У него нашлась еще одна причина на глазах у всех отправить Марка за занавеску с проституткой. Это был, кажется, единственный способ, каким он мог пресечь расползающиеся сплетни, которые он не мог не слышать и в которых поминалось имя Агнес в связи с ее интересом к смазливому ратнику и то, чем она с ним могла там у колдуна заниматься. Фантазия людская на этот счет до крайности однообразна. Людей нельзя заставить замолчать. Зато можно задать сплетне новое направление. Марк, кажется, и знать не знал, что такое — доброе имя женщины, а насчет Агнес Власер был еще менее спокоен. Ну и, разумеется, он никак не сбрасывал со своих счетов элементарное повышение мужского престижа Марка в том случае, если бы он сделал подобную заявку «быть как все».
Ну, они пришли и сели, взяли у крутобокой Саты по пиву, какого Марку явно было проще не выпить. С некоторой досадой Власер отметил, что пока он сидит за столом в этой компании, лично ему никто уже не подмигивает. И все же он расслабился. Все приятные минуты жизни так или иначе были в его памяти связаны с кабаками. Тут он впадал в сентиментальную ностальгию и в соответствующем подпитии мог даже пустить слезу.
Он уже приглядел одну подходящую. Беленькую, с деревенской косой, еще свеженькую и играющую в робость. Судя по быстрым взглядам исподтишка, опыта она накопила уже в самый раз, чтобы потом, после, с толком с нею побеседовать. В молодости Власер именно на таких и западал, да и сейчас не остался совсем равнодушен, однако дело прежде всего. Марк сидел, как красна девица, молча и опустив глаза, делая вид, будто то, что ему не хочется видеть, вовсе на свете не существует, и Власер никак не мог признать эту позицию достойной настоящего мужчины. Он хотел сделать девке знак подойти, однако его опередили.
Два кулака грохнули о стол перед ними. Власер неторопливо повернул голову.
— Мне не нравится твоя рожа!
Марк поднял голову. Над ним нависал Ирр, один из подчиненной Власеру служивой братии, упившийся до блаженного состояния, когда просто необходимо с кем-нибудь подраться. Власер был более чем уверен, что самому Ирру и в голову бы не пришло привязаться именно к Марку, видно, кто-то его хорошенько настропалил. Интуитивно соблюдая этикет подобных заведений, он молчал, до поры не вмешиваясь. Пристают не к нему. Это — дело Марка.
С обычным своим отстраненным, доводящим до исступления видом тот разглядывал нависавшую над ним человеческую глыбу. Каждый кулак у Ирра был в полтора пуда весом, а все остальное вполне соответствовало. Закончив визуальное исследование, Марк чуть повернул голову к Власеру и с легким оттенком недоумения спросил:
— Что ему надо?
Если бы он нарочно старался, ему не удалось бы придумать ничего более оскорбительного. Ирр привык производить впечатление, а его и прямым ответом не удостоили!
— Если ты сейчас же не выметешься вон, я башку тебе снесу!
Посетители наблюдали с живейшим интересом, и Власеру показалось, что на сей раз сочувствие толпы принадлежит Ирру. Что ни говори, он был свой в доску, а высокий молчаливый парень вместе с собой вносил в комнату напряжение. От него стоило избавиться.
— Ирр! — для порядка окликнул его Власер. — Иди сядь!
— Ну нет, кэп, — ухмыльнулся тот. — Я — в увольнительной, и ты — в увольнительной. Ты мне завтра начальником будешь. У меня сегодня дельце к этому… — Он дернул подбородком в сторону Марка. — Ишь, гордый какой! Поглядишь, так сразу не вспомнишь, что овец пас!
— Он тебя задирает, — пояснил Власер для Марка. — А все остальные на его стороне. Ребята считают, что ты занимаешь не свое место. У них так мало развлечений. Они хотят посмотреть, что ты будешь делать.
— Как и вы, не так ли?
Власер против воли усмехнулся.
— И я, — сказал он. — Я совершенно такой же, как они. И мне очень любопытно, как ты выкрутишься. Но в отличие от них я дам тебе один совет. Как им распорядиться — твое дело, но только если ты будешь продолжать делать вид, будто ничего не происходит, ты вообще потеряешь право зваться мужчиной и человеком. Хуже пустого места будешь, вроде плевка на полу.
На лице Марка не читалось ничего, кроме ужасающей скуки.
— Стало быть, для сохранения социального престижа я должен его изувечить?
Ирр поперхнулся от подобной наглости.
— Меня? Ты, сопливый ублюдок? Да ты хоть раз поднял руку на мужчину? Я-то этот значок, — он ударил себя в грудь, гулкую, как пустую бочку, — удалью и кровью зарабатывал, в бою, а не под подолом господской дочки!
— Дерьмо! — выругался Власер. — До сих пор тут только тебя задевали! Мне в принципе наплевать, парень, ходишь ты по земле или лежишь под ней, но барышнино имя через тебя страдать не должно. Ну, Ирр, болтай, да меру знай. Сейчас ты на меня крепко нарвался.
— Слушайте, — резко сказал Марк, — я вообще перестал что-либо понимать! С какой стороны здесь вообще мадемуазель Агнес?
Власер пару раз глубоко вдохнул, прежде чем вновь пуститься в объяснения.
— Ты слишком слабо реагируешь, когда оскорбляют лично тебя. Поэтому он зацепил женщину, которая, как он полагает, для тебя что-то значит, и теперь тебе просто придется драться, чтобы вбить ему его же слова в глотку, если ты вообще себя за что-то считаешь. Ну а кроме того, женщинам нравится, когда из-за них дерутся. Мадемуазель Агнес будет приятно.
— Очень сомневаюсь, — пробормотал Марк.
— В любом случае я этого так не оставлю. Он тебя, конечно, поколотит, но после сказанного уже не отмолчишься. Если ты струсишь, я сам разобью ему морду, но потом собственноручно пришибу тебя. Мы слишком рассусолили это дело. Я бы на твоем месте с первого же слова двинул ему промеж глаз.
Власер сжал ощетиненный железными перстнями кулак и обозначил движение. Марк взглянул на него едва ли не с большим отвращением, чем на Ирра, и поднялся. Говорки в зале стихли.
— Чем мне доказать тебе мое мужество? — спросил Марк. — Мечом или копьем?
— Ха-ха-ха! — Ирр сделал жест, приглашающий всех вокруг посмеяться вместе с ним. — Эк мы в господа-то глядим! Ку-ла-ком, мой птенчик!
Мигом растащили столы в центре, те, кто сидел подальше, поднялись на ноги. Все женщины, разумеется, были на стороне Марка, но денег на него никто бы не поставил.
Кроме, быть может, Власера. Он, наверное, единственный здесь почувствовал, каким острым и жестким сделался вдруг Марк. До сих пор все было не всерьез. Словно впервые он увидел, насколько тот пластичен, точен и скуп в движениях. Какой он весь… стальной, холодный, гибкий и опасный. И какие у него при этом нехорошие глаза. Чтобы видеть через головы, Власер взобрался на стол и приготовился давать советы.
Ирр вывалился в круг, сжимая и разжимая ручищи. Его-то Власер видел насквозь. Ему в принципе было все равно с кем драться, есть ли предлог, нет ли его. Его силища распирала. Власер его уже бивал неоднократно, но наука впрок не шла. Ирр был куда чувствительнее к похмелью, нежели к боли, и наутро уже, как правило, ничего не помнил. Молотить его можно было хоть куда, слои мяса и жира покрывали его вроде брони, а сам он, хоть у него в глазах и двоилось, порой довольно удачно попадал в цель. Ирр был старшим сыном кузнеца, до двадцати лет помогал тому в кузне, а потом сбежал, соблазненный прелестями вольготной жизни наемника. И он стал абсолютно нормальным наемником: проматывал деньги на пиво и баб, сквернословил и дрался, не слишком умничал и придерживался мнения большинства. Хватило бы у него ума не трогать Агнес, Власер еще подумал бы, за кого болеть.
Ирр выбросил вперед кулак и не попал. Зрители хором высказали ему сожаление. Он почесал в затылке и попробовал снова, но и на сей раз его постигла неудача. Непонятно почему Власеру вдруг стало его жаль. Марк пока вроде бы только ждал, источая вокруг себя ледяное презрение. Ирр обозлился и двинулся вперед в своей излюбленной тактике, молотя кулаками воздух направо и налево и более всего напоминая сейчас сошедшую с ума ветряную мельницу. Ни его удары, ни проклятия цели не достигали, хотя, казалось, достаточно одного попадания, чтобы швырнуть Марка на пол с переломанными костями. То тут, то там до зрителей начало доходить, что их надули. В адрес Ирра зазвучали оскорбительные выкрики. Этого мало, озабоченно подумал Власер. Произнесенные слова произнесены, и теперь, чтобы их значение померкло в сознании тех, кто слышал, надобно вбить их обратно в глотку. Беда, если Марк этого не понимает.
Он что-то упустил, потому что в кругу раздался звериный вопль злобы и боли. Ирр отшатнулся в сторону, налетев на кого-то и сбив его с ног. Он прижимал к лицу ладони, а когда отвел их, его щеку от виска до рта пересекала красная полоса, как от удара хлыстом, проходящая в опасной близости от глаза. Руки Марка не были даже сжаты в кулаки. Внимательный, быстрый и смертоносный как кобра, он неуловимым движением выскальзывал из-под махины Ирра и жалил его самыми кончиками пальцев, ухитряясь попадать по незащищенным лицу и шее. Ирр вопил и выл, как будто у него срывали мясо с костей. Судя по всему, боль была адская. Спустя минуту или две, в течение которых никто не дышал, он стал исполосован, как поджаренная на решетке рыба. Каждый удар отшвыривал его к границе круга, он сослепу натыкался на углы столов, и это тоже не прибавляло ему бодрости. Святый Боже, в панике подумал Власер, где этакому бою учат? Во всяком случае, сейчас он очень сомневался в том, что мог бы этого парня куда-то с кем-то против воли отправить. Равно как и пришибить. Марк явно был в состоянии удержать на безопасном от себя расстоянии пятерых таких, как Ирр. Он делал с ним все, что хотел, и зрители, сперва обрадованные возможностью поорать, скоро все замерли, охваченные единым осуждающим молчанием. Женщины вцепились в локти мужчин, а те этого не заметили. Превосходство было слишком явным, и драка велась слишком уж не по трактирным правилам, когда мужчины бьют друг друга, а через минуту в обнимку идут пить пиво. Ирру, а заодно и им всем, наглядно демонстрировалось, какая же они все-таки шваль. Они и сами прекрасно это знали и не любили, когда им напоминали об этом.
