Кто-то из рыбаков не выдержал и спросил:
— Хаким, это что будет? Украшение из ракушек?
— Да, — ответил Хаким с улыбкой. — Хочу сделать себе подарок.
Рыбаки переглянулись. Украшения из ракушек носили только женщины. Значит, у Хакима опять что-то с головой.
И еще одна странность. Хаким, любивший быть всегда на людях, теперь при любом удобном случае уходил к себе в хижину. И что он там делал, никто не знал. Может, спал. А может, молился.
Дни жизни Хакима пролетали и исчезали, как птицы в небе. Но, наконец, однажды для него наступил решающий день. И даже не день, а поздний вечер.
Уже почти стемнело, когда Хаким услышал, что на двери амбара лязгнул замок. Хаким прильнул к отверстию, проделанному в глинобитной стене, и дождался, когда хозяин откроет спрятанный сундучок и начнет перебирать золотые монеты толстенькими пальцами, перепачканными соком манго. «Ну, вот! — усмехнувшись, подумал Хаким. — Вот и пришел твой час, хозяин!»
Хаким повернулся, поднял с рисовой соломы какой-то предмет величиной с апельсин и выскользнул из хижины. Прокравшись вдоль кустов, Хаким, не замеченный никем, приблизился к дереву, к которому был привязан любимый осел хозяина. Размахнувшись, точным, выверенным движением Хаким бросил круглый предмет так, чтобы он оказался на земле под самым носом осла. Убедившись, что осел обнюхал предмет и радостно замахал хвостом, Хаким вернулся в хижину.
Ждать пришлось недолго. Вскоре снаружи послышались истошные предсмертные крики осла и бешеный топот его копыт. Хаким хмыкнул и удовлетворенно кивнул головой. Все происходило так, как он и предполагал.
Круглый предмет, который он подбросил ослу, представлял собой что-то вроде маленького мяча, сплетенного из тонких веток. Снаружи ветки были обмазаны медом, и к ним прилеплен слой изюма. А внутри этого необычного «мяча» сидел разозленный скорпион, которого Хаким долго дразнил, прежде чем посадить туда. И оказалось, что Хаким рассчитал точно. Осел стал облизывать этот сладкий «мяч», и скорпион, как и следовало ожидать, вонзил свое смертельное жало сквозь неплотно сплетенные ветки прямо в язык ослу.
Хаким прильнул к отверстию в стене и стал наблюдать за хозяином. И опять Хаким угадал. Испугавшись криков осла, слуги, охранявшие амбар, забарабанили в дверь и стали кричать хозяину, что с его любимым ослом что-то происходит. Хозяин выругался и выскочил из амбара со светильником в руках, оставив сундучок с золотыми монетами открытым.
— Ну, — прошептал Хаким, — теперь ваша очередь! — и поставил три глиняных горшка и корзинку с крышкой рядом с отверстием в стене. Коротко помолившись об удаче, Хаким опустил руку в горшок и достал оттуда… мышь.
Погладив ее, Хаким сунул мышь в отверстие, и мышь убежала в амбар. То же самое Хаким проделал со второй и с третьей мышью. И едва успела третья мышь исчезнуть, как в отверстие прошмыгнула первая мышь, неся зажатую в зубах золотую монету.
От радости в глазах Хакима блеснули слезы. И здесь, и здесь он рассчитал все верно! Хотя, видят боги, каких трудов ему это стоило. Обточить створки речных ракушек, сделав их похожими по форме на золотые монеты, — это пустяки. Облить их ароматным соком манго, — это и вовсе ерунда. А вот приучить мышей приносить ему эти круглые створки ракушек, облитые соком, — это не каждый сможет!
Мыши бегали туда-сюда, и вскоре у ног Хакима выросла небольшая кучка золотых монет. Но жадничать было нельзя: хозяин вот-вот вернется.
Двух мышей Хаким швырнул в кувшин с водой, и заложил камнем отверстие в стене, чтобы третья мышь не могла вернуться и осталась в амбаре.
Чутко прислушиваясь к возбужденным голосам слуг и хозяина, Хаким взглянул на корзинку с крышкой. Корзинка имела одну особенность. В боковой стенке было проделано небольшое отверстие. Сейчас отверстие в корзинке было закрыто деревянной заслонкой. Хаким поднял корзинку на уровень груди. Он вытащил камень из отверстия в стене и приложил к стене корзинку так, чтобы заслонка оказалась напротив отверстия.
Закрыв глаза, Хаким прошептал:
— А теперь ты, моя ползучая месть! — и открыл деревянную заслонку.
Сильная голодная кобра зашипела в корзинке и, почуяв запах мыши, ринулась в амбар.
Хаким заложил отверстие в стене камнем, оставив узкую щель, сквозь которую кобра не смогла бы пролезть. Почти в то же мгновение дверь амбара скрипнула, и Хаким, прильнув к узкой щели, увидел взбешенного хозяина со светильником в руках. Привычно закрывшись на засов, хозяин направился к сундучку с золотыми монетами и вдруг остановился, выпучив глаза и открыв рот от изумления. Оставалось положить всего одну монету, чтобы сундучок был полон. А теперь в сундучке не хватало нескольких десятков монет. И было непонятно, кто и когда украл деньги? Ведь он оставил амбар совсем ненадолго и, уходя, закрыл дверь на замок. Может, вор все еще здесь?
Хозяин поднял светильник повыше, повернулся и встретился с ненавидящим, беспощадным взглядом кобры, замершей в боевой стойке всего в двух шагах от него.
Хаким, наблюдавший эту страшную сцену, задрожал. Звуки преисподней послышались ему, и кровожадные демоны заплясали в его душе, как языки пламени. О, как сладки были эти мгновения! Ну, что ты, хозяин?! Попробуй, каково это — стирать чужое белье! Давай, начинай!
Но, к изумлению Хакима, хозяин, неподвижно глядя на кобру, вдруг расхохотался. Неизвестно, то ли хозяин обезумел от страха, то ли ему в голову пришла сумасшедшая мысль, что это змея украла золотые монеты, — но он сложился от смеха пополам, и тут кобра бросилась и ужалила его в шею. Хозяин захрипел и повалился на землю.
Несколько раздосадованный такой смертью, Хаким оторвался от узкой щелочки и сел на рисовую солому. Мысли его текли холодно и спокойно.
Надо доделать начатое. Время есть. До утра хозяина вряд ли кто будет беспокоить. Слуги подумают, что хозяин расстроился из-за гибели осла, и не хочет никого видеть.
Взяв кусок заранее припасенной глины, Хаким смочил его водой, и заделал отверстие в стене. Сухой рисовой соломой он убрал влагу и затер свежую глину горстью пыли. Теперь никто не смог бы догадаться, что здесь было когда-то отверстие в стене.
Развязав пояс, Хаким спрятал в него золотые монеты. Немного подумав, он достал из-под рисовой соломы длинный нож, которым когда-то хотел убить хозяина и сунул его за пояс. Еще раз оглядев убогую хижину, где он прожил столько лет, Хаким плюнул на пол и вышел вон.
Крадучись, он направился вдоль кустов в сторону реки, но, не удержавшись, взглянул сквозь ветки на осла, лежавшего у дерева. «Надо же, — подумал Хаким. — Ведь совсем недавно и я был не умнее этого дохлого осла. Если бы я убил хозяина ножом, мне бы отрубили голову». Усмехнувшись, Хаким двинулся дальше и вскоре пропал в темноте.
Между тем, смерть хозяина и его любимого осла наделали немало шуму. Одни говорили, что все это случайность. Другие утверждали, что это богиня смерти, Кали, наказала хозяина за его жадность и жестокость. А третьи были убеждены, что это Хаким имел зуб на хозяина и подбросил кобру в амбар. Тем более, что Хаким куда-то пропал в ту же ночь.
Приходил сам начальник городской стражи и все осмотрел. Даже заглянул в хижину Хакима. Но ничего подозрительного не заметил. Только удивился, что в горшке для воды плавают две дохлые мыши, а рядом валяется новенькая корзина, в которой сделана дыра. Но мало ли что могло прийти в голову этому сумасшедшему Хакиму. Тем более, что рыбаки нашли на берегу реки одежду Хакима, и всем стало ясно, что Хаким утонул.
А Хаким в это время шел по дороге через джунгли. На нем была заранее припасенная одежда странствующего монаха, и никому бы и в голову не пришло, что в поясе этого «монаха», одетого в лохмотья, спрятано целое состояние.
Кровавое солнце закатывалось за горизонт, когда Хаким, старавшийся уйти подальше, подумал о ночлеге. Но местность, в которой он оказался, была дикая и глухая. В сплошных джунглях изредка сверкали небольшие речки, да повсюду на верхушках пальм кричали обезьяны и трещали попугаи. Ни деревушки, ни одинокой хижины.
Поэтому Хаким обрадовался, когда увидел в стороне от дороги заброшенный храм. И хоть слышал он, что в заброшенных храмах ночевать нельзя (демоны и души умерших могут явиться ночью), да выбирать не приходилось: какая- никакая, а крыша над головой будет.
Зайдя в полуразрушенный храм, заросший лианами, Хаким остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку, и вдруг вздрогнул от неожиданности и схватился за нож, спрятанный за поясом.
У одной из колонн на каменном полу сидел старик, до того обросший волосами, что его можно было принять за большую обезьяну. Старик сидел, скрестив ноги и закрыв глаза, с такой каменной неподвижностью, что Хаким на миг решил: уж не мертвец ли перед ним. Тем более, что крупная фиолетовая муха с громким жужжанием опустилась старику прямо на нос, а тот даже не пошевелился. Хаким не знал, что этот странный старик, заросший волосами, на самом деле — саньяси, то есть отшельник, святой. Отшельник, закрыв глаза, медитировал, чтобы познать истинную мудрость вселенной. Но Хаким подумал: «Если этот старик не тронул даже муху, то мне бояться нечего».
