неоткуда.
Подарив мужу наследника, Шарлотта Линден умерла от родильной горячки.
Когда ее стоны затихли, Уильям заперся в кабинете, и его единственной связью с окружающим миром были бутылки с бренди, которые в день по дюжине приносил ему камердинер. Лавиния и Джеймс несли караул у его двери и тихо сходили с ума от недосыпа и отчаяния. Лорда Линдена они тоже не видели – он не выходил из часовни и молился, даже засыпал на коленях. На исходе второй недели Лавиния решила штурмовать спальню, что и было сделано. Уильяма они нашли на полу у оттоманки, небритого, пропахшего потом и спиртным. Когда Джеймс спросил, чего ему хочется, брат отвечал, что ему хочется кого-нибудь убить.
Подумав, Джеймс предложил ему загнать кого-нибудь обратно в ад.
Следующей ночью они поскакали на свою первую Охоту.
– Деградация? Смешение крови с варварскими расами? Вы, полагаю, намекаете на теорию о том, что фейри – это остатки древней цивилизации, ушедшей жить под землю? Глупая теория, – присовокупил мистер Линден и сделал глоток, но поморщился – чай уже остыл.
Его гость, разумеется, ничего не съел и не выпил. Знал, что если вкушать пищу фейри, можно попасть под их власть. Правда, за собой таких способностей мистер Линден не замечал, а то нашел бы способ влить ему в глотку хоть чашечку чаю.
– Еще какая глупая! В ее основе лежит постулат о том, что фейри все-таки люди. Но это не так.
– Разумеется, не так.
– Но как раз она затронет сердца. – Глаза Ханта заслезились от умиления. – Стоит людям задуматься, что под боком у них живут создания непонятного роду-племени, а некоторые еще и со сверхъестественными способностями… Паника быстро сметает с общества налет сентиментальности. Люди пойдут на все, чтобы взять полукровок под контроль.
– Неужели вы думаете, что наши, как вы их назвали, производители допустят такое обращение со своим потомством? – возразил мистер Линден. – Легенды гласят, что, если отхлестать подменыша крапивой или прижечь раскаленной кочергой, за ним тут же явятся фейри. Им невыносимо наблюдать за страданиями своего родича. Этим они отличаются от людей.
Ознакомительная версия.
