Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

Линь Чунь вышел на ковер, на место с трудом поднявшегося Какаулина, и налитыми кровью глазами по-звериному впился в глаза русского интеллигента От его взгляда все поплыло перед глазами аспиранта, в голове страшно заломило, послышался рев. Линь Чунь сделал гигантский прыжок и нанес удар правой рукой, на которой у него был вытатуирован оранжево-черный тигр с красными глазами. Тигр сорвался с его руки и повалил Недобежкина на ковер, Аркадий каким — то чудом успел перебросить чудовище через голову и вскочить на ноги, но тигр, ударив хвостом, повалил его на ковер и левой лапой с растопыренными когтями нанес удар, целясь аспиранту в лицо. Аркадий откатился в сторону и тигр разорвал толстый ковер, со скрежетом проделав в дубовых досках глубокие бороздки. Едва успев вскочить на ноги, аспирант увидел перед собой бело-розовые клыки и нанес тигру мощный удар в челюсть. Клыки лязгнули, тигр отскочил и вновь прыгнул на Недобежкина, но тот опять успел увернуться в сторону и прыгнуть ему на спину. Схватив могучее животное за шею, он начал душить его, прижимая к ковру, сам удивляясь своей силе. Зверь несколькими движениями лап разорвал ковер и, как зубцами строгальной машины, расщепил когтями доски пола. Вдруг зверь обмяк, и аспирант пожалел побежденное животное, он не стал ломать ему шейный позвонок и откинул тигра от себя, перевернув лапами вверх. Боль в мозгу отступила, и Аркадий увидел, что перед ним лежит вовсе не полосатый исполин, а бездыханный китаец. Недобежкин все еще с опаской обошел его сбоку и взглянул на правую руку, так и есть — татуировка с тигром исчезла с обмякшего предплечья, словно выжженная лазерным лучом.

Ван Ху-эр мелкими шажками подскочил к Линь Чуню и стал приводить его в чувство. Он осторожно, со знанием дела, ощупал шейные позвонки и, упав к ногам Недобежкина, несколько раз поклонился, сжав руки над головой.

— Советска — чемпион, советска-китайска — друсба! — Он вскочил на ноги и поднял Недобежкину руку.

— Ну вот видите, Недобежкин, как все просто? Это и была олимпийская полуфинальная схватка, — объяснил очкастый с неприятным лицом. По его брезгливой мине видно было, что он внутренне очень недоволен исходом поединка. — Поздравляю вас. Бронзу вы себе обеспечили. Финал будет в Лос-Анджелесе.

Пришедший в себя китаец, которому Ван Ху-эр что-то втолковал на своем языке, пошатываясь, подполз к Недобежкину и несколько раз поклонившись со слезами на глазах, что-то начал говорить, но его подхватили под руки двое желтолицых соотечественников в армейских френчах и, защелкнув на руках наручники, повели неудачника из спортивного зала.

Следователь Бисеров поспешил к Аркадию Михайловичу и, пожав ему руку, поздравив с победой, заговорщически сообщил:

— Вам свидание разрешили, с супругой.

Утром, в один из солнечных майских дней, вскоре после трагической ночи в «Архангельском», из метро «Новослободская» вышел пожилой, приличного вида гражданин, чью причастность к миру музыки выдавала скрипка в большом дерматиновом футляре, которую он нес в левой руке. Пожалуй, даже, если судить по размерам футляра, это был скорее полуторный альт.

Тому, кто хорошо знает консерваторских профессоров и состав московских камерных оркестров, показалось бы странным, что он не помнит такого пожилого артиста. Наблюдательный человек обратил бы внимание на вышитую петухами рубашку пожилого артиста и сделал бы вывод, что перед ним украинец, приехавший на конкурс заслуженных мастеров сцены. В то же время, если бы этот наблюдательный человек был еще и физиономистом, то он обратил бы внимание на некоторую немузыкальную суровость украинской внешности скрипача, а также, прикинув вес палки, на которую опирался украинец, запутался бы в догадках и выбрал бы более легкий объект для наблюдений.

Скрипач меж тем оставил за собой Курников магазин и бодро дошагал до Палихи, пересек трамвайные пути, миновал продуктовый магазин, который старожилы называли «Железнодорожным», мысленным взором окинул Бутырскую тюрьму, спрятанную за универмагом «Молодость» и двинулся дальше по направлению к Савеловскому вокзалу.

Конечно, читатели, которые понятливее случайных физиогномов, догадались, что этим скрипачом был майор милиции в отставке Тимофей Маркелыч Побожий, они узнали его палку и поняли, что в дерматиновом футляре он нес свою самую большую драгоценность после партбилета и клюки — Агафьин веник, который мог понадобиться ему в любую минуту и который он боялся оставлять дома даже под присмотром такого надежного человека, каким была его жена Лукерья Тимофеевна.

Вчера наконец-то произошло их свидание. Она уже не чаяла увидеть своего мужа живым, но он вернулся, неся под мышкой осетра, веник и выдыхал такой аромат подводных настоек, что любая другая супруга на месте Лукерьи Тимофеевны, подметив, как моложаво, несмотря на нетрезвый вид и трехдневное отсутствие, выглядел ее муж, сразу бы сделала вывод, что «старый козел» спутался с «молодой овечкой» предпенсионного возраста, и выгнала бы его на улицу. Однако Лукерья Тимофеевна уложила мужа спать и даже не выбросила веник, который он положил под подушку, а утром удовлетворилась только скупым объяснением.

— Были у меня раньше дела, Луша, только это все были делишки, а дело только теперь начинается. Так что на старости лет придется побегать. Сама понимаешь, ничего тебе объяснить не могу, потому что дето секретное.

— Я все понимаю, Тима, только одного не пойму, зачем ты такую пакость, как веник, под подушку на ночь поклал? Я до утра из-за него проворочалась.

— В этом венике и есть поддела, Луша, его надо беречь, как родное дитя, а окрошка — жаль, что прокисла, тут я за эти дни чего только ни едал по долгу службы, однако ответственно тебе заявляю, Лукерья Тимофеевна, все — не то, что у тебя, совсем не тот вкус. Чуть себе желудок не испортил. Очень я хотел окрошки поесть, ну да ладно, пора в баню собираться. Пока я буду париться в Красногвардейских банях, ты приглядывай за веником и, кто бы ни пришел, прежде всего осеняй его троекратно иконой Божьей Матери и только потом в дом впускай, а сама держи икону в руках и чуть что — бай его икотой по башке: нечисть этого боится. Преступный мир, Лукерья Тимофеевна, связался с нечистой силой, одолеть его будет нелегко.

Маркелыч принял из рук жены собранный в баню узелок, березовый веник и сокрушенно вздохнул:

— Мне бы годков двадцать скинуть. Эх, было бы мне сейчас шестьдесят, я бы им показал кузькину мать!

— Да ты, Тимоша, никак, помолодел за эти дни, тебе работа на пользу. Ей-богу, тебе больше шестидесяти никто не даст, — утешила его на прощание супруга.

В Красногвардейских банях Тимофей Маркелович, как всегда сначала взял две оцинкованные шайки, прополоскал их и вымыл мраморное сиденье, обратив внимание на пригорюнившегося голого человека в клубах пара. Это был несчастный фотограф Слава Карасик, у которого Белодед украл «эффект». Мало того, на вчерашнем совместном заседании уфологов и парапсихологов Белодед в качестве главного эксперта назвал снимки, сделанные в музее «Архангельское», грубой подделкой. Дракулу, явно виднеющегося в небе над въездными воротами музея-усадьбы, он объявил фотомонтажом, а обнаженную, роскошных форм женщину в греческом шлеме, снятую со спины верхом на трехглавом драконе, отказался признать за победительницу в конкурсе бальных танцев.

— Посмотрите, товарищ Нилин, — показывал он сквозь лупу означенный снимок, — абсолютно статический кадр. Все снимки начисто дискредитируют вашу теорию о мощном биополе. Взять хотя бы плечи данной, не спорю, очень аппетитной, гражданки, но где сто тысяч биовольтных децибел? Не тянет и на пару тысяч.

— Скажите, товарищ Чикика, — коварный друг нарочно обращался к враждебным парапсихологам и психофизикам, — эта фигура может являться конденсатором на сто тысяч децибел?

Юлия Николаевна, скептически изучив спину и бедра шлемоносной воительницы, сакраментально захохотала:

— Что вы говорите! Не смешите меня! Заурядная натурщица. Сплошная бутафория. Дракон явно из папье-маше.

Оценки экспертов подытожил председатель ассоциации уфологов Калюжный.

— Своими снимками товарищ, а я бы даже сказал, господин Карасик хотел разбить о рифы с таким трудом согласованную обеими ассоциациями теорию о единстве физической природы психофизики, парапсихологии и внеземных цивилизационных процессов. И все это для того, чтобы присвоить себе приоритет эффекта Белодеда. Он не погнушался даже подлогом, впал в мистику и средневековье, пошел на мистификацию самого низкого пошиба.

— Ка уровне голливудских фильмов ужасов! — добавила свое восклицание Юлия Николаевна Чикина.

— И причем самых низкопробных! — согласился Колюжный. — Поэтому я предлагаю за подлог и дискредитацию науки исключить члена ассоциации Карасика из нашего общества. Кто за это предложение, прошу проголосовать.